Самоубийство отменяется

Пятница, 13 — в этот день должно произойти что-нибудь плохое, нехорошее. Просто не может не произойти. Просто обязано. В этот день маньяки особенно активны и какой-нибудь индивид обязательно попадется ему на глаза. И тогда значит день прошел не зря. Он сможет написать об этом статью и подаст ее в газету точно в срок — 16 числа. Это бу-дет просто здорово, если в этот день ему улыбнется удача.
Статья должна была обязательно появиться, без нее ему было нельзя. Тогда Хобо сможет заплатить по счетам и протянуть еще хотя бы месяц. А за этот месяц многое мо-жет произойти.
А сегодня ему необходимо событие. Очень хорошо бы глобальное. В этом он видел свое спасение. Ему было необходимо оно. Можно сказать жизненно важно.
Он читал великолепную статью Лаки. Так пишут только мэтры. «Кровавый втор-ник», называлась статья. Один мальчик, двенадцати лет, взял у папы пистолет, когда ему надоели всяческие насмешки в школе — со стороны учителей и сверстников, — он просто перестрелял их всех. Благо обойма была всего одна, ему удалось застрелить только троих: двух одноклассников и свою классную руководительницу. Он уже хотел было застрелить-ся сам, но пуль больше не осталось и курок лишь щелкнул. Мальчишке, несмотря на то, что он еще не достиг совершеннолетия, дали срок взрослого человека, а его родителей изолировали от общества. Лаки изысканным стилем, впрочем как всегда в «Газет-Экспресс», подал статью в срок и получил свои два месяца жизни. Сейчас он еще выше, чем был тогда. Эти два месяца помогли подняться на ноги и крепко укрепиться в жизни. Он вошел в элиту журналистов «Газет-Экспресс» и теперь его узнавали на улицах. Его статьями зачитывались как детективными романами. Эти два месяца позволили ему разо-браться со своей долговой ямой, куда попадали многие, не обошел ее и Лаки, и потом не могли из нее выбраться. Долги плохо действовали на людей, многие просто не выдержи-вали. У Хобо был друг, который не мог выбраться оттуда, а с каждым разом уходил все глубже и глубже, однажды просто не выдержал… и покончил жизнь самоубийством. Хобо все чаще подумывал о том же.
В жизни журналистов была конкуренция и еще какая. Они соревновались в лучшем написании статьи, большей остросюжетности. Ведь чем статья захватывающа, тем больше покупателей у газеты, тем больше гонорар у журналиста. Да, жизнь журналиста, а тем бо-лее вольного, каким был Хобо, не отличалась особым спокойствием.
Но сейчас ему было не до размышлений. Ему нужны были деньги, ему нужна была статья. Его дела шли далеко не блестяще, особенно последнее время. Он пристрастился к азартным играм, а заодно и к курению, чего раньше за ним не наблюдалось. Последняя игра не принесла ему ничего, кроме разочарования и новых долгов. Да… он в глубоком дерьме… Если не сказать хуже.
Самое обидное было то, что он чаще проигрывал, чем выигрывал независимо от иг-ры, в которую он играл. Почему другим везло больше, чем ему, было скрыто от Хобо.
Порой он был противен сам себе, не говоря уже об окружающих — те просто обхо-дили его стороной. Его статьи принимали просто потому, что жалели. Но это пока… Пока он еще что-то писал стоящее. Платили ему сущие гроши, на которые невозможно было и прожить, а такие случаи когда ему везло по-настоящему можно было сосчитать по паль-цам. Классический неудачник!
Сейчас он шагал по улице с таким затравленным видом, что прохожие просто шара-хались от него в сторону. Наверное сейчас он больше всего походил на маньяка-сумасшедшего. Не хватало только орудия убийства в руку. Старенький фотоаппарат спа-сал его от сравнения с маньяком. А так: горящие глаза имеются в наличии, зловещая ух-мылка присутствует. Что еще нужно? Ну если его не принимают за маньяка, то уж за чок-нутого папарацци точно. Он прошел мимо парка, в котором сейчас шла дискотека. На входе стояли два крупных парня в черных костюмах и с непроницаемыми лицами. Они работали и реально зарабатывали. Хобо не мог себе позволить работать охранником. Кон-ституция не та. Его удел шляться по улицам, а не стоять вот так и делать вид что все про-исходящее вокруг просто до фени. Там, внутри парка трудился диск-жокей. По доносив-шейся музыке он понял, что это Роберт Майлз. Он тоже работал, хотя нет. Он скорее от-дыхал, чем работал. Однако они трудились. Развлекались только посетители, да и только потому, что перед этим хорошо поработали. Они могут себе это позволить, а он нет. Единственное, что их всех объединяет — это знание того, что оплаченные долги принесут им новые месяцы жизни.
Вот только люди в парке в этом уверенны, а у Хобо такой уверенности нет. Вот он и шел мимо с видом бродяги и особо понурым взглядом. Он было хотел показать язык этим парням у входа, однако подумал: «На кой черт мне лишние синяки?» и пошел дальше. Ведь они не буду т стоять с непроницаемыми лицами, если он покажет им язык, а может и будут. Этого он решил не узнавать.
Наверное, этот день никогда не кончится. Хобо был простым журналистом и это его тяготило. Он постоянно находился в поисках материала для статьи. Их у него не было вот уже семнадцать дней, за прошлый месяц он кое-как расплатился, правда еще больше залез в долги. Его долг вырос еще на две сотни и составлял уже 5640 долларов. Это было много, очень много. И каждым разом он становился все больше. Еще эти два процента годовых. Так что от сегодняшнего дня зависело многое. Например, его жизнь. Он все больше и больше думал о самоубийстве как об избавлении. На шее болтался старенький отцовский «Nicon», совсем не приспособленный под нужды журналиста. Ему было столько лет, что и не вспомнить. Когда-то его отец увлекался фотографией. И все-таки фотоаппарат работал, у него была встроенная вспышка. У хобо получались довольно неплохие фотографии и в газете удивлялись как такой фотоаппарат может делать такие снимки. С Хобо он был всю его бытность журналистом, а это уже ровно четыре года. До этого им пользовался его отец, пока не умер. Какое-то время он пылился на полке, Хобо не позволял себе разобрать отцовский шкаф, но однажды этого потребовала сама жизнь.
Жил Хобо один, мать умерла еще когда он был ребенком, а потом его покинул и отец. Когда он остался один жизнь столкнула его с суровой действительностью. При-шлось срочно что-то делать. Нужно было приспосабливаться к новой жизни, в которой не было родителей. Тем более и деньги подходили к концу.
Так вот началось его падение во тьму. Он сам не понял как появились первые долги.
Он не заметил как родительская трехкомнатная квартира вдруг утратила одну из комнат, а затем и еще одну. Он не заметил и того, что больше не жил в родительской квартире, а то, что заменяло теперь ему кров сложно было назвать квартирой. Это была коробка пять на пять метров. В одном углу которой приютилась кровать (раскладушка), в другом — стояла газовая плита, рядом стоял маленький холодильник. Был еще туалет, тот был настолько мал, что там кое-как умещался душ и толчок.
Кое-как это все держалось в чистоте (очень и очень относительной). Когда он в по-следний раз разговаривал с девушкой, не говоря уже о сексе. А ведь ему уже почти два-дцать восемь. Да, давно это было, уже и не вспомнить.
Однако он еще не превратился в бомжа, он держал себя в чистоте, но это сказалось на весе: он был худ и имел проблемы со здоровьем.
Газеты не держали его у себя долго, да и он сам не задерживался. Его статьи не от-личались от сотен других похожих статей, которые каждый день подавались на стол чита-телям. А о том, чтобы печататься в «Газет-экспресс» не могла быть и речи. Его уделом были «Локал ньюз», «Уикенд таймс» и тому подобные суррогаты.
День все таки приближался к своему завершению. Скоро наступит ночь. А он еще не настолько отчаялся, чтобы бродить по ночам, тем более в пятницу, 13. Нет, тогда он точно рискует сам стать главным блюдом воскресного выпуска «Гпзет-экспресс». Надо идти до-мой. Обратно в свою конуру.
Удрученный, Хобо поплелся по улице до своей квартиры. Тем более идти было не-далеко. В поисках материала он и не заметил как приблизился к дому.
Как только он захлопнул дверь своего подъезда, как по его улице пробежала девушка с испуганным видом оглядывающаяся по сторонам.
— Стой!!! Все равно не уйдешь! — за ней бежал мужчина лет тридцати, с ножом в руке. Классический маньяк. Девушка подбежала к подъезду, в который зашел Хобо и по-тянула за ручку. Со скрипом, тяжело, но дверь поддалась.
Хобо тем временем вошел в свою комнату. Здесь было душно, он забыл открыть ок-но перед уходом. И еще этот запах… Он приоткрыл форточку и сел на кровать. Потянул-ся, вытащил папиросу, вставил в рот и начал искать спички. Спички оказались в туалете.
Девушка тем временем бежала по лестнице… За ней бежал маньяк…
Хобо вытащил спичку, чиркнул ею о коробок…
…Взрыв потряс дом до основания. Девушка удержалась за перила, чтобы не упасть. Дом был старый и лестничные пролеты были высоко друг над другом. Тот, по которому бежал маньяк, оказался непрочным и ветхим, не выдержал встряски. Он развалился попо-лам. Мужчина не удержался и полетел вниз. Он рухнул спиной на ступени и переломал себе все кости, а еще его засыпало обломками. Дверь в квартиру Хобо просто вынесло. Она была открыта. Девушка осторожно прошла внутрь и осмотрелась, пахло горелой бу-магой. В комнате никого не было. Она заглянула в открытый настежь туалет. На полу ле-жал мужчина, довольно симпатичный… в лужице крови.
Девушка вздрогнула и быстро вытащила сотовый. Быстро набрала номер скорой, от-ветили не сразу. В это время Хобо пришел в себя на мгновение и открыл глаза. Он увидел симпатичную девушку, с трудом улыбнулся и снова отключился.
…Очнулся он в больнице. Первое, что он увидел была та самая девушка и он понял, что это не сон.
— Ущипните меня, — прошептал он.
— Зачем? — девушка услышала его шепот.
— Я хочу убедиться, что это не сон.
— Это не сон. — она улыбнулась.
Он улыбнулся ей в ответ и прикрыл глаза.
…Второй раз он уже проснулся. Девушка спала на кресле, рядом с его койкой. Он посмотрел на нее и подумал, что такого не может случиться с ним. Однако это было так и он понял, что это правда. Неужели это правда?
…Потом они разговаривали.
— Что вообще произошло?
— Ты хоть что-нибудь помнишь? — она посмотрела ему прямо в глаза и он удивился какие красивые у нее голубые глаза.
— Я помню я пришел домой. Затем я искал спички, запах в комнате показался мне странным, я открыл форточку. Нашел спички в туалете, чиркнул, затем меня ударило две-рью и… больше ничего не помню.
— Делай вывод: курить вредно. — Карин улыбнулась.
— Я и сам знаю. Просто жизнь моя заставила. Знаешь, у меня были мысли о само-убийстве.
— Но ведь они только были? Теперь их нет? — она снова посмотрела ему в глаза. Хобо кивнул. Затем он приблизился к ней, чтобы поцеловать, она не отстранилась, даже обняла его. Незаметно они опустились на кровать.
…А дальше Хобо все-таки написал статью, которая очень понравилась «Газет-экспресс», ее рейтинг поднялся еще выше. Его взяли на работу! Он женился на Карин, его жизнь постепенно налаживалась; а о том, что было в его жизни до пятницы 13, он вспо-минал… очень редко.