Взятие киоска на Соборной площади Кремля

Детство…Папа, мама, бабушка, старший брат.…Это время я называю – Когда все были живы. Невероятная защищённость от жизненных невзгод, неурядиц. Только учись хорошо, выноси мусор, помоги собрать прошлогоднюю листву, сходи в магазин за хлебом, вымой окно в комнате, тебе всё это зачтётся. Это, конечно, хорошо, что зачтётся, но сколько ждать? Ждать было некогда, так тогда казалось. Своевольничали, бедокурили, воровали. У меня есть стихотворение «Бандитская», там перечислены любимые точки «налётов». Без масок и обрезов, но брали точно. Но гордостью воспоминаний является «подрыв» киоска на Успенской (Соборной) площади Кремля, оплота нашей великой Родины и, естественно, коммунистической партии. На глазах у могущественного КГБ СССР, МВД СССР и прочих СССР.
Начались летние каникулы, прекрасное время безделья, непрерывного катания на велосипедах, купания в канале Москва – Волга и других радостей. Всё было бы прекрасно, но в «общаке» заканчивались тянучки, шоколадки были истреблены ещё раньше (угощали девочек), а тыренный в огромных количествах фотопроявитель, из магазина на улице Горького, как-то не утешал. Надо было восполнить естественную убыль. На что устраивать налёт? На улице стояла жара, было лениво разрабатывать планы, искать наиболее безопасные для набега точки и, в это время Лёшка влюбился в Людку Селезнёву. Лёшка пришёл мрачный со свиданки, плюхнулся рядом с остальными членами «банды» на скамейку и сказал: « Пахомов угощает её «коровками», а я пустой.…Надо брать!» Каак так?? Чтоб Пахом у Лёхи девчонку через «коровки» отбил? Никогда! Будем брать! Но что??
Всё решилось само собой. Нас собрали в школе и повезли на экскурсию в Кремль. Успенский собор. Это гроб князя такого-то, это гроб княгини такой-то, это….Нет, конечно, это всё очень интересно и гробы красивые, но….Лёшка, верняк, выглядел не лучше упокоенных в этом соборе. «Дети! Встречаемся воот у того киоска, через полчасика! Пока погуляйте!» - сказала учительница истории Анна Андреевна. Знала бы она, что сыграла роль наводчицы. Невольно, конечно. При слове «киоск» мы насторожились. Подошли к нему и стали рассматривать. О! Это был киоск для интуристов! Всё продавалось за рубли, но только им, таким родным и близким! Остальные – пошли вон! Пористый шоколад, конфеты пралине, что-то в очень красивой обёртке и…сигареты «Филипп Моррис» в пластмассовых пачках!! Мы посмотрели друг на друга горящими глазами! Вот оно! Настоящее дело для настоящих мужчин! Посмотрели кругом…Да….Попробуй взять.…Вон сколько их…в форме и без формы, в костюмах и без, как бы экскурсанты, а глазки по сторонам шныряют.…Но, чтоб Пахом Людку через «коровки»?? Никогда!! Так, нужна серьёзная подготовка.
Когда? Во сколько? Кто будет отвлекать внимание? Каким образом? Как одеться, лето же? Чем бить стекло в киоске? Куда ховать добытое?
Через какие ворота Кремля отходить? Вопросы, вопросы.…Стали находить ответы. Через неделю я съезжал на дачу, значит брать надо в ближайшие шесть дней. Во сколько? Сашка с Витькой три вечера проведут в Кремле и скажут во сколько. Кто будет отвлекать внимание? Витька! Он самый младший, красивый мальчишка, в классики, типа будет играть. Как одеться? Ближе к делу решится, может, похолодает…
Чем бить стекло? Да гирей, конечно. Её надо стырить в мясном отделе. Гиря должна быть плоской, чтобы её можно было заложить в рабочую рукавицу. Тогда стекло бьётся с глухим звуком (это мы уже проходили). Где будем прятать? Пусть Вовка выроет тайник в ближайшем овражке, а их было достаточно на берегу канала. Как отходить? Только через Спасские ворота. Они ближе всего, да и потемнее в них бывает. Гирю стырить предстояло Лёшке и мне.
Все занялись своими обязанностями. Мы с Лёшкой пошли переть гирю в «магазин на болоте». Ничего странного в названии нет. Было болото, его осушили, построили магазин. Вот и всё. Никаких леших и кикимор, одни советские граждане. Вошли в мясной отдел. А что мясной, что рыбный. В мясном тосковала продавщица, в рыбном было повеселее. У прилавка стоял грузчик и болтал с молодой заведующей.
Лёшка подошел к мясному прилавку и стал рассматривать мух, сидящих на фарше серого цвета. Я оттянуся к рыбному. «Скажите пожалуйста, у вас есть форшмак?» - это я задал вопрос с умным видом любителя селёдки. Грузчик внимательно посмотрел на меня: « Молод ещё для форшмака!» Я искренне оторопел: « Почему молод? Бабушка просила купить. Она любит…Запрещено, что ли?» Я начал нагнетать ситуацию с форшмаком. Продавщица мясного отдела заинтересовалась и подошла к нам. Лёшка быстро перегнулся через прилавок, мухи, жужжа, с недовольным видом взлетели с падали, краем глаза я заметил кивок головой, выходящего за двери налётчика. Пора было заканчивать. «Не хотите, как хотите!» - прервал дискуссию о моей молодости для покупки форшмака и, схлопотав подзатыльник от грузчика, присоединился к Лёшке. Дело было сделано. Гиря скажет киоску: « Сезам!» и тот, конечно, откроется…
Через два дня мы получили ответы на все поставленные вопросы. Брать надо в половине восьмого вечера. Народу мало. С одной стороны это плохо, можем выделяться, а с другой хорошо, меньше внимательных глаз. За полчаса до закрытия Кремля для обывателей. Охрана начинает оттягиваться к воротам, там возрастает поток уходящих посетителей, интуристов давно уже нет, а значит, нет и киоскёрши. Витька прыгать на одной ножке готов, Вовка тайник вырыл, гиря в рукавице и (ура!) похолодало. В курточки и под курточки станем рассовывать добычу. Можно было начинать и нас начало колотить от страха. Так было всегда, и мы научились его преодолевать. Но…Кремль.…Почти святотатство…Тем интереснее.
Мы входили в Кремль двумя группами через разные ворота. Лёшка и я через Спасские, Саня, Витька и Вовка через Александровские. Встретились у Царь-пушки. Обрадовались друг другу, как случайно встретившиеся, стали бурно обсуждать события школьной жизни, кто куда поедет отдыхать (знали бы будущее, не обсуждали бы…), осматривали Царь-колокол и вконец надоели мужчине в сером костюме. Он стал зевать и пошёл к Спасским воротам. Поднялся ветер, тучи заволакивали небо, собиралась гроза. Удачно. Сверкнула молния, ударил гром, и стаи ворон сорвались с куполов церквей, стали носиться, каркая и интенсивно гадя на наше всё ….Быстро потемнело. Мы подошли к киоску, и Витька стал прыгать на одной ножке. Нужды в этом не было. Площадь была совершенно пуста, пятеро шалопаев никого не интересовали. Лёшка посмотрел на нас, мы кивнули. Мелькнула рукавица. «Сезам!» - сказала гиря. «Блямс…» - ответил киоск. Стекло раскололось. Вовка быстро надел рукавицу и вытащил остатки стекла из рамы. Сашка и я подняли Витьку и забросили его внутрь киоска. Оттуда, как с конвейера, полетело вкусное, сладкое, горьковатое, и в пластмассовых пачках. Много. Ещё больше! Хватит! Мы рассовали добычу по карманам, карманчикам курток, под них, в рубашки и поняли, что дело плохо. Беременных шалопаев не бывает…Начали с горечью выбрасывать излишки, стремительно худея. Можно идти. Ну, и пошли к Спасским воротам.…Издали заметили пристальный взгляд охраны. Потянуло в туалет. Охранник хотел что-то спросить, но в этот момент зазвенела вертушка, он поднял трубку, выслушал и стал орать на нас, чтобы мы быстрее убирались. Убрались мы стремительно. В метро не пошли. На троллейбусах доехали до дома. Уже без сил добрались до тайника, уложили в него добычу и разошлись. Дело было сделано. Пахом стремительно терял Селезнёву, ещё не зная об этом. О своём позоре не подозревали все силовые органы СССР, а мы не предугадывали, что нам придётся пережить через несколько дней. «После бала» Л.Н.Толстого читали? Ну, вот…
Меня эмигрировали на дачу. Погода улучшилась, я прекрасно проводил время с поселковыми друзьями на речке, в лесу, да везде где можно было найти, что-нибудь интересное для времяпровождения. Но вдруг авария на водопроводе. Если в кране нет воды…Меня эмигрировали в город. Вся семьёй шли вдоль дома к своему подъезду. Из третьего подъезда, хлопнув дверью, стремительно вынесся Витькин отец, Пётр Исаич, и решительно направился за нами. Мне это жутко не понравилось, а когда посмотрел ему в лицо, понял всё. Нас предали.
Предал нас Витька. Не по злобе, а по глупости и жадности своей, ибо сказано в Евангелии…Что сказано, то сказано…Малец…Между нами существовало условие – к тайнику только всем вместе. Всегда было так. Но такого вкусного, да ещё в пластмассе, никогда не было. И Витька не выдержал. Ладно бы шоколад…Но четыре выкуренные сигареты подряд…В первый раз…Когда он вползал домой на четвереньках иссини - белого цвета, издавая подходящие под своё самочувствие звуки…Все решили, что у него началась дизентерия…Его мама стала носиться по дому, как курица-несушка и Пётр Исаич, после нескольких неудачных попыток её поймать, закричал, что вызывает Скорую помощь, врачи сделают сыну уколы и всё будет отлично! При слове уколы, Витька раскололся. «Не надо уколов, папа!! Я просто накурился! Я не болен!» , что глупее мог он ещё сказать? О, ничтожный! Пётр Исаич подверг ревизии свои запасы курева. Всё на месте. А кому были нужны его «Любительские»? Мы, жиганы! Акромя американских, ничего не потребляем! Западло-с! «Так что ты курил сынок???» - спокойно спросил Витечкин папочка, четырнадцать лет отслуживший боцмАном на Черноморском военном флоте. И этот Витечка протянул своему папочке начатую пачку шикарных сигарет. «Откуда взял, сынок, ЭТО??!!» - ещё спокойнее задал вопрос боцмАн,
доставая из комода свой военно-морской ремень с надраенной пряжкой. И малец исполнил арию из оперы, а может быть оперу, в лице своего папы, секретаря парткома крупного предприятия, члена нехилого московского райкома КПСС. Кра-со-та! А сынок ограбил вотчину ЦК! Один? Нет и нет! Этого быть не может! Какие способности нужны! Кто главный?? Главный тот, кого нет, а нет меня, а я в Подмосковной ШВЕЙЦАРИИ! Ленин, блин, в эмиграции! Была проведена тайная вечеря отцов, всех присутствующих преступников. Было решено дождаться «Ленина» и пороть всех одновременно! Но Сашкин отец, заявил, что пороть не будет, воспитание не позволит. Из дворян-с, видите ли….Но сынок три недели будет под домашним арестом. Это в летние-то каникулы! На него посмотрели, как на изувера.
А на следующий день я и появился. Пётр Исаич ввалился в квартиру сразу за нами, и злобно сверкнув на меня глазами, сказал папе: «Лёв, удели минутку, народ волнуется!» Народ, отцы преступников, волновался конкретно, уже толпясь на улице. Лев вернулся взволнованным, и,
подойдя ко мне, сказал: «Кха!!» «Ну да…» - ответил я. Меня, как зачинщика, было решено пороть в два ремня. Вот так всегда! Лёшке Людку! Сашке арест! Всем по - одному ремню! А мне два! И так всю жизнь! А зохен вэй!
Было решено, что вторым для меня будет секретарь парткома. Мне было оказано огромное доверие…Я его принял без восторга…почему то… Силёнкой Пётр Исаич не был обделён, а пряжечка была с якорьком. Второй для меня пришёл через полчаса, слегка побледневшим. Экзекуция рОдного сынка прошла успешно, боцмАнское сердце требовало справедливого возмездия. Папин ремень со звездой был готов, бабушка была вытеснена на прогулку, мама закрылась на кухне, я лежал на тахте на животе и думал о превратностях судьбы. Отцы встали надо мной и стали решать, кто станет бить первым. Ха! Как дети! «Лёва, подумай, если об этом узнают, прощай партия…Прощай партия – прощай работа…Нам самим останется, что только киоски «подрывать», чтобы семьи прокормить!»- сказал доверительно Второй для меня, колеблющемуся папе. На мгновение мне показалось, что в зеленоватых папиных глазах забегали чёртики, но… «Ааааа!!» - звезда впечаталась в мою левую ягодицу. Слёзы полились из глаз. «Теперь ты!» - хрипло сказал папа Второму для меня. «Ааааа!!!» - закричала мама, не вовремя войдя в комнату, в момент впечатывания якоря в мою правую ягодицу. «Всё! Уже всё!!» - успокаивающе протянул папа. Мама хлопнула дверью, закачалась люстра. Или у меня перед глазами всё качалось??
Я сидел в тазу с холодной водой и продолжал думать о превратностях судьбы, на кухне отцы пили водку, вспоминая как кого и за что пороли, к ним присоединился участковый, который примчался по сигналу об массовом избиении детей в нашем доме, мама с бабушкой плакали о судьбе брошенных во время войны детей, против подъезда собралась шпана со всего микрорайона, прибежавшая вслед за участковым. Когда я пошатываясь, вышел на улицу, Лёшка и Вовка уже показали свои звёзды и были в зените славы. Пахом стоял мрачный, а Людка с любовью смотрела на Лёху. Ко мне подошёл Юрка Конов, рыжий хулиган, второгодник со стажем, сидевший со мной за одной партой. «Покажь!» - строго сказал он. Меня загородили от девчонок, и я спустил штаны. Наступила мёртвая тишина. Такого никто ещё не видел… Конов переводил глаза то налево, то направо… «Якорь…Звезда…Звезда…Якорь…Понял! Я всё понял!!! Ты – морская пехота!!!» - вдруг заорал он. Все с уважением смотрели на меня. Лёшка и Пахом мрачно глядели под ноги, а Людка с любовью на меня. До конца лета все меня звали «морская пехота». «Смотрите, морская пехота идёт!»- говорили при виде меня. Взрослые доминошники оборачивались на эти слова и разыскивали взглядом рослого красавца, в чёрном берете, не замечая проскакивающее мимо них курчавое существо, со шнобелем вместо носа.
Приятно вспоминать время, когда все были живы….