Вторжение

 Павел Валентинович нащупал под подушкой леденец. Достав конфету, он приблизил ее впритык к носу по двум причинам: первая – с возрастом упало зрение, вторая – было темное зимнее утро, а вставать с постели еще рано. Развернув фантик, он коснулся кончиком языка сладкого и, причмокнув губами, Валентиныч вдруг понял – это барбарис. Описать скривившееся лицо старика не предоставляется возможным, так как утро ж зимнее было, но то, как он хлопнул по толстому заду рядом лежащую Надежду Николаевну, на это потребуется отдельный абзац!
Резкое взмывание вверх крепкой рабочей руки символизировало категорическое не согласие с положением дел, что, в принципе, и так понятно, по словам, произнесенным Валентинычем вслед за полетом руки: «Это что еще такое!». Пока разбуженная Надежда Николаевна поворачивала голову в сторону мужа, рука настигла мягкой цели со звонким шлепком. Надежда Николаевна молчала, а потом, зевнув в полный рот, сказала:
- Ты чего, старый?
Павел Валентинович всматриваясь в темноту, туда, где чутье ему подсказывало, и было лицо жены, медленно прошипел:
- Ты зачем барбарисы, эти чертовы, купила? Я ж их не люблю, ты знаешь!
- О, Господи! – вздохнула жена – У тебя маразм, Паша.
И отвернулась к стенке. Павел Валентинович стал смотреть в потолок, хотя увидеть что-нибудь было невозможно.
- Дрель купить денег - нет, а она сосачки покупает! – проговорил старик.
- Достал ты своей дрелью, - проворчала жена в подушку.
- Ну, нужна она мне, понимаешь? Я ж к Соколовым не пойду просить.
Надежда Николаевна спрятала голову под подушку. Оттуда донеслось:
- Началось…
А Павел Валентинович продолжал:
- Я не прихлебатель, чтобы ходить, просить. Это ты у них то яйца, то масло клянчишь. Не стыдно, а?
Надежда Николаевна просипела:
- Можешь брехать, сколько хочешь, я все равно тебя не слушаю.
Валентиныч замолчал и про себя подумал: «И вправду, чего ей все это говорить? Толк какой? Сорок два года не слушала, а теперь то, что изменилось?». Но сказать что-то было просто необходимо:
- Почему у меня конфеты под подушкой?
Он провел рукою по матрацу и достал еще три леденца.
- Ну, я ела вчера, когда телевизор смотрела! – сорвалась на повышенный тон Надежда Николаевна – Что не влезло, под подушку сунула машинально!
- Машинально! – вслед прикрикнул Валентиныч – Ты в детстве воровала что ли? В пододеяльники и в наволочки хавку прятала, чтобы машинально это делать?
Не дожидаясь ответа, Павел Валентинович, кряхтя, встал с постели и пошел к старому деревянному шкафу.
- Кстати, культурные люди жрут на кухне, - злобно добавил он.
Достигнув шкафа, он прислушался – не проснулся ли кто-нибудь. Квартира была трехкомнатной, в одной комнате ютились старики, зал занимала дочь, которая сейчас работала в ночную смену. Спала она в зале одна, так как муж уже восемь лет спал совсем в другой квартире с чужой чьей-то дочерью. Третья комната была детской – там поселились внучка Лиза четырнадцати лет и внук Ванька, на три года младше ее.
Дверца шкафа, с годами расшатанная, скрипнула и открылась легко. Валентиныч на ощупь отмечал полки и на третью сверху положил ладонь, про себя отмечая ориентир дальнейших поисков.
- Что ты ищешь? – спокойно спросила жена.
- Полотенца стираные где? Умываться пойду, - пробормотал старик.
Надежда Николаевна с трудом села на край кровати и стала искать тапки, притоптывая ногой по полу.
- На третьей полке. Свет включи, наверное.
- Еще чего, - откликнулся Валентиныч, запуская руку в мягкий слой всякого тряпья, аккуратно сложенного Надеждой Николаевной, - Вдруг включу, а ты ослепнешь! Вот потом грешок носи на себе оставшиеся годы.
Рука Валентиныча столкнулась с чем-то звонко хрустящим. Захватив пальцами находку, он вырвал ее наружу, и уже ощупал основательно. Это был обычный пакет, протянув руку за боковину шкафа, он щелкнул выключателем и в комнате родился тусклый свет. Надежда Николаевна увидев пакет, замерла в сидячем положении с оттопыренной в сторону ногой, чей большой палец уже пробрался в мягкий и дырявый тапок. Старик развернул пакет и достал пачку денег, перетянутых зеленой резинкой.
- Это откуда? – спросил он.
- Это наши, - ответила жена, - На черный день, так сказать.
Павел Валентиныч сглотнул, двинул головой:
- На какой такой «черный день»?
- Ну, если что вдруг с кем-нибудь из нас случится, - осторожно ответила Надежда Николаевна.
У Павла Валентиновича, не открывая рта, подалась вперед челюсть, а ноздри шумно втянули воздух. Надежда Николаевна, откровенно не понимая, что происходит с мужем, проговорила:
- И что? Все так откладывают.
Павел Валентинович все-таки открыл рот:
- «Все» - это кто все? Соколовы твои?
Валентиныч порвал резинку и стал волнительно считать найденную заначку.
- Десять тысяч! – крикнул он – Десять тысяч она спрятала мне на могилу, а мне дрель нужна!
- Паша успокойся! – предчувствуя беду, проговорила жена.
Павел Валентинович бросил на жену испепеляющий взгляд и стал орать на всю квартиру так, что за дверью их комнаты послышались шаги - проснулись дети.
- Это ты – моя жена, откладываешь деньги мне на похороны, когда я – твой муж еще живой бегаю?! – надрывался Валентиныч.
- Да погоди ты, - старалась его успокоить Надежда Николаевна.
Но старик не слышал и продолжал беситься:
- Дожили! Десять тысяч! Могильных десять тысяч спрятаны в шкафу средь полотенец и трусов! Может быть, и костюм мне погребальный здесь висит уже?! – с этими словами старик рванул вторую дверцу шкафа, открывавшую отделение с вешалками.
- О, Господи, - пробормотала жена.
Павел Валентинович театрально выбрасывал из шкафа пальто, куртки, платья.
- Что-то я не нахожу! А, жена?
Вдруг старик замер и прищурился:
- А может, я в нем уже хожу? Не те ли это брюки, которые ты мне на день рождения пять лет назад покупала? Тогда пиджак где? Потом купишь?
Надежда Николаевна бросила в мужа подушку. Дверь в комнату приоткрылась и в проем высунулась голова внучки:
- Чего шумите?
- Скройся! – рявкнул старик.
- Скрылась.
И дверь хлопнула.
- Ты вообще думаешь, что несешь?! – красная от злости Надежда Николаевна встала.
Павел Валентинович стал трясти пачкой денег перед лицом жены:
- Мне их тошно в руках держать. Кошмар какой-то! Значит, я тебе на туфли откладываю втихаря, а ты мне…
- На какие туфли? – удивилась жена.
- На посмертные теперь уж! – опять заорал Павел Валентинович.
Надежда Николаевна устало села обратно на кровать и остановила взгляд где-то на обоях. Павел Валентинович слушал тишину и сжимал в пятерне злосчастную стопку купюр. Потом из вороха одежды, валявшейся на полу, поднял свою зимнюю куртку и натянул поверх майки. Деньги бережно спрятал во внутренний карман. Надел двое спортивных штанов и заправил их в шерстяные носки.
- Лиза! – позвал он внучку – Лизка, е-мое!
В комнату вошла девчонка:
- Чего ты? Отошел? – ернически спросила Лиза.
- Ты сумку там какую-то хотела? – второй вопрос старик обошел вниманием.
- Ну? И че? – подтвердила внучка.
- Та-а-к, - протянула жена, понимая, что тут замышляется.
- Сколько она стоит? – спросил старик, не глядя на жену.
Лиза прикинула что-то в уме и ответила:
- Полторы тысячи.
Павел Валентинович почесал бровь и подвел итог:
- Иди бегом одевайся. Сумку пойдем покупать.
- Ага, - быстро сообразила Лизка и кинулась в свою комнату.
С шумом, открыв дверь в детскую, Лизка плюхнулась в кресло и стала расправлять скомканные колготки. Ванька, еще лежавший на кресле – кровати, посмотрел на сестру сонно, но злобно.
- Чего ты как укушенная? – проворчал Ванька.
- Вставай, блин! – воскликнула Лизка, - Там дед могильные деньги тратить собирается. Успеешь одеться, и тебе перепадет кусок.
Ванька резко встал и начал бегать по комнате в поисках носков.
Надежда Николаевна трепала мужа за плечо:
- Отдай деньги, дурак! Мы на них еще жить будем!
- Жить! – кричал Валентиныч, отпихивая жену локтем, - Уже жить?! Так вроде помирать собирались!
- Я их на двоих копила, а ты один тратить собираешься! – не унималась Надежда Николаевна.
- Ну, могу половину твою отдать! – вторил ей старик.
Надежда Николаевна оттолкнула мужа и заплакала. Павел Валентинович быстро вышел из комнаты и, семеня ногами, двинулся обуваться.
За скандалом никто не заметил, как темноту за окном сменил яркий утренний свет. По скользкому ледяному тротуару, присыпанному песком, шли трое. Лизка на десять шагов впереди, чтобы прохожие не подумали, будто те двое следом, бедно одетый старик и прыщавый молокосос, с ней состоят в тесном родстве.
- Деда? – дернул за рукав старика Ванька.
- Чего?
- А я хочу sim-карту новую на мобилу. Купишь?
- Угу, - отозвался Павел Валентинович.
- Там при подключении бонус дают, - пролепетал радостный Ванька.
- Что такое «бонус»? – спросил отрешенно Валентиныч, просто шагая за Лизкой.
- Ну, это типа подарок в придачу, - ответил внук.
Валентиныч кивнул и снова спросил:
- И какой тебе дадут?
- Время, - сказал Ванька.
«Мда, - подумал про себя шепотом старик, - Мне шестьдесят три почти...Может уже пора задуматься…Ну, об этом. Все-таки, не дешево все обряды, что ли, эти? А так…Дочь родил, внуки есть. Хорошие внуки. Вроде…Как-то так неожиданно, не плавно все настигло, черт!».
Павел Валентинович нагнулся и зачерпнул рукой снег.
«Нельзя мне сейчас, - продолжал он размышлять, - Как зимой то, помирать? Холодновато как-то. Земля же мерзлая. Вот летом, да! Весной! Я весну люблю. А сейчас. Твердая земля та, как бетон. Копают то как, интересно?»
- А шины поджигают, и земля оттаивает, - сказал внук и добавил, - Я по телевизору видел.
Павел Валентинович остановился:
- Я что? Вслух сказал? – спросил он у Ваньки.
- Да.
Валентиныч нервно вздохнул, достал деньги. Протянул несколько купюр Ваньке и хлопнул его по плечу:
- Здесь хватит, - сиплым голосом сказал старик, - Бегите, а я пошел.
- Куда? – удивился Ванька.
Но Павел Валентинович уже шагал в обратную сторону.
Старик вернулся домой под вечер, когда улицу вновь покинул свет, уступив дежурство сумеркам. Валентиныч, пошатываясь, прошел на кухню, где за обеденным столом сидела его жена. Поставив на пол чемоданчик из пластмассы, старик протянул букет цветов Надежде Николаевне и сел напротив. От Валентиныча исходила душевная теплота и запах спиртного.
- Что за чемодан? – спросила жена, положив бережно букет рядом с собою.
- Дрель, - проговорил Валентиныч.
- Все просадил, или что-то осталось?
- Вот, - старик протянул Надежде Николаевне тысяча восемьсот рублей и горсть монет, - Ты помнишь, Надя? На эти деньги я в наше время купил мотоцикл, и костюм свадебный в придачу. Бонусом.
Надежда Николаевна встала и поставила на плиту чайник.
- И что теперь? – спросила она куда-то в воздух.
- А теперь жить будем, - утвердительно сказал Валентиныч, - Я же эти деньги просрал, так сказать, теперь время жить появилось, чтобы заново копить.
Надежда Николаевна посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на «Божью Матерь», висевшую над столом. Чему-то кивнула и начала думать, куда же стоит перепрятывать в будущем заначку.