Халява

ХАЛЯВА

Анна Степановна зашла в угловой магазинчик, что держали кавказцы, мрачноватый и заставленный, как кладовка, и ахнула. Вся правая сторона небольшого торгового зала сияла светом. Пожилая женщина ещё не успела преодолеть ступеньку, ведущую в зал, как к ней подскочил парень в униформе, участливо поддержал, помогая взойти.
 
Новые белые витрины были заполнены всеми вообразимыми сортами мяса, аккуратно выложенными на чистых лотках. Были тут все виды птицы – тушки и потроха, был и кролик; свинина, говядина и баранина – мороженая и парная – разложена была по видам и сортам, в углу же красовался молочный поросёнок с ценником – 199 руб/кг.

Этот ценник ввёл Анну Степановну в ещё большее изумление: уж она-то знала, что почём. Впрочем, ей не дали долго раздумывать. Девушка из-за прилавка приветливо предложила ей:
– Что будете брать, бабуля?

Анна Степановна подняла глаза и увидела целую бригаду продавцов. Двое рослых парней – кровь с молоком – живо подносили новые лотки со свежайшим фаршем, а четыре девушки в восемь глаз с любовью смотрели на неё и наперебой предлагали товар.
– Попробуйте наши котлеты, очень вкусные! – говорила та, что стояла у весов.

Вся бригада была одета в аккуратную зелёную униформу, сияла энтузиазмом, и Анне Степановне почему-то пришло на ум: «комсомольцы-добровольцы».

Опустив глаза к витрине, она увидела, что не только поросёнок был тут дёшев, но и прочие цены – в полтора-два раза ниже, чем обычно. Недоверчиво заказала она себе, как обычно, потрошков подешевле, уж собиралась уходить, да заметила на витрине постное масло по 35 рублей. Опять загадка – ведь цены за масло подскочили нынче выше 60 рублей! Взяла и масло. На пробу. Может, порченое какое?

Дома попробовала – всё свежайшее. Обрадовалась:
Муж её, Василий Петрович, как раз смотрел депутатские дебаты по телевизору. До выборов 2 декабря оставался только месяц, и оппоненты из всех партий дружно порочили партию власти – партию чиновников и олигархов, погрязшую в коррупции, установившую законы, по которым бедные всё отдают богатым. Ответа они не получили, ведь «единоросы» отказались от дебатов и потому ничего не могли заявить в своё оправдание. Да и зачем им это, если во всё другое время эфир явно и неявно вещал в пользу «единоросов», даже устами самого Президента!

Анна Степановна подсела к мужу и, с насмешкой поглядев на партийцев, вспотевших от тщетных усилий доказать своё превосходство, сказала ему:
– Только болтают зря. Жизнь-то налаживается! Вот, наши заняли полмагазина у кавказцев, цены установили нормальные! Такой мясной отдел открыли, хоть поедим теперь вдоволь!
– Да, слышал я, по всей Москве этот «Мясной дворик» открыл свои отделы. Кстати! Как раз к твоему юбилею, к 5 декабря, накупим всего, гостей пригласим, отпразднуем по первому разряду!

Так и порешили. Анна Степановна не поленилась, позвонила и подруге своей, Валентине, рассказала про магазинчик. Та кинулась за маслом, да не застала, кончилось оно. У магазина женщины толковали, что тут кавказцы появились, целой вереницей ходили, пока не скупили всё масло, да не перетащили его на другую сторону торгового зала. А на том прилавке оно уж стоило 65 рублей.

Валентина эта, а проще – баба Валя, старушка была въедливая и недоверчивая. Как-то сразу не понравились ей эти румяные спорые продавцы из «Мясной лавки». Мясца-то она набрала побольше – про запас (мало ли, куда денется магазинчик). А купивши, проверила счёт. Так и есть! Обжулили! Да на сто рублей! Впрочем, девушка за прилавком живенько всё пересчитала и деньги вернула.

Сама же баба Валя, уходя, ворчала: “Во, как «партия власти» решила свою агитацию проводить. «Правые» попались на подкупе избирателей, по 200 рублей за голос обещали. А эти действуют похитрее. Зеркала в лифтах понавесили. Бесплатную психологическую помощь по телефону «051» открыли, успокаивают всех, кому жить невмоготу стало. Мясом этим, опять же, нас подкупают”.

И ещё задумала баба Валя купить себе в кредит на три года самую маленькую морозилку, да забить её тем мясом. Ведь магазинчик этот, по её разумению, после выборов сразу и закроется. О том и сказала Анне Степановне:
– Ты что же, подумала, что кавказцы просто так пол-магазина мясной лавке отдали!? Это они по приказанию городских властей временно потеснились. Ты погляди, какие они унылые стоят за своими прилавками. К ним же теперь никто не заходит на их половину, у них какие убытки! Однако терпят, с властью не поспоришь…

Но Анна Степановна настолько рассердилась, что даже поссорилась с Валентиной.
– Нельзя так жить, чтобы никому не верить! – кричала она. – Ты уж со своей подозрительностью мне надоела!

Но долго сердиться она не могла, и вскоре помирилась с Валентиной. Та же принялась выполнять свою задумку: взяла в кредит морозилку, да и принялась делать запасы. При каждой закупке её опять обжуливали то на сто, то на двести рублей, а она начинала спорить, и деньги ей возвращали.

Но вскоре продавцы запомнили вредную бабку и уже не обсчитывали. Она же, заходя в магазинчик, ворчала так, что прочие покупатели слышали:
– Эти «единоросы» – сплошное жульё. Сколько уж их депутатов пересажали, чиновников. И эти, в мясной лавке, их агитбригада, тоже народ обманывают.

Продавцы переглядывались, но помалкивали и с бабкой не спорили. Так она и натаскала мяса, пока не забила свою морозилку доверху, потратив те деньги, что копила на «чёрный день».

Анна Степановна глядела на неё, да посмеивалась:
– Ну, ну, подруга, затухнет твоё мясо, так ты уж приходи ко мне на юбилей, я тебя свеженьким угощу.

Меж тем наступил день 2 декабря 2007 года, время выборов. Анна Степановна отдала свой голос «единоросам», радуясь и зеркалу в лифте, и дешёвому мясу. А баба Валя проголосовала за коммунистов. Не потому, что была за них (отцы и деды в её семье сильно пострадали от репрессий), а для того, чтобы добавить голос против «единоросов». И обе они улеглись в воскресенье со спокойной душой и с чувством исполненного гражданского долга.

Наутро же Анна Степановна поспешила в угловой магазинчик, ставший для неё надеждой – надо было уже закупать мясцо для юбилея, время поджимало. Однако, войдя в зал, сверкающих прилавков не увидела. Магазинчик опять принял прежний вид мрачноватой заставленной кладовки с не очень свежим товаром и высокими ценами. На вопрос «А где же???» ей ответили, что «Мясной дворик» съехал, а куда, неизвестно.

Анну Степановну словно громом поразило. Даже не то было жалко, что юбилей теперь не справишь на широкую ногу. А то было обидно, что так её обманули. И очень стыдно было перед Валентиной. Она так расстроилась, что еле дошла домой, и давление у неё подскочило. Решила позвонить по телефону доверия, надеялась, что они развеют её подозрения в коварности властей. Но в трубке только и услышала: «Набранный вами номер не существует… пи-пи-пи…»

А вечером, рассказывая мужу о магазинчике и о телефоне психологической помощи, всё больше распаляясь, она вдруг схватилась за сердце, да и упала замертво.

Вот так и вышло, что вместо юбилея пришлось справлять похороны. А мясцо-то, что закупила запасливая баба Валя, пригодилось. Она хоть и была въедливой старушкой, но в горе оказалась участливая. Поделилась халявным мясцом, дала на поминки.

21.11.2007