Я и люди вокруг меня

В ту пору я гостила на Земле…
А. А.

Когда-то в детстве, в пору безумного глотания книг, подобрала я где-то такие или похожие строчки: «Как должны быть мы друг другу благодарны за то, что встретились так случайно и так ненадолго на этой Земле, как нежны должны мы быть друг с другом, мимолетные гости планеты, каждый из своего небытия пришедший и в своё небытиё уходящий – доведется ли ещё где-то нам встретиться и исправить недоразумение или загладить обиду?..»
1 и 12 ноя 2001 года

Вчера я поехала очень-очень далеко, к Северному рынку, в институт ортопедии Вредена, чтобы на мифическую справку поставить мифическую печать.

Я много раз была там, почему-то много моих друзей излюбили лежать в этом институте.
Я знаю, как зайти туда со стороны рынка.
Погода стояла преотвратительная, будто ее саму еще не придумали, начерно прикинули, цвета не включили: все серо, неярко, не прорисовано. Мутное небо, мутно что-то моросящее, словно бы не сверху даже, а снизу струится, от склизкого серого льда под водой. Я шла между больничными зданиями и не могла понять, в чем дело, почему я не вижу ни одного человека, ведь в это время дня мир полон людей.

Дверь больницы была закрыта. На ней – лаконичная надпись:

Вход с другой стороны.

Я медленно побрела сквозь скользкость и серость на другую сторону. Единственный мне встретившийся человек грузинского вида испуганно на меня посмотрел и скользнул мимо. Я не решилась его спросить, где другая сторона, а шла и шла по часовой стрелке вокруг безжизненного здания.

С другой стороны было еще страннее – какой-то древний мусор во льду, собачьи кучки и навсегда запертые двери. Поскребшись немножко в них, безнадежно железные, я поплелась обратно, против часовой стрелки. В моей бедной голове по и против часовой стрелки крутилось: «А с тех пор, как ей захотелось отведать апельсина, переселившись в тело своей кошки, прошло три тысячи лет…»

Про одно невысокое красное здание я решила, что оно морг. И тут мне опять встретился тот грузин. Занервничав: а вдруг во всем мире только мы и остались, так странно сплетая наши пути, я спросила у вездесущего, по и против часовой стрелке ходящего грузина, где же вход. «Там», – махнул он рукой куда-то в сторону морга. И тут же исчез, нырнув в очередную железную дверь с надписью «Убежище».

Прошло еще три тысячи лет, и я вышла к радостно освещенному парадному подъезду больницы с мраморными ступенями и европейскими дверями. Позади осталась дворничиха, второй после грузина живой человек, которая вернулась к веточке, тронувшей ее за рукав, и по-хозяйски ее обломила.

Ирли 6 февр 2002 года