Еще не вечер главы из повести

                4.   Верный паж Фёдор

 Федя Костров пришел к нам в бригаду нескладным юнцом с торчащим на худой шее кадыком и длинными руками после окончания железнодорожного училища. Почти с первого дня в нашем коллективе он изобретал ускоренные методы работы, чтобы, управившись со своим заданием посидеть рядом с моим столом в конторе или сопровождать меня в передвижениях по цеху. Ребята часто шутили:
— Ну, и длинная у тебя, Рита, тень. Но Фёдор стоически сносил все насмешки и продолжал «виться» возле меня.
 Честно признаться мне, как любой женщине, это нравилось, но к его знакам внимания я не относилась серьёзно.
Споры о политике в мужском коллективе Фёдора не задевали, но он совершенно преображался, когда начинались разговоры об охоте, собаках, особенно о рыбной ловле. О зимней рыбалке на глосика - азовскую камбалу - он мог рассказывать часами.  За что и был прозван Глосом.
— Глос! Ты опять отлыниваешь от работы? — выговаривал ему мастер, заставая парня у моего стола в конторке.
— Виктор Васильевич, я уже всё сделал.
— Так, поди, ребятам помоги, кто «зашивается».
—А чего опять я? - возмущался Федя.
— А того, что самый молодой - парировал мастер. - Иди, иди не мешай Маргарите работать.
Он нехотя поднимался и плёлся на своих длинных ногах к выходу.
С подсказки мастера Фёдор оформил рацпредложением свой ускоренный метод заправки редукторов и получил за это премию.
Однажды утром, придя на работу, я обнаружила у себя на столе букет нежных нарциссов в бутылке из-под кефира.
—Что это? – вопросительно окидываю я взглядом, собравшихся в конторе на планёрку рабочих.
— Федино рацпредложение - пошутил кто-то.
—Что патентовали? Применение кефирной бутылки, как вазы для цветов? Это на Нобелевскую премию тянет.
Все смеются. А Федя довольно щурится.
В конце рабочего дня, Федор часто дожидался меня у выхода из ворот.
 —Можно проводить? – каждый раз смущаясь, спрашивал он.
 — Опять ты?! - притворно удивлялась я, направляясь в детский сад за дочерью. А он, как верный паж шел рядом со мной, пытаясь приладиться к моему короткому шагу. Со стороны это, наверное, выглядело комично.
     Однажды он догнал меня на половине пути у моста через Салгир.
—Чего же не подождала? - укорил он, тяжело дыша от быстрой ходьбы.
— Разве я должна дожидаться тебя? -  с вызовом спросила я.
— Зачем ты так? Я же всегда... - он не договорил и, будто решившись на что-то, неожиданно схватил меня за плечи и резко развернул к себе.
—Ты что «сбрендил»? Какого чёрта тебе надо? -  возмутилась я, пытаясь освободиться от объятий. - И вообще, чего ты за мной таскаешся, пацан? - распаляюсь я больше оттого, что мне не удаётся вырваться из его рук.
—Прекрати, Рита! - твёрдо говорит он, глядя на меня сверху вниз.
— На что ты надеешься? Я замужем, ты же знаешь, - вдруг выпаливаю я, совершенно некстати.
— Знаю, - говорит Фёдор тихо. - Всё равно ты с ним жить не будешь!
— Откуда такая уверенность? И я старше тебя почти на десять лет.
— На восемь с половиной - замечает он ещё тише.               
— Подсчитал? Молодец! - сердито резюмирую я, делая ещё несколько бесполезных попыток вырваться.
Вдруг он, неожиданно легко, отрывает меня от земли и, удерживая на весу, целует в губы долгим, нежным поцелуем. Потом осторожно опускает и спокойно убирает руки.
Я настолько обескуражена, что даже не нахожу слов для возмущения. Молчу. Такого нахальства в нашем, в основном мужском коллективе, себе никто не позволял.
— Мне повестка пришла, в армию ухожу, - неожиданно глухим голосом говорит Федя и уточняет – в пограничники.
— Когда? - почему-то моё возмущение разом иссякло.
— Скоро. Через две недели, – говорит он, пытаясь заглянуть мне в глаза. - Можно я буду вам писать? -  Смутившись, он переходит на «вы».
— Конечно, пиши! Нам все ребята пишут, которые служат.
 — Нет, Максимовна, я напишу лично вам. Можно?
 — Можно, - утвердительно киваю я.
Из армии Федя прислал только одно письмо.  Пришло оно спустя год ко мне домой, но было адресовано всем сразу. Он служил на границе Калининградской области в глухомани. Описывал свою службу, природу: «Места здесь для охоты прекрасные, особенно уток можно пострелять». Только в самом конце приписка: «Прости, Рита, за наглость, но если бы не поцеловал тебя тогда, не смог бы спокойно уехать...»
Вернулся Фёдор со службы с женой беременной последним сроком.  И только, когда мы всей бригадой отмечали рождение его дочери, шепнул мне на ухо:
—   Знаешь, почему я за неё зацепился? Потому, что её Ритой зовут.
Больше мы к этому разговору не возвращались. Федя, как все ребята из бригады, ходил ко мне в гости с женой и дочерью.
Спустя три года, которые они прожили в снятой в бараках комнате, ушёл Фёдор работать в милицию. Там ему дали квартиру в милицейском доме.
    С тех пор много воды утекло...   
               
   
                5.  Принимаем меры
   
После сырости улицы с удовольствием окунаюсь в пахнущее бензином тёплое нутро милицейского ГАЗика. Удобно устраиваюсь на потрёпанном сидении рядом с водителем.
—Рита, я жутко рад тебя видеть, - расплылся в улыбке Федя.
—Так рад, что даже жутко стало, - пошутила я. - И я очень тебе рада. А что это у тебя под носом? Неужели усы? Немедленно избавься от них, ты с ними на кота похож. И расплылся вширь. Уже не глос, а старая камбала.
—Ну, раскритиковала в пух и прах, - притворился обиженным Федя. - Зато ты не меняешься.
— Спасибо, дружок, но это только тебе по любви так кажется. -  Мы на самом деле рады встрече. В машине темно, тихонько жужжит мотор. Всё располагает к воспоминаниям. Но обменявшись обычными новостями о службе и о домашних делах, от лёгкой болтовни переходим к делу.
 —Куда едем? - спрашивает Фёдор. - Поговорим где-нибудь?
— Давай поедем к моему брату. Может быть, Игоря там застанем.
По дороге я рассказываю ему обо всём, что знаю сама.  Федя, молча слушает, качает головой. - Знакомая картина. 
С Игорем поговорить не удалось, подробности встречи в коммерческом магазине узнаём от Лёвы. Мы сидим на кухне. Лёва передвигает на столе предметы, как всегда, в минуты крайнего волнения.
— Понимаешь, Федя, - огорчённо говорит он – мы убеждали Игоря не связываться с проектом подводки коммуникаций к новому татарскому посёлку Ак-Мечеть. Там без кредита на новую дорожную технику не обойтись. Нужны большие средства. Так разве ж он нас, стариков, слушает?  Видимо, бандиты к строительству большой интерес проявляют, почуяли лёгкие деньги… - Прервав себя на полуслове, Лёва умолк, погрузившись в свои переживания.
— Такое поведение на Кругловских не очень похоже, - вслух размышлял Костров, - они обычно предпочитают быстрый результат. А кто ещё на «стрелке» был?
— Игорь говорил, что кроме Круглова был кто-то по кличке «Герцог».  Думаю, он у бандитов главный. Так этот Герцог намекал Игорю, что «наезд» кто-то свой организовал, - принялся объяснять Лёва. – И ещё Герцог сказал, что Игоря давно знает и, якобы, лично к нему у него претензий нет. За информацию о наводчике требует две тысячи долларов.
—Как вы сказали, Герцог? - в задумчивости переспросил Федя.
— Ну, да. Ты его знаешь? - оживился Лева, с надеждой глядя на Кострова.
— Витюша Круглов – бандит известный. Удачливый, но умом не блещет. За ним кто-то более умный стоит, кто всегда в тени.  Про Герцога я не в первый раз слышу и всегда в связи с Кругловым. А как он выглядит?
—Игорь говорит, что интересный мужчина, высокий, брюнет лет сорока. Знаешь, Федя, что больше всего волнует, кто заказчик?
 — Сделаем так! - Костров поднялся со стула и, как гора возвышался над моим невысоким братцем. - Завтра, часов в десять, приходите в райотдел. Дело об угоне машины я сам посмотрю в ГАИ. Остальное не в моей компетенции, но есть в райотделе новый следователь – капитан Головко, он как раз по организованной преступности. С Донбасса к нам прибыл. Правильный парень. Говорят, крепко там кому-то на пятки наступил. Я попрошу его это дело прокрутить. «Свежему глазу» всегда виднее.    
Федя подвёз меня до дому, на прощанье галантно поцеловал руку.  Откуда взялись такие благородные манеры?   Мы распрощались до утра.      
         

                6.     Неожиданная встреча

  Утром, созвонившись с Игорем и Лёвой, я встретилась с ними у входа в отделение милиции. Игорь был очень расстроен и всё порывался уйти.
—Да, не верю я этим ментам, что они могут сделать? - говорил он глухим голосом. – В городе давно мафия заправляет, похлеще Сицилийской. Все они повязаны.
    Наконец, на крыльце появился Фёдор. Сегодня он выглядел очень значительным и серьёзным.  Я не сразу поняла, что в нём переменилось. Усов не было. Критика возымела действие. Мне стало смешно, и я тихонько хихикнула.
— Ну, да сбрил усы, - улыбнулся он, заметив мой смешок, пойдёмте.
Мы двинулись по длинному коридору с рядом одинаковых дверей по обе стороны. На одной из дверей, мне показалась знакомой фамилия:
 «Жук Н.А. - зам. нач. отдела...» Дальше шла абревиатура, вроде БОПр. Расшифровать на ходу не удалось.
Мы все вошли в небольшую комнату, которая сразу стала тесной. У окна, прижавшись, друг к другу, как сиамские близнецы стояли два стола. Один был девственно чист, только на кончике красовался модерновый телефон. Над другим столом, заваленным бумагами, склонился совсем ещё молодой, широкоплечий человек. Он встал, чтобы приветствовать нас, обнаружив свой высокий рост.
— Капитан Алексей Головко, – представился он и протянул каждому руку. - Прошу вас, присаживайтесь, - указал он на стулья вдоль стены.
   Его украинский выговор точно соответствовал внешности.  Типичный казак с тёмным чубом и большими карими глазами.   
 — Кто пострадавший? - обратился он к нам.
— Я! - с вызовом ответил Игорь, скрывая волнение за напускной бравадой.
— В общих чертах меня ознакомили с вашими проблемами, - не обращая внимания на его вызов, начал Головко, - но, чтобы открыть дело, нужно ваше официальное заявление.   Кроме того, я обязан доложить начальству.
— Простите, - вмешалась я в разговор, - ваш начальник Жук Николай Алексеевич? Я в коридоре видела табличку.
— Да, именно, майор Жук. Разве вы знакомы? - удивился капитан.
— Кажется, если это он. Никогда не думала, что у меня в милиции так много знакомых.
— Не буду я никаких заявлений писать, - перебил нас Игорь. - Что я могу предъявить, что мне намекали на «заказ»? А об угоне я заявление писал.
— Не нужно так волноваться. - Головко широко, обезоруживающе улыбнулся. - Вы же не ссориться сюда пришли, а помощь получить.
  Здесь в разговор вмешался Фёдор, который до сих пор стоял у двери.
— Давайте выйдем, пусть Игорь со следователем спокойно поговорит, - обратился он ко мне и к Лёве, - не будем мешать!
— Пожалуйста, подождите в коридоре, - вежливо подтвердил капитан. Только мы оказались в коридоре, как из двери со знакомой табличкой вышел невысокий, коренастый мужчина в штатском. Я ещё не успела среагировать на его появление, как он, широко раскинув руки, улыбаясь двинулся мне навстречу.
— Кого я вижу! Маргарита, неужели ты? То есть вы..., - смутился он своего порыва. - Какими судьбами в наше невесёлое заведение?
— Николай! Это действительно ты? Я обратила внимание на табличку, но подумала, что совпадение. А это ты Жук Н.А.
— Я, самый Жук среди жуков, - веселился мой давний знакомый. - Сколько зим?   Сколько лет прошло?
— Лучше не считать, за десяток перевалило, - сказала я, сожалея об ушедших временах.
   Лёва и Фёдор с любопытством наблюдали за нашей встречей.
— Помню, помню, как твой муж однажды доверил мне проводить тебя до дома после комсомольского собрания. Я тебя ему с рук на руки передал, - весело вспоминал Жук. - Тогда вы ещё молодожёны были. Как он теперь? По-прежнему тебя ревнует?
— Нет, успокоился... – сказала я и тихо добавила - навечно.
— Не понял, - сразу посерьёзнел он.
— Его убили три года назад. Ваш райотдел расследовал.
— Подожди! Леснов Сергей, убийство в доме на привокзальной площади, так это он?  Я тогда только перешёл из другого ведомства. Помню, читал отчёт. Не сопоставил, прости... А сейчас какое дело у вас?  - Он остановил сам себя. - Так, минутку! Кажется понял! Костров, ты об этом деле говорил? - обратился он к Фёдору.
Тот утвердительно кивнул. Сегодня Федя был удивительно молчалив и серьёзен соответственно моменту.
—Пойдёмте ко мне, – скомандовал Николай Алексеевич и, развернувшись на каблуках, зашагал обратно, увлекая нас за собой.
Кабинет у него был небольшой, но выглядел свободней, чем у Головко. В нём был только один стол, небольшой твёрдый диван и несколько застеклённых шкафов вдоль стены.
— Присаживайтесь, - он пододвинул мне стул, предназначавшийся посетителям, мужчины сели на диван. Жук позвонил по телефону, коротко поговорил и закончил словами: - Я задержусь, у меня посетители. Начинайте без меня. - Положив трубку, он кивнул в сторону двери.
— Фёдор, скажи Головко, чтобы зашёл ко мне, как закончит беседу.
Федя вышел, а мы недолго поговорили о прошедших годах. Он рассказал, что в городе третий год, а до этого служил в разных местах, уточнять не стал. Сказал только: - И здесь теперь, как на войне. Банды дерутся насмерть, не жалеют крови ни своей, ни чужой.  Трудно. По его тону, мы сами догадались, где служил Николай Алексеевич.
Он рассказывал, одновременно записывая что-то на листе бумаги, помечая фразы цифрами: 1,2,3…
   В дверь постучали. Вошли Игорь и Головко.  Кострова с ними не было.  Несмотря на прежний скепсис, Игорь вёл себя сдержанно, а у Алексея в уголках губ, пряталась усмешка.   Видно было, что они оба довольны результатами беседы.
— Протокол вёл? Покажи! - Жук взял исписанный бланк протокола, быстро пробежал его глазами, и кивнул понимающе.
— Вы можете идти, примем меры, - пожимал он мужчинам на прощанье руки.   А вас, Маргарита Максимовна попрошу задержаться!
Мы переглянулись и заулыбались. Уж очень это напомнило фразу из сериала «17 мгновений весны»: — А вас, Штирлиц, попрошу остаться!
 
               

                7.  Расскажите о себе

Поговорив с Жуком, я вернулась в кабинет Головко. Капитан галантно усадил меня у своего стола и внимательно поглядел в лицо. Почему-то его взгляд смутил меня, я почувствовала, что на щеках выступает румянец.
— Николай Алексеевич попросил меня поднять дело об убийстве вашего мужа, - сказал Алексей.
—  Правда? Когда успел? – удивилась я.
Он положил на стол, исписанный Жуком лист.  Мне стало понятно, что тот писал во время нашей беседы.  Может быть мы, наконец, узнаем, кто убил Сергея и почему? Этот вопрос мучил меня все прошедшие годы. Часто по ночам мне слышался его голос и последние слова, сказанные по телефону: «У меня роднее вас никого нет».
               

                *  *  *
 За три года до событий был октябрь 1989г. В свой выходной принарядившись, я пошла в центр города через парк.  День был уже не жаркий, но тёплый и солнечный. По бездонному голубому небу спешат вдаль белые облачка. Осеннее солнце, пробиваясь сквозь поредевшие кроны деревьев, оставляет на ещё зелёной траве газонов лёгкие прозрачные и подвижные, как музыка Гайдна светлые пятна. Они словно играют в прятки на золоте опавшей листвы. Сухой красочный ковёр приятно шуршит под ногами, навевая лёгкую грусть. Я люблю в такие дни пройтись по парку.
 На редкость удачно сделав все намеченные дела, и потолкавшись в очередях магазинов я с покупками вернулась домой. Не часто так с пользой проведёшь выходной. Ещё есть время приготовить что-нибудь вкусное. От внезапного звонка телефона я вздрогнула, предчувствуя неприятности, нехотя поднесла трубку к уху:
— Алло, слушаю…, 
 В трубке кто-то вздохнул, покашлял и только после этого послышалось:
— Это Татьяна. Мне нужно тебе что-то сказать.               
   Этот неприятный мне голос не сулил ничего хорошего.
— Опять что-то придумала? - с деланным безразличием спросила я.
— Сергей умер... - сказала она тихо и замолчала.
— Слушай, тебе не надоело?! – сорвавшись, закричала я в трубку.
— Но это правда! Его убили... Прямо в квартире... - прокричала она.
— Как ты можешь? Это уже слишком! – Моему возмущению нет предела.
— Не бросай трубку! Я сама только сегодня узнала, - торопилась она, угадав мои намерения. - Мне позвонили из милиции. - Она сделал паузу и, набрав воздуха, заговорила ещё быстрее, опасаясь, что не успеет высказаться. - Но я его хоронить не буду. Слышишь? У меня денег нет.
Татьяна продолжала ещё что-то говорить, но я слушать не стала. Медленно положила трубку на рычаг.  Какое-то время постояла в прихожей тупо глядя на телефон и пытаясь сосредоточиться.
— Неужели врёт? Она может! - Терялась я в догадках. - Но ведь такими вещами не шутят! – решила я и тяжело вздохнув, поплелась на кухню. Мне казалось, что я пытаюсь готовить, но в голове было пусто до звона, а руки совершенно не слушались.  Время будто остановилось. Когда вскоре домой вернулась дочь, я сидела на кухне, сложив руки и невидящим взором смотрела на не дочищенные картофелины. В ушах звучало:
«Умер. Убили, убили...» 
— Мама, что с тобой? Ты меня слышишь? -  голос дочери вернул меня к действительности.               
— Доченька, звонила Татьяна... Говорит, что твоего отца убили.  Придумала, наверно, чтобы нас помучить. Я ей не верю.
 Но увидев широко распахнутые от ужаса глаза дочери, я понимаю: «правда!» По моим щекам градом покатились слёзы, а с ними                мигом улетучилось оцепенение.   
— Она сказала, что хоронить не будет. Говорит денег нет. Придётся нам заняться. Ты как считаешь? Звони деду. Нужно всё выяснить... 
               
                *    *   * 
Всю ночь сквозь слёзы и забытьё вспоминалась мне история нашей любви и разбившейся жизни. Метались обрывки мыслей: «Почему так случилось?  Необыкновенной доброты и широкой натуры был человек….  И так бездарно утопил в проклятом зелье свою жизнь. Каким он был... Был...  Страшно и обречённо, безысходно звучит это слово.»
Прошло только два дня с того утра воскресенья, когда я разговаривала с ним по телефону. Звонил он. Расспрашивал очень спокойно и доброжелательно:
 — Как у вас дела? Всё благополучно?               
 — Да, спасибо, всё нормально, - нетерпеливо сказала я, торопясь вернуться к столу.  Был тот редкий воскресный день, когда вся семья собралась за завтраком.
 — Понимаешь, я сон видел страшный..., - принялся рассказывать он, - много крови. Кровь – это родство. Роднее вас у меня никого нет. Решил узнать, никто из вас не болеет?
 — Всё в порядке, все здоровы, спасибо. А на сон не обращай внимания, в ночь на воскресенье сны не сбываются, - спешу я закончить разговор.
   Он как-то обреченно и очень тихо сказал:
    — Мне это на пятницу снилось...
Он всегда верил снам и разным предсказаниям! Всё повторял, что в юности ему цыганка нагадала: «Умрёшь в 42 года не своей смертью».               
Мистика! Ему действительно 42. И его нет!  Почему не дослушала? Быть может, он что-то важное хотел сказать... О нас беспокоился.  А сон-то в руку оказалось, ему был.…  Он меня любил с детства и как теперь выходит, до самой смерти… До утра ещё далеко...

                *  *   *
               
Видимо понимая занимавшие меня сейчас мысли, Головко начал без нажима: - Кто вёл следствие?
— Не знаю. Меня не вызывали и ни о чём не спрашивали. К тому времени у него была другая официальная жена. Об убийстве я узнала от неё только на третий день.
Капитан сделал пометку на бумаге.
— Она, его новая, хоронить отказалась. Пришлось побегать по инстанциям, чтобы мне оформлять разрешили. Тело в морге судмедэкспертизы задержали. Похоронить удалось только на восьмой день.  Нужно было спешить, по христианским понятиям на девятый день уже душа отлетает.  Он ведь крещёный был, - зачем-то уточнила я.
— Что вы об убийстве знаете? -  продолжал расспрашивать Головко.
— Очень мало… Кажется, Татьяна на кладбище во время похорон, показала мне женщину, которая стояла поодаль и сказала: — Это она с убийцами была. Она сама и милицию вызывала. Её три дня подержали в КПЗ и почему-то выпустили.
Мне не хотелось тогда с ней об этом говорить, и вообще, досадно было общаться. Она много неприятностей мне в своё время доставила, да и Сергею тоже. Я и сейчас не хочу об этом вспоминать.
Головко вежливо кивнул, и не стал настаивать на подробностях. Уточнил только: - Татьяна Колчина, его вторая жена?
Я утвердительно кивнула и продолжила:
— А о том, что в квартире творилось я от Толика Белого узнала. В прихожей по стене были размазаны кровавые отпечатки рук.  Видимо он был ещё жив и пытался к выходу добраться. - Я в волнении умолкла, ясно представив себе эту ужасающую картину.
— Белый — это кличка? - профессионально осведомился Головко, выводя меня из задумчивости своим вопросом.
— Нет, фамилия. Они дружили с Сергеем с первого класса.      
— А ещё у него друзья были? - продолжал расспрашивать следователь.
Я неопределённо пожала плечами.
 — Думаю, приятелей-собутыльников было много, я их не знаю. А друг был ещё один - Бахарев Вовка, по кличке Утёнок. Но он умер давно от наркотиков. Точно не знаю, но будто бы некачественный препарат был или доза большая. Сергей всё говорил: «Рано или поздно найду виновных, от меня не уйдут!» У него это было навязчивой идеей - отомстить за смерть друга.
Услыхав о наркотиках, капитан заинтересовался, подвинулся ближе и попросил: - Расскажите о друзьях Леснова подробней.
— Разве это интересно? - удивилась я вопросу, - что тут может помочь вам в расследовании? Было всё это очень давно.
— Послушаем да подумаем, - улыбнулся Алексей и, подперев подбородок кулаком, принял позу внимательного слушателя.