Взгляд изнутри

Когда он стоит в центре зала, он всегда ощущает себя главным. Мастером. Хозяином. Кукловодом. Сам себе Гений. Сам себе Судья.

Пустой зал. Театр времени пока закрыт. Гений стоит на главной дорожке между рядами сотен стульев в зрительном зале. Молча смотрит на пустующую сцену. Темно. На его губах застыла властная невидимая улыбка. Живая тишина медленно подкрадывалась к нему на мягких лапах, будто готовясь к прыжку. В последнюю секунду раздался громкий хлопок, эхом разнесённый по всему пространству. На мгновение словно оглох. Тишины уже не будет – на сцене замелькал слабый свет, постепенно набирая силу, борется за право жить… Медленными шагами Хозяин направился к ней. Будто чувствуя его приближение, прожектора замигали и ослабли. На время. В знак уважения. Еле слышное гудение напряжённых ламп, застывших в ожидании чего-то. В их свете плавными движениями танцевали крупицы пыли, мягко оседая на деревянный пол и бардовые шторы.
Мастер остановился в паре метров, сцепив пальцы за спиной, прислушался. Нет, тишины не было и больше не будет. Зато останутся вечные маски, приросшие к стенам на века и закреплённые прочным слоем паутины. Их не видно, но это не значит, что их нет. О, сколько пьес повидали эти лица, сколько эмоций они впитали в себя! Они появились сразу же после первой премьеры и застыли в той же единственной подходящей для них мимике. На первый взгляд может показаться, что лица печали действительно о чём-то скорбят. Но всё имеет обратную сторону – смотреть под другим углом. О да, они счастливы хотя бы потому, что знают больше, чем фальшивые улыбки радости… Множество тончайших серебряных нитей, в большей степени искусственных скрывают их от ненужных зрителей.
Высокий потолок в виде башни, уходящий далеко вверх. У самого потолка несколько витражных небольших окон с подсветкой. Синие и чёрные стекла – чёрные как фон, синие – в виде роз.
Сегодня вечер в честь открытия старого театра. Теперь это клуб. Ночной клуб с живой музыкой. Тот же театр, только зрители двигаются. Настоящий пир для масок, пожирающих эмоции. Всё кругом пропитано энергией ненасытного вампиризма. Готовые всегда впитать в себя любой звук и любое чувство, голодные стены терпеливо ждут. Осталось убрать лишь стулья…
Хозяин хлопает – праздник начался…

Он вновь стоит в центре зала, на это раз полного, забитого под завязку. Воздух сотрясался от тяжёлых басов гитар, от проникающего в самую душу слияния сильных женского и мужского вокала, от фальшивых подпевок пришедших гостей. Молодёжь… Кукловода окружала лишь неопытная, разгорячённая и глупая молодёжь. Возможно, кто-то из них получает высокую стипендию, кто-то недавно начал работать, а кто-то ещё не имеет среднего образования – сейчас они все куклы. Он ими руководит, находясь среди них. Они отдаются музыке и театру без остатка, без сожаления, думают, что «получают удовольствие». Наивные. Молодые и глупые. Гений улыбается… Прислоняются к стенке, в паузах между песнями, в надежде перевести дух и хоть чуть отдохнуть, не понимают, какой щедрый подарок преподносят жадным маскам, живущим в них…
К утру все уходят, точнее, уползают. Уставшие, но счастливые. Каждый из них, из кукол, уверен, что это была лучшая ночь в их жизни, и каждый даёт себе обещание вернуться в театр времён, в театр жадного вампиризма, чтобы вновь и вновь почувствовать себя убитыми и пустыми, натянув на себя радостную, вылепленную из кожи улыбку блаженства.