Сила желания

Фантастический рассказ

Славик перебрался из постели в инвалидное кресло и устроился поудобнее. Уже третий день, как он это делает без посторонней помощи. Читать надоело. До прихода мамы с работы оставалось не менее пяти часов. Эту неделю у нее вторая смена. Она придет, покормит, чем Бог послал, перестелет постель, поможет умыться и лечь спать. А пока нужно как-то скоротать время.

Он включил телевизор. Шел фильм о войне. Не интересно. За свои неполные пятнадцать лет он таких фильмов насмотрелся вдоволь. На другом канале показывали комедийное шоу. Тоже дрянь, совсем не смешно. Славик нажал на пульте красную кнопку, и экран погас. Что делать? Куда деваться от одиночества? Оно давило, преследовало повсюду: в постели, в этом кресле, в кухне, во дворе, даже у открытого окна, за которым догорали последние лучи заходящего солнца и зеленел молодой весенней зеленью соседкин сад. Щемящее, холодное одиночество витало в воздухе, выползало изо всех щелей, забиралось под одежду, наползало снизу, наседало сверху, змеей обвивалось вокруг шеи и душило, не давая вздохнуть.

Ему хотелось на улицу, где резвились ровесники. Но он знал – туда ему путь заказан. С пятилетнего возраста тяжелый полиомиелит приковал его к постели. Только месяц тому назад ему подарило это самоходное немецкое кресло благотворительное общество «Благовест». Сначала казалось, что наступила райская жизнь – появилась возможность самостоятельно передвигаться по комнате и по двору. Но человеческие потребности беспредельны. Хотелось быть таким, как все ровесники. А он прикован к этому дурацкому креслу, да и все равно без посторонней помощи не обойтись.

У ребят были свои интересы, а до него никому дела нет. Его лечащий врач, Николай Михайлович, говорит, что нужно рассчитывать только на себя самого. А к посторонней помощи обращаться лишь в крайних случаях. Ему-то хорошо говорить, а попробуй выехать во двор из этой полуподвальной квартиры самостоятельно. Ничего не получится. По ступенькам никакое кресло вверх не поедет. А на воздух так хочется!

Отец опять скрывается от алиментов, и мама снова вынуждена разыскивать его через суд. С тех пор, как Славик перенес этот проклятый полиомиелит, отец начал пить, скандалить, гулять. И мама вынуждена была развестись с ним. Тяжело теперь. Но хоть от стрессов избавились.

На лечение у мамы денег нет. Да что там лечение – хотя бы на пропитание хватало. Да и какое может быть лечение? От последствий полиомиелита современная медицина не лечит.

Мама – неплохая штамповщица. Но штамповщицам платят мало. А что, если завод закроется? С голоду помирать, что ли? Надежда только на Бога. А Славику в таких условиях еще и учиться приходится. Приходят из школы учителя, занимаются три раза в неделю. Заходят и соседские дети, кое в чем помогают. Но у них тоже своя жизнь, свои заботы. Приходится в основном учиться самому, по книгам. А это тяжело – трудно разобраться, что там главное, а что второстепенное. Но надо. Говорят, что и в его состоянии можно в университет поступить на заочное отделение. Но до этого еще ой, как далеко.

Зазвонил телефон. Славик подкатил кресло к прикроватной тумбочке, где мама оставляла телефон, уходя из дому. Здоровой рукой поднял трубку.

– Алло, слушаю.

– Славик, мама дома? Это Наталья Яковлевна, – послышался в трубке голос соседки.

– Нет, она сегодня во вторую смену. Позвоните, пожалуйста, завтра утром.

– Ах, да! Я совсем забыла. У тебя как, все в порядке? Не нужно ли чего?

– Нет, спасибо. Все в норме.

– Ну, пока.

– До свидания.

Он снова подкатил к окошку. В соседкином саду уже начали сгущаться сумерки и защебетали соловьи. По-прежнему душила тоска. Не было сил читать учебник. Даже мечтать не получалось. А мечтать он любил больше всего. Только в мечтах он мог делать то, чего хотелось. Он представлял себя то путешественником, то исследователем, то лихим ковбоем, скачущим на резвом мустанге, то полярником, то космонавтом, то еще кем-нибудь. Но в жизни он по-прежнему оставался таким, как есть – жалким калекой с покореженными полиомиелитом тонкими, как ниточки ногами и левой рукой.

На курорте под Одессой, куда его возила мама, он встречал и более тяжко обиженных судьбой. Но все же большинство ребят были в лучшем состоянии. Да и какое ему до них дело? Он – калека, беспомощный калека, а жить-то надо. Хочется жить, что бы там ни говорили.

Вновь зазвонил телефон.

– Да?

– Сашу можно?

– Вы ошиблись номером. Здесь нет Саши.

– Извините.

Славик почувствовал голод и подкатил к холодильнику. Там он нашел только кусочек жареного минтая с тушеной капустой. Поужинал. Тем временем уже практически стемнело.

Снова телефон.

– Слушаю.

– Привет, Слав! Это Вера. Ты не отдыхаешь? – серебряным колокольчиком зазвенел в трубке голос лучшей из девчонок, соседки по двору – Верочки.

– Нет-нет, что ты! Еще рано ложиться.

– Тогда можно заскочить к тебе? Я тут достала кое-что.

– Конечно, Верочка. Я всегда тебе рад и благодарен. Заходи скорее, а то совсем с тоски пропадаю. Хоть парой слов перекинемся. Жду.

Славик выехал в прихожую и отпер входную дверь. На него повеяло майской вечерней прохладой. Что же она так долго там?

Верочка была единственным человеком в мире, с кем он мог непринужденно болтать сколько угодно. Она так сочувствовала его положению и старалась не заострять внимания на его болезни. Разговаривала, как с равным, без малейшего намека на снисходительность. Они часто болтали о прочитанном, о будущем, о политике, о летающих тарелках и вообще обо всем на свете. Когда она была рядом, его сердце сладко млело и билось часто-часто. От нее пахло чем-то необыкновенным, и этот запах так пьянил Славика, что он готов был забыть всех и все, лишь бы только вдыхать его еще и еще. А какая тоненькая у нее талия! Теперь он понимал, что когда говорили «осиная талия», то это такая, как у Верочки. «Лучистые глаза» – это тоже про Верочку. А голос! А улыбка! Боже, как она хороша! Особенно было сладко на сердце, когда Верочка садилась рядом, и они вместе смотрели в книгу или рассматривали его рисунки. Тогда он вдыхал аромат ее дыхания и хмелел от счастья. Аж в глазах темнело. Он боялся, что в таких случаях может выкинуть что-либо такое, о чем потом будет глубоко сожалеть.

А она ничего не замечала. Просто сидела и задавала вопросы. И он отвечал, как мог, выворачивая перед нею всю свою память, все свои знания, весь свой интеллект. Тогда она говорила:

– Славик, какой же ты умница! Ты так талантлив! У нас в классе ни один мальчишка с тобой не сравнится. И во дворе тоже. Будешь учиться – большим человеком станешь. Вот увидишь.

И тут Славик обязательно вспоминал, что он всего-навсего калека, прикованный к этому креслу. И никем ему не стать, разве что каким-нибудь надомным служащим, которого и всерьез-то никто не воспримет. Разве что из жалости.

Тем временем на улице уже почти совсем стемнело. В прихожую успели налететь комары и стали жалить Славика в лицо, шею, руки. Отмахиваясь, он вслушивался в вечерние дворовые звуки, пытаясь различить среди них проявления верочкиного присутствия. Но слышались только голоса дворовых старушек, веселый щебет малышей да повелительные окрики их матерей, а также звуки проезжающего транспорта. И тут он услышал частое постукивание каблучков. Да, несомненно, это она! Ее походку он узнает среди тысяч подобных. Вот Верочка сбегает с крылечка. Вот она направилась в сторону его двери. Вот она уже совсем рядом, а вот она и перед ним – веселая, улыбающаяся, тоненькая и стройная, как молодая березка.

– Привет, Слав! Извини, я на минутку. Понимаешь, какое дело! Мне один родственник подарил плеер, когда вернулся из поездки в Штаты, а у меня уже есть, ты знаешь. Так вот, зачем мне два? Я решила подарить его тебе. Возьми, пожалуйста. И пара кассет к нему, и запасной комплект батареек. На, держи.

Славик машинально взял из ее рук разноцветный полиэтиленовый кулек и заглянул в него.

– Какая прелесть! Спасибо, Верочка. Но… это дорогая вещь. Я не могу принять его просто так, а купить мы тоже не в состоянии. Нет, пусть остается у тебя.

– Что ты, Славик! Меня мама заругает, если я принесу его от тебя назад. Она тебе вот что еще передала – Верочка протянула открытку – пригласи меня, пожалуйста, в квартиру. Там прочитаешь и сам убедишься.

Она вкатила его кресло в комнату, освещенную тусклым светом настольной лампы. Открытка была крупноформатная, красивая, а внутри – написано каллиграфическим почерком:


Дорогой Славик,

Прими, пожалуйста, от нас с Верой этот скромный подарочек в счет твоего будущего дня рождения. Слушай музыку, изучай английский.
Желаем здоровья и успехов.

Лариса Сергеевна,
Михаил Николаевич,
Вера.


– Спасибо. Передай маме, что я очень тронут. Но моя мама может не понять, я знаю. И тогда придется все же вернуть.

– Нет, Славик, ее мы с мамой и папой берем на себя. Лучше скажи, что тебе сделать, чем помочь.

– Да ничего мне не нужно, я уже и поужинал, и посуду помыл. Хотел рисовать, а тут ты позвонила.

Верочка начала наводить порядок на столе. Одну за другой сложила в стопку разбросанные тетради. Потом принялась за книги.

– Библия. Ты читаешь Библию?

– Как видишь. И очень часто. Обалденная книга.

– Славик, ты веришь в Бога?

Он утвердительно кивнул.

– Я тоже.

С минуту она помолчала, а потом робко заговорила.

– Ты, наверное, знаешь, что в двух кварталах от нас открылась новая церковь Иоанна Крестителя? Я там познакомилась с батюшкой, отцом Емельяном. Хочешь, я приглашу его к тебе? Он здесь отслужит службу, а мы с тобой вдвоем помолимся. Он старенький такой, лет семьдесят. Я ему на исповеди обо всех своих грехах рассказала и расплакалась, как маленькая. А он меня ни капельки не корил, а велел молиться и уповать на Божие милосердие.

– Спасибо, Верочка. Не нужно. Я сам молюсь, без священников. И их роли в этом процессе не понимаю.

– Как это, не понимаешь? А кто же будет службу служить?

– А зачем она нужна в принципе? Что толку от нее? Театрализованное представление – и все тут. Это раньше, когда люди были в основном неграмотные, священники помогали им усвоить Слово Божие, разобраться в нем. А сейчас священники абсолютно ни к чему.

– Но если ты в самом деле верующий, то должен понять, что без батюшки – и молитвы как таковой быть не может. Он все слова молитвенные знает, и Господь ему лучше внимает.

– Нет, не согласен. Он такой же человек, как и мы. И кто сказал, что Бог понимает только определенные молитвы? В конце концов, они тоже людьми написаны. А зачем повторять чужие слова? Мы же не попугаи. Каждый все равно почитает Бога по-своему, и грехи свои у каждого, и просьбы к Господу у каждого свои собственные, которых ни в каких молитвах нет. Поэтому я думаю, что каждый должен молиться о своих проблемах один на один с Богом. И своими словами, а не чьими-то, написанными человеком, который, быть может, при этом думал совсем не о том, о чем я хочу молиться. Скажи, в чем я не прав?

– Не знаю, Славик. Ты так убедительно говоришь, что хочется с тобой согласиться. Но ты все же, мне кажется, не прав. Почему тогда люди до сих пор не отказались от батюшек? Им бы это дешевле обошлось. А люди подсознательно тянутся к пастырям.

– Совсем нет. Есть столько конфессий на свете, которые не признают священников, а выбирают на время пресвитеров из своих прихожан или вообще никого не выбирают. Бог – это Высший Разум. Он услышит каждого, кто искренне молится, желает творить добро и творит его, чист в помыслах своих, сожалеет о содеянных грехах и стремится искупить их. Об этом и в Евангелии сказано.

– Славик, ты такой умный, что я не знаю, что тебе и ответить. Но ты все-таки в чем-то не прав.

На столе уже был наведен идеальный порядок, и Верочка начала разбирать рулоны бумаги, стоящие в основном вертикально на полу рядом со столом.

– Это что, твои рисунки? Я посмотрю, что ты рисуешь, можно?

– Нет, Верочка, они в основном не закончены. Не нужно, оставь все, как есть, прошу тебя.

– Ну, пожалуйста, разреши посмотреть. Мне так нравятся твои рисунки. Где самые последние? Это они, да?

Она села за стол и начала рассматривать плоды творческого вдохновения Славика. Вот букет цветов на подоконнике его комнатушки, а вот их улица в жаркий летний полдень. А это цветник соседки, тети Гали, который по праву считается украшением их забытого Богом, людьми и городскими властями двора.

– А это что, кабина космического корабля? Межзвездный, наверное?

– Межгалактический.

– Как здорово! Вот у тебя фантазия! Я бы в жизни такого не придумала. Окно в будущее в буквальном смысле. Какие сосредоточенные лица! И на каждом такой глубокий интеллект! Мне аж самой туда захотелось. Ты бы выставку устроил, что ли. Хочешь, попробую помочь.

– Нет, что ты, Верочка! Это же не искусство, а так, детские развлечения. А из детского возраста я уже, кажется, вышел.

– А вон там, в углу рулон, перевязанный тесемкой – тоже картина?

– Нет, не надо, Верочка. Не смущай меня.

– Как это, «не смущай»! Обязательно посмотрю!

Она взяла рулон, и в ее руках он тут же сам развернулся.

– Ой, Славик! Это что, я? Как красиво! – она улыбнулась, и на ее щеках заиграли веселые обворожительные ямочки.

На листе бумаги гуашью была изображена Верочка во весь рост с букетом роз в руках. Кокетливо чуть-чуть склонив голову набок, она улыбалась той очаровательной улыбкой, которая играла на ее лице и сейчас. А легкое коротенькое летнее платьице подчеркивало прекрасные линии ее фигуры.

– Славик, неужели я и впрямь такая красивая? Ты мне ее подаришь, правда?

– Конечно. Я для тебя рисовал ее. Я все рисую для тебя.… Только до сих пор не решался предложить тебе. Понимаешь, я…

Верочка прикрепила лист двумя лежавшими на столе прищепками к оконной шторе и отошла назад, чтобы посмотреть издали. Она стояла совсем близко, справа от Славика, возле самого его кресла. Локоть его здоровой руки касался ее бедра. Он чувствовал теплоту девичьего тела, ощущал его запах и слышал шорох складок ее платьица. Сердце заколотилось так, что он подумал, будто Верочка слышит его громкие удары. От наплыва чувств перехватило дыхание.

Славик с трудом оторвал локоть от ее горячего, словно огонь бедра и тихо, робко и нежно обнял ее тонкую талию. Более приятного чувства он еще никогда в жизни не испытывал. Верочка вся напряглась, как стальная пружина, но не шарахнулась, а как-то по-особому посмотрела на него сверху вниз. Славик решил, что ей это тоже приятно, и попытался привлечь ее к себе и погладить левой, покореженной рукой.

И тут Верочка вздрогнула и взглянула на его худое, болезненно бледное заостренное книзу лицо с впалыми щеками, ввалившимися глазами, на тянущуюся к ее груди калеченую руку и на одно мгновение представила себе сцену близости с этим, как ей показалось, получеловеком. Она не смогла побороть в себе внезапно охватившего ее чувства брезгливости, словно ей за пазуху сунули жабу. Рванувшись, Верочка стремглав вылетела во двор.

* * *

Сквозь пульсирующий шум в ушах, сквозь звуки сердечных ударов Славик слышал нервный, затихающий в отдалении цокот ее каблучков.

«Боже, что я наделал? Теперь я больше никогда не смогу быть рядом с нею и хотя бы в мечтах тайно ласкать ее».

Славик сидел, опустив голову, и проклинал себя за несдержанность. Да как он мог, как он посмел надеяться на что-то? Его удел – книги, рисунки и мечты. Как он, должно быть, жалок был в ее глазах! Он поднял голову и увидел злополучную картину, виновницу всего происшедшего. «Вот все, что мне от нее осталось».

Хотелось выть, стенать, биться в истерике. «Был бы сейчас пистолет – застрелился бы. Тогда всем проблемам сразу конец». А как же мама? Она же с ума сойдет. Ведь только для нее он был самым лучшим, самым близким в мире существом. Только ей он не внушал ни отвращения, ни презренной жалости. Только ей он был дороже всех на свете.

* * *

Действительность была невыносимой. Как это ужасно, быть калекой, которого можно только жалеть, которому все могут только сочувствовать и помогать, кто чем может! Ну почему, за какие грехи Господь так сурово обошелся с ним? Ведь он еще не успел в этой жизни совершить ровным счетом ничего – ни хорошего, ни плохого, когда его поразил этот страшный, этот кошмарный недуг. Нет, с этим никогда нельзя смириться!

Всей своей тяжестью на него навалились эти ужасные, знакомые с детства мысли. И их каждый раз нужно было побеждать, загонять в самый отдаленный уголок души. Но зачем? Это может понять только такой, как он, отверженный Богом и людьми человек.

Вот, если бы нашелся какой-нибудь врач, который смог бы победить его болезнь, сделать его полноценным человеком! Последствия полиомиелита, разумеется, необратимы. Но может же где-то найтись такой врач или коллектив врачей, который сумеет внести поправки в его жизненно-функциональную программу, чтобы все функции его организма восстановились в том виде, как заложено в программе от рождения! Ведь его недуг – это всего-навсего ошибки в программе развития организма, внесенные проклятым полиомиелитом. Значит, должен, в принципе, существовать механизм устранения этих сбоев. А если так, то его можно отыскать и применить. Разумеется, над этим работают целые институты и рано или поздно найдут, обязательно найдут. Но скорее поздно, чем рано. Да и дойдет ли это до него? Скорее всего, что нет!

Черт! Опять тупик. Опять все то же, все те же, все там же и все так же. Но почему бы ни случиться так, что именно он станет первым счастливцем, обретшим прежнее здоровье? И своевременно, сейчас, а не много лет спустя.

Он все глубже погружался в свой сокровенный мир – мир грез, куда он не допускал никого. Только там все имело подлинную цену, только там он был вправе распоряжаться всем по своему усмотрению, быть самим собой и таким, как все. Там было возможно все, даже исцеление полиомиелитиков.

Да, люди много лет работают над этой проблемой и неизвестно, сколько времени еще понадобится, чтобы разрешить ее.

Но могут же где-то в необъятных глубинах космоса существовать миры, в которых человечество уже решило эту задачу, причем радикально. Конечно же, могут. Но существуют ли? А если и не существуют, то обязательно возникнут. Но ему-то что от этого? Туда и свет-то от Земли доходит, наверное, за миллионы или миллиарды лет. Но утверждение, что скорость распространения света – предел, это тоже еще предмет для дискуссии. Славик недавно читал, что какой-то ученый – его земляк, между прочим – доказал, будто существуют частицы, могущие перемещаться со скоростью, в миллиарды раз превышающей световую. Значит, и путешествия с такой скоростью тоже принципиально возможны.

Славик так увлекся своими размышлениями, что забыл обо всем на свете. Кроме волнующей его проблемы в этот момент для него не существовало ничего.

Если все это возможно – продолжал он развивать свою мысль далее, – то где-то в информационном поле Великого Космоса это решение каким-то образом записано. И существует механизм, могущий осуществить его. Действительно, если Космос бесконечен, а иным он и быть не может, то в нем существуют все возможные состояния материи и стечения обстоятельств. Нужно только отыскать то, что необходимо реализовать. Нострадамус мог отыскать интересующую его информацию о будущем, но не мог ничего инициировать в космосе. Аналогично многие люди предсказывали будущую ситуацию, гибель «Титаника», например. А многие могли материализовать вещи, телепортировать предметы на расстояние, переноситься во времени и вообще делать то, что в обычных условиях принято считать невозможным. Так, широко известен факт о том, что Христос шел по воде, как по суше. А левитация восточных факиров?

Только узнать бы, как это делать. Нужно, вероятно, много лет учиться подобному искусству. А действительно ли нужно? Вот, скажем, при задании команд компьютеру программист вовсе не обязан понимать, как компьютер выполняет то или иное действие. Следует только знать, что он может сделать, а что нет. А Великий Космос все может. Это следует из концепции бесконечности Пространства и Времени.

«Да, – думал Славик, – залез я в такие проблемы, в такие дебри бытия, что и до психушки недалеко». Не хватало только к его калеченности еще и психбольницы! Но все же в Библии сказано, что если верить в любое чудо, то оно обязательно свершится. Библия, как это всегда подтверждалось опытом человечества, ничего беспочвенно не утверждает. Великий Космос наделил человека разумом и еще неизвестно какими способностями и возможностями.

Славик не раз летал во сне. И, чтобы оторваться от земли, достаточно было просто волевого усилия. А только ли его? Нет, нет! Главное – это то состояние, в которое он мог приводить себя во сне! Славик помнил это и всегда задумывался над подобными явлениями. Он твердо убежден, что если бы, бодрствуя, он смог привести себя в такое состояние, то мог бы и летать, и совершать другие «чудеса».

А что, если попробовать? Да-да! Вот она, эта ниточка! Нужно только ухватиться за нее! Только бы она не ускользнула и не оборвалась!

Славик сглотнул слюну и облизал пересохшие губы. Мысль работала настолько четко и ясно, что он ощутил, что пребывает в какой-то странной эйфории, в которую погружается все глубже и глубже. «Я, наверное, наркоман, – думал он, – только обычные наркоманы балдеют от наркотиков, кислородного голодания и прочих факторов, а я – от подобных размышлений». Ну и пусть, в конце-то концов, физического вреда от этого быть не может. Можно и побалдеть.

Мысли не покидали его, а засасывали все глубже в свою трясину. Вот он, положим, попросит Космос создать где-то в отдаленном уголке Вселенной планету около звезды, подобной Солнцу! И условия на ней будут совсем как на Земле. А там пусть возникнет жизнь, подобная нашей. И люди тоже. Только люди эти будут более сознательными, более добрыми, более способными ко всяким исследованиям, изобретениям и открытиям. Они будут уметь управлять гравитацией, разгадают генетический код человека и используют это во благо всех людей. И уровень их сознательности будет так высок, что свои величайшие изобретения они никогда и не подумают использовать во вред людям или природе вообще. Любой недуг они победят и ему тоже помогут. Да, такая цивилизация уже существует в Космосе, он уверен. И правитель там – человек разумный и добрый. И имя у него есть – Каннер, да, Каннер! Почему именно Каннер? Какая разница – просто Каннер, и все. Должен же Славик как-то к нему обратиться.

А что Каннер поможет ему, он не сомневается. Что ему стоит попросить своих врачей, для которых ликвидировать последствия полиомиелита – пара пустяков?

Славика несло все дальше и дальше в упоительный мир грез. Он уже не мог остановить стремительного полета мыслей.

А добраться до этой планеты тоже раз плюнуть. В Космосе существует множество решений перемещения в пространстве на любые расстояния в течение любых наперед заданных отрезков времени. И в любую точку отсчета времени тоже можно прибыть на таком аппарате, который ему нужен. Славик так поверил в воображаемое, что подкатил к окошку, выходящему в сад соседки – Серафимы Гавриловны – и распахнул его настежь. Он был уверен, что там будет ожидать его корабль для путешествия в Сверхдальний Космос, который он только что сам придумал.

Так он однажды долго мечтал о том, как он проверит таблицу лотерейных выигрышей и непременно выиграет «Волгу». И так в это поверил, что раскрыл газету с уверенностью, что выигрыш у него уже в кармане. Но его уверенность тут же сменилась горьким разочарованием. Действительность оказалась суровой и прозаичной. Однако сейчас Славик не думал о подобном фиаско. Он твердо знал, что корабль ждет его.

* * *

В темноте сада только шелестели деревья да щебетали соловьи. Майские запахи наполняли прохладный ночной воздух. Черное небо было усеяно крупными яркими звездами. Где-то там, далеко-далеко, плывет сквозь тьму космических глубин эта чудесная планета. А как она называется? Тельма! Да, Тельма! Она ждет его. Но во тьме ничего не было, кроме фруктовых деревьев, кустов смородины и дворового туалета. Как же так? Он же точно знает – корабль непременно должен быть там! Он сам его создал, он все на нем знает, умеет управлять им, как этим креслом.

Но корабля не было. Заныло под ложечкой. Славика обдало жаром. Застучало в висках, как тогда, когда убежала Верочка. Боже, во второй раз он не переживет подобного стресса! Вся надежда на этот корабль.

И тут Славик увидел, что над окном исчезли звезды, а потом вспыхнул и сразу же погас круг золотых огней. Только слабенький красноватый огонек продолжал мигать на уровне верхнего края окна, медленно опускаясь вниз, приближаясь к земле. Медленно, очень медленно осел у окна на землю чечевицеобразный аппарат. Придавленные его тяжестью, затрещали смородинные кусты, а на уровне подоконника засверкало холодным матовым светом овальное отверстие открывшегося люка. Славик ждал, когда автомат подаст трап в окно. И в самом деле, из входного люка бесшумно выдвинулся трап, сверкающий в тусклом комнатном свете серо-голубым металлическим блеском. Он лег на подоконник, и его передняя часть откинулась вниз почти до пола. Славик взялся за поручни, и трап автоматически подхватил его вместе с креслом и втянул внутрь корабля.

Славик оглянулся, чтобы посмотреть, как задраивается люк, повинуясь его мысленной команде. Он подкатил к двери, ведущей в капитанскую рубку, и решительно въехал в нее. Он расположился в кресле у пульта и коснулся светящейся зеленым светом выпуклости, отдав таким образом команду «старт». Славик знал, что достаточно подумать, и корабль воспримет любую его команду.

– Курс на Тельму! – скомандовал он вслух, и пульт замигал разноцветными огоньками. Славик знал назначение каждого из них и любовался творением собственного воображения.

– Через пятнадцать минут быть на месте! О ходе полета докладывать каждые пять минут!

– Команда воспринята, – прозвучало в ответ из-под монитора.

Славик впервые в жизни не чувствовал себя ущербным. Наоборот, он ощущал себя могущественнейшим из землян, почти божеством.

– Пять минут – полет нормальный. Идем намеченным курсом. Система в норме.

Славик откинулся на спинку кресла и задремал.

– Десять минут – полет нормальный. До пункта назначения пять минут. Приготовиться к посадке. Космопорт Тельмы запрашивает данные маршрута и корабля, – сообщил автопилот.

– Вывести информацию на монитор! Ответить на запрос – сообщить требуемые данные!

На мониторе появилась надпись: «Кто вы? Какова цель вашего визита?»

– Я Станислав Черник. С визитом к господину Каннеру.

«Господин Каннер – верховный правитель Тельмы. Он не предупрежден о вашем визите».

– Передайте лично господину Каннеру, что прибывает Станислав Черник с планеты «Земля». Он знает обо мне.

Монитор погас, но минуту спустя на нем появилась надпись:

«Приветствую тебя, Станислав Черник. Так это не миф? Ты действительно существуешь? Каннер».

– Как видите. Я к Вам по делу, господин Каннер.

«Знаю, теперь я знаю все, если Древние Тексты говорят правду».

– Разрешите посадку?

«Посадку разрешаю, буду на месте через два часа».

– На посадку!

Славик не заметил момента приземления. По погасшим огням на пульте он понял, что полет завершен, прежде, чем автопилот объявил об этом.

Славик выехал на площадку, залитую ярким солнечным светом, где его встретили и отвезли в просторное помещение. А в обещанное время прибыл сам Каннер.

За обедом завязалась беседа. Каннер подробно расспрашивал, откуда Славик знает, что его зовут Каннер, его язык и вообще, как он связан с Тельмой, ее историей и Древними Текстами. Рассказу Славика он верить отказывался.

– Ты юн, а я стар. Как же ты мог сотворить нас, если я родился задолго до появления тебя на свет?

– Не знаю, но только несколько часов назад я придумал и Тельму, и Вас, и мой корабль. Я сделал это, чтобы вы излечили меня от последствий полиомиелита и надеюсь, что Вы мне не откажете в этом.

– Я соберу ученых. Пусть они с тобой разберутся. Но это завтра, а сейчас ты будешь отдыхать.

* * *

Ученые долго задавали Славику вопросы, потом обследовали его в центральной клинике планеты. Наконец, после длительных дискуссий Каннер огласил ему их вердикт.

– Ученые мужи пришли к выводу, что ты не лжешь. Все твои слова соответствуют действительности, что подтверждается Древними Текстами, которые, как мы теперь видим, следует понимать не в переносном, а в самом прямом смысле. Ты действительно создал нас вместе со всей нашей многовековой историей. И мы благодарны тебе за это. Наши врачи могут избавить тебя от твоего недуга, но стоит ли это делать?

– Конечно, стоит! Иначе, зачем же я летел сюда?

– Погоди, Станислав Черник, ты еще не дослушал меня.

Он взял стоявшую на столе вазу с мелкими орехами и высыпал ее содержимое на клетчатую скатерть. Распределяя орехи по клеткам, он поднял взгляд на Славика.

– Великий Космос дает человеку его способности подобно тому, как я высыпал на скатерть эти орехи. Я распределил их по клеткам рисунка. Это можно сделать по-разному. Сейчас я переместил три ореха в синюю клетку, но для этого мне пришлось убрать их из желтой. Можно переместить и по-другому, однако общее количество орехов будет оставаться прежним. Поэтому с избавлением от недуга ты потеряешь способность так тесно и непосредственно общаться с Великим Космосом. Он перестанет внимать тебе, как внимает сейчас. И ты станешь обыкновенным человеком.

– Я и хочу быть обыкновенным человеком, а не жалким калекой. Помогите мне, молю Вас!

– Не торопись с решением. Подумай. Даю тебе неделю на размышления.

– Но меня дома ждут. Мама с ума сойдет за это время. Она и так уже, наверное, истерзалась, бедная.

– Не стоит волноваться, мой юный друг. Твой корабль доставит тебя в исходный момент времени, в тот самый, из которого ты убыл на Тельму. Так говорят Древние Тексты.

Ну, конечно! Как он забыл? Славик же сам это придумал. Но ждать не хотелось ни минуты.

– Я достаточно думал об этом, господин Каннер. Другого решения не будет. Мне нет никакой охоты здесь сидеть. Я хочу домой, хочу быть здоровым, нормальным человеком! Не томите меня, господин Каннер! Пожалуйста!

– Тогда я с тобой прощаюсь и передаю тебя врачам. Гольни, тебе слово.

Низкорослый лысый мужчина сел в кресло перед Славиком.

– Я дам тебе семь таблеток, Станислав Черник. Они пронумерованы. Будешь принимать в день по одной. Сначала первую, потом вторую и так по седьмую включительно. Ты будешь чувствовать себя все эти дни прескверно. Но потом быстро начнешь поправляться. Вот и все. На, держи.

Славик взял конвалюту с семью таблетками, величиной с пятак каждая.

– Спасибо, доктор. А что, если не поможет?

– Ты же сам знаешь, что поможет. Прощай.

Славик положил конвалюту в карман рубашки и аккуратно застегнул пуговицу. Его тут же отвезли к кораблю. Помахав на прощанье рукой, Славик въехал по трапу внутрь корабля и тут же скомандовал:

– Задраить люк! Приготовиться к старту! Курс на Землю! Пункт прибытия – исходные пространственно-временные координаты! Прибыть в наикратчайшее время! Доложить по прибытии! Старт!

Сверху прозвучал голос автопилота:

– Команда воспринята и исполняется. Будем на месте через десять минут бортового времени. Старт и полет нормальные.

Славик задремал в своем кресле и проснулся только по сообщению автопилота:

– Мы в исходной точке. Полет завершен.

– Открыть люк!

Славик въехал по трапу в свое убогое жилище. Развернув кресло, он видел, как втянулся трап, а затем корабль медленно и беззвучно оторвался от земли и, мигнув на прощанье кругом золотых огней, расположенных по периметру, исчез в небе, быстро набирая высоту и скорость.

* * *

Славик так и остался сидеть у открытого окна, глядя в черную мглу майской ночи и слушая переливчатые соловьиные трели. В мыслях он продолжал оставаться на Тельме и беседовать с Каннером.

Удивительный человек этот Каннер! Так ясно и коротко все разъяснить! И для этого понадобилась только клетчатая скатерть и ваза с мелкими орешками. А он столько времени ломал голову, за что Господь так наказал его, не успевшего ни в чем провиниться ни перед людьми, ни перед Богом, ни перед самим собой. А он его и не наказывал вовсе. Просто по-иному, чем Славик того хотел бы, распределились орешки в клеточках. Он не получил физически полноценного развития, зато получил дар – силой своего желания, силой одной только мысли, одного только своего воображения преобразовывать действительность по своему усмотрению. Он создал не только космический корабль, который земляне еще неизвестно когда смогут создать, руководствуясь достижениями науки и техники, но и целый мир вместе с его многовековой историей, обитатели которого намного превзошли землян по своим возможностям. Неясно только, как это все укладывается во времени. Ну, а что такое время – вряд ли знает кто-либо, кроме самого Великого Космоса.

Таким образом, получается, что нет людей, обиженных Богом, да и не может быть. Бог никого не обижает, он творит только добро. Человеку надо лишь разглядеть его – узнать, на какую клеточку упало больше орешков. Тогда он не будет мучиться чувством собственной неполноценности, а станет активно пользоваться тем, что он может лучше других и больше других. Вся задача сводится лишь к тому, чтобы узнать, а чем же он превосходит остальных, так сказать, полноценных. Но это, видимо, самая сложная из всех задач. Наиболее важно, пожалуй, то, что теперь ему известно, что все обстоит именно так. Задачу решать значительно легче, если ты заранее знаешь, что она имеет решение.

Многие, казалось бы, ущербные люди были выдающимися учеными, поэтами, писателями, композиторами. К примеру, Высоцкий, Есенин, Мусоргский, Куприн, Давлатов были алкоголиками. А знали бы мы, скажем, Высоцкого, если бы он не был поражен этим разрушительным недугом? А знали бы мы Пушкина, не будь он необузданным холериком, скандалистом и дуэлянтом? Наверное, нет. Конечно же – нет! А какие тайные пороки имели другие великие люди, знает, возможно только Бог.

Теперь, кажется, понятно и с Иисусом Христом. Он, прожив всего тридцать три года и не совершив ни малейшего греха, прожил, казалось бы, бессмысленную и безрадостную жизнь. Однако в награду за аскетизм он получил возможность, приняв крестные муки, искупить перед Богом-Отцом грехи всего человечества. О, какое же он удовлетворение, должно быть, при этом испытал! Все его орешки упали всего на одну-единственную клеточку!

Славик еще с минуту поразмышлял о высоких материях, а потом задумался о себе. Как соблазнительно быть столь могущественным! Ведь он может так прославиться, так удивить всех окружающих, пользуясь открытыми в себе способностями! Это, пожалуй, похлеще, чем телепатия или какое-нибудь ясновидение. Он может несказанно разбогатеть или сделать столько добра! Однако при этом он никогда не перестанет быть калекой, его никогда не полюбит Верочка или другая столь же красивая девочка. На его долю останутся только жалость да сочувствие. Боже, зачем же тогда не то, что творить, а и жить вообще? Нет, не по нему такой подвиг. Уж лучше раз напиться горячей крови, чем триста лет клевать мертвечину!

Эта мысль подействовала, как успокоительное снадобье, и Славик погрузился в сладкую полудрему.

* * *

В дверном замке щелкнул ключ. Со второй смены вернулась мама.

– Славик, почему ты не спишь до сих пор? Ты ужинал? Сейчас я покормлю тебя, чем Бог послал.

Все было по-прежнему. Мамин голос вернул Славика к действительности, и он очнулся от сновидения. Да, к сожалению, это ему только приснилось. Он с горечью облизал потрескавшиеся губы и здоровой рукой прикоснулся к карману рубашки… Там лежала конвалюта с семью таблетками, размером с пятак каждая.

* * *

Во дворе, какие обычно называют «курятниками», двое пенсионеров сидели за шахматной доской.

– Тебе шах, Николай Палыч!

– Не пугай, мы пуганые. А мы пешечкой закроемся. Ну, как, а?

– А мы коником твою пешечку – вот так. Слушай, Палыч, видишь вон того парня? Да куда ты смотришь, старина? Вон того высоченного, возле ворот девицу обхаживает. Теперь видишь?

– Ну. Парень – как парень, спортсмен, наверное. А что?

– А то, что он до пятнадцати лет был к инвалидскому креслу прикован, понял? Полиомиелит в раннем детстве перенес. Все кости покручены были.

– А потом что? Прошло?

– Да, как видишь. Все врачи голову ломают, небывалый случай, говорят. Такого еще в практике не было. Его бывший лечащий врач, Николай Михайлович Цюба, не слыхал? – так он раньше только для вида посещал мальчишку, все смириться с судьбой его уговаривал. А теперь, вот, благодаря ему и сам знаменитостью стал, с докладами среди докторов выступает. Статьи научные пишет на основе собственного наблюдения. Все как его пациент питался да какие лекарства принимал, какую гимнастику делал, какие анализы у него были, и что вообще, по его мнению, способствовало неожиданному полному выздоровлению пацаненка.

– Сильный организм, видать.

– А причем здесь организм? Подобного еще ни один врач не знает, чтобы такой вот паралитик выздоровел, да без малейших последствий!

– Выздоровел – так выздоровел. Хорошо, значит. Дай ему Бог и дальше здоровьица. Мат тебе, понял? То-то!

Харьков, Украина,
7 декабря 1999 г.

Отзывы прошу присылать по адресу jules@iname.com