Проклятая любовь

Давно уже я следил за ней. Она выходила из маршрутки, наивная, беззащитная, ангельски-прекрасная, и шла к нему. Я двигался следом. Она знала, что я слежу за ней. Давно уже знала. С самого первого дня. Иногда она бросала на меня короткий взгляд, от которого у меня всё замирало внутри – от тоски и счастья. И я не видел в этом взгляде ни враждебности, ни страха. Впрочем, она, кажется, и вовсе не знала, что такое враждебность – настолько она была чиста и невинна. Да и бояться она меня не могла, потому что я не похож на маньяка. Рискну даже предположить, что ей нравилось, что я так “преданно” слежу за ней. Возможно, я ошибаюсь.

Мы шли по оледенелому тротуару, сквозь снег и ветер. Я видел, как прохожие, все эти грубые, быкообразные мужики, пожирают ее глазами. И сердце у меня сжималось от ревности и горечи. Я видел, как одиноко лавирует ее маленькая, стройная фигурка в темной и мрачной толпе, переполнявшей ночной проспект, шумный, холодный, озаренный тысячами огней. И мне хотелось приблизиться к ней, обнять ее и отгородить от этого гнусного, жестокого мира. Но я отлично знал, что и без меня есть, кому это сделать. Она вошла в кинотеатр. Он встретил ее, как и всегда, улыбающийся, обыкновенный, в белой шапочке и глянцевито-серой курточке. Запросто поцеловал её в губы. И я, как и всегда, не знал, как заглушить в себе приступ безграничного отчаяния. Она обернулась и сразу же поймала мой взгляд на себе. Я пришел в замешательство, как застигнутый на месте преступления вор. Торопливо, неловко я спрятался за какую-то колонну. Стал ждать. Тут же стояло еще несколько парней, все в кожаных куртках, все с приложенным к уху мобильником и все с одинаковым выражением нереальной понтовости и крутизны на физиономии. Но я никого не замечал вокруг. Осторожно выглянул из-за колонны. Так и есть. Они уже куда-то делись.

Я спустился по ступенькам в холл. Ищу взглядом. Прошли какие-то две веселые девчонки, взглянули на меня с кокетливой усмешечкой. Но я не обращаю на них ни малейшего внимания. Видимо, уже поднялись наверх! – осенило меня вдруг. Я встал на эскалатор и через какое-то время очутился на третьем этаже. Так и есть. Сидят за столиком. Он кормит ее картофелем-фри с ручки. Она открывает ротик, он засовывает туда желтенький кусочек обжаренной картошки. Он улыбается слащавой, довольной улыбкой. Ненавижу его. Ненавижу. Она сидит спиной ко мне. Гладкие золотисто-пепельные волосы ниспадают блестящей волной. Изящно-легкие жесты, полные благородства и очарования. Чего бы я только не отдал, чтобы сидеть с ней рядом так, как он, и кормить ее с ручки картофелем-фри, как маленькую, ласковую кошечку!.. Проклятье, проклятье, проклятье!.. Однако хватит. Сейчас не время впадать в истерику.

Они встали. Направились в зал. Подходит время сеанса. Я пока остаюсь у барной стойки. Ждать предстоит долго.

Прошло полтора часа. Они выходят. Щурятся от слишком яркого света холла, смеются, допивают недопитое пиво, доедают недоеденный поп-корн. По их лицам видно, что фильм они толком не смотрели. Им было не до этого. Конечно, не до этого. Я в глубине бара. Она меня не видит. А может, нарочно не смотрит в мою сторону, потому что ей сейчас не до меня.
Но тут меня что-то поразило в их лицах. Никогда я еще не видел, чтобы они так странно сияли. Может, он предложил ей выйти за него, а она согласилась? Мое воображение готово состряпать самые ужасные догадки.

Они встали на эскалатор. Целуются. Я следом. Они не замечают никого кругом – настолько увлечены своим счастьем. Они пьяны друг другом. Я тоже пьян. Но не от счастья, - а от ревности, зависти, бешенства и отчаяния.

Они выходят на улицу. Через одиннадцать секунд выхожу я. Густая ночь, мертвый холод. Людей почти нет. Впереди они. Прижались друг к другу крепко, обнимаются, болтают, хохочут.
Она обернулась, увидела меня. Я замер на месте, как громом пораженный.

Но они идут дальше. Она ничего не скажет ему, я знаю. А может, уже давно сказала и они смеются надо мной? Не знаю. Нет, я ничего не знаю. Вчера психотерапевт говорил мне, чтобы я адекватнее оценивал действительность. Он убедил меня, что я могу это. А черт! Забыл выпить эти чертовы таблетки, которые он мне прописал. Ну, да черт с ними.

А они тем временем свернули в какой-то переулок. Ну всё, пора!
- Стойте!!! – закричал я, как ошпаренный.
Они оба испуганно обернулись. Он схватил ее за талию и повел вперед.
- Стойте! - повторил я.
Он подтолкнул её вперед, сам повернулся ко мне:
- Ты чё, мужик, какие проблемы?
- Отстань,- говорю, - ты мне не нужен. Мне нужно с ней поговорить!..
- Мужик, иди своей дорогой, а то у тебя будут крупные проблемы!.. – глаза металлические, губы в тонкую, злобную складку.
 
Она остановилась, с тревогой смотрит на нас своими блестящими голубыми глазами.
Я пошел к ней напролом. Что-то тяжелое ударило мне в лицо, и я уже лежу в снегу. Перед глазами только небо. Холодное, бездушное, мертвое небо.
-Вадик, ну зачем же ты так! – услышал я ее голос, чистый, как снег.
-Да ты не видишь, это псих какой-то. Ты его знаешь?
-Нет, впервые вижу. Хотя постой. Да. Ведь это он за мной следил. Помнишь, я тебе говорила. Я думала, что это безобидный дурачок, потаскается, потаскается и перестанет…Господи, не думала я, что он решится на меня наброситься!..
-Всё, пошли.
-Но ведь не можем же мы его оставить здесь! Он ведь замерзнет!
-Не жалко. Одним психом больше, одним меньше, разницы нет.
-Но Вадик…
-Да не ной ты. Сейчас он оклемается. Я ему слегонца только врезал.
-Правда? – жалобно спросила она, и я вдруг понял, что никогда больше её не увижу. Никогда.
-Правда, правда, идем скорей отсюда.
-Какой ужас… зачем же это?..
 
Скрип по снегу двух пар удаляющихся ног с каждым мгновением становился всё тише. Пока не затих окончательно. Я с трудом поднялся на ноги. Огляделся. Это была какая-то глухая улочка, с двумя-тремя тусклыми фонарями и угрюмыми исполинами девятиэтажек. Печальная, безнадежная тишина повисла надо мной, придавила меня. Но я её не слышал. Только слова, которые произнесла Она, звучали в моей голове, как безапелляционный смертный приговор: “ Я думала, что это безобидный дурачок, потаскается, потаскается и перестанет…” И ее лицо, с беспокойно сверкающими голубыми глазами, с алыми от мороза губками, стояло в моем воображении. Потом что-то зеленое скользнуло сбоку от меня. Я в ужасе оглянулся. Ничего. Господи, неужели опять галлюцинации! Ведь говорил же мне врач пить эти чертовы таблетки... Я возвращался, сам не зная куда. Кошмар каких-то неуловимо-зеленых видений сгущался над моей головой. И внезапно всё позеленело окончательно. Зеленые дома, зеленый снег, зеленые мысли, всё зеленое! Я остановился, пораженный ужасом, но понял, что… вино-то было просроченное! А как вовремя я отшутил над колесом обозрения, где кролики болтали по-немецки. Они этого не видели, хе-хе-хе… Ой, какая-то мерзость опять потекла из канавы. А я знаю, кто её подослал. Он. Да. Он сидит на карнизе и смотрит на меня. Главное только на меня, можно подумать, других мышей здесь нету!.. А знаете, кто он? Это Дьявол! Никто не знает, только я один это знаю. Да, я один. Мы с ним беседуем, правда на языке инков, а я в нем чистой воды дилетант. Но для двух джентельменов это не помеха. Только вы никому не говорите, потому что, потому что… синхрофазотрон!..