Надуй чужую мать

Нельзя, никогда нельзя кидаться в маму картошкой!

В связи с этим вспомнил следующий случай.

У моего штабного предшественника - сержанта Жорика Проворова - были сложности в отношениях с матерью. Жорик женился на девушке, которая ему нравилась - и даже ждал от нее ребенка, чтобы уволиться на год раньше срока - а мама, вроде, имела для него в виду более серьезную партию - и несмотря ни на что хотела сосватать за другую (я верю, также очень достойную девушку).

Мне объяснял это сам Проворов, естественно.

Сидели мы как-то погожим днем в отчаянном безделии все втроем в кабинете. Я стажировался, Проворов меня стажировал - то есть сидел рядом, иногда поясняя что-либо, или выходил покурить, или отправлялся в гости к чертям (парням из чертежки) - а начальник отделения над нами начальствовал - смотрел в окошко, лениво отвечал телефонам или шел пить чай с разведчиками.

Короче, за неимением срочных дел мы ничего и не делали. Делали только вид, что делаем что-то, чтобы капитан Каретный (начальник отделения) мог быть спокоен душой.

Вновь зазвонил телефон.

"У меня зазвонил телефон... - рассеянно пробормотал Каретный, - Кто говорит? Слон!"

Телефону он ответил "капитан Каретный" и потом только "Хорошо". После чего повернулся к Жорику.
"Ну, Проворов, твоя мать приехала!"

Глаза Жорика забегали шустрее и сердитее. То ли у них с Каретным уже была какая-то договоренность - то ли они тогда же это и обсудили в нескольких словах - я не помню.

Если бы мама Проворова просто дозвонилась из Питера через коммутаторы (эра мобильников наступила двумя годами позже), чтобы ласково вразумить сыночка, то Каретный по этой договоренности сказал бы что ее сын сейчас на спецзадании где-нибудь и совершенно вне пределов досягаемости. Теперь же дело было сложнее, однако начальник отделения был сам по себе весьма молод - а иначе я его сочувствия Жорику никогда бы не понял и не простил.

Обменявшись парой то ли слов, то ли взглядов с моим стажировщиком, Каретный позвонил на КПП и, попросив пригласить к телефону посетительницу, сообщил что Жорик, к сожалению, вчера уехал на границу.

Я проторчал в штабу два года без трех месяцев - и на границе не побывал ни разу. Даже когда для интереса попросился съездить на денек на одну из линейных застав с проверяющими офицерами - и то не сочли возможным меня отпустить - дела, дела, дела. Так и Жорику на границе делать было нечего, но в качестве незамысловатого обмана это сошло.

Положив трубку вновь, Каретный обратился ко мне.
- Тут к Проворову мама приехала, - сказал он, будто я не слышал, - у них сложная ситуация... Короче, Проворов прячется, - он кивнул в сторону прячущегося на соседнем стуле Жорика, - а мама ему хочет передать передачу. Я сказал, что мы пошлем кого-нибудь к ней на КПП.

И вот он послал меня. Для меня тогда вообще одиночные передвижения по части были внове - но я дошел до КПП, стараясь изображать строевой шаг и воинское приветствие, когда встречал офицеров и даже сержантов - и взял у мамы Жорика злосчастный пакет.

Кажется, она была ужасно расстроена - еще бы - от Питера (Жорик был моим земляком) до Выборга три часа езды на электричке, да от вокзала к части еще пешком минут сорок по кривой дорожке. Она пожаловалась мне вопросительно на такое мрачное стечение обстоятельств - я, глядя в землю и думая, что краснею или бледнею, проскрипел мучительно что "вот как-то так получилось, вот..."

Попрощался и потащился обратно.

Не знаю, какие там у Жорика ужасные отношения были с матерью - но в этом увесистом полиэтиленовом мешке он нашел для себя с радостью и еду и сигареты даже - он курил, как и многие солдаты - причем предпочитал не слишком дешевые сорта.

А я все думал мрачно, что обратно от Выборга до Питера еще три часа пути - это после того, как Жорикова мама дойдет опять до вокзала и дождется поезда, на что, возможно, уйдет час или два.

И все меньше мне нравилось, что пришлось участвовать в этом противном деле.

Такая сказка.