Вашему бы теляти, а коса на улице... или Не такой

«Снова целым могучим Один,
Строим елку для пирамид и желез,
Чтобы из под обрывков витрин
Шелком смотрела не такая ересь!»

Заманчивый и не приглядный… Видимый и нет…
И не было и было… Закрываем врата творцам,
Не дадим Всемогущим до бессмертия попасть в этот нарисованный
На городе клубок цельных окон, стекол, караванов!
И огонь не топнет, и танец не истлеет!
Когда вновь старость со знаком «Вот они!»

Занес Вечный бы голодному холму сытость, да закат пройти не даст…
Хитрые и жухлые трели костей о металл популяции соловьев
Полярная ночь спит рядом, ведь если нашу общую могилу наполнить землей,
Значит, она падает сверху. Не всегда, только по случаю. Значит это никому не нужно…
Амбициозные, знающие усы провозгласили в итоге бунт в одном, отдельно взятом алфавите…

А самого первого как не было, так и было. Это такой человек – легенда.
Он передается из уст в уста. Его шепчут на кухнях насильственно свободных стран.
Его имя вне закона, оно само закон. Чума всех пустынь, тряпка для простирания времени. Будто бы пирамиды строят не только из зефира и шоколадного мусса.
Будто бы не открытия изобретают ученых, а ученые делятся, будто крупицы праха потомков в ноздрях мнимой, на толпу с учебными пособиями по высшей безграмотности.
А если человек передается из уст в уста воздушно-капельным путем, значит его вполне можно подцепить за сравнительно не большой эквивалент куска белого метала в любой из точек на любом из графиков… А имя ему – «Я не такой!»

Это вот если себе такие значит часы придумать. Придумал и вот они. Ба - бах – и у тебя.
Пока можешь их удерживать – вокруг все сыплется так значит, вращается куда-то.
А упустишь – берегись! Как миленькие в руки вернутся. А про песок забудь,
Он вокруг вон. Он из окна. А окно внутри. Хрупок любой для стекляшки оной.
А окно значит такое его в шкаф ставит и любуется. Нравится ему.
Еще иногда гостей зовет. Мол, посмотри, я внутри мол, а разбить боюсь!
И зовет то она их, окна то другие зачем? А чтобы показать, что оно такое же как они!
А они значит любуются, мол у нас такое же, говорят. Молодец, уникум!
А вот однажды пришел тут вчера, один. Говорит – мне говорит ваш песок нужен, вот как. Я его у вас украду, и буду сам его сыпать. Чтобы как вы быть. А они ему и сыпють и он берет. И вот значит к чему это, про окна – то – фонтаны мы с вами, братья-комары!

Поднимается тут революция. С кровати! И зевает так, сейчас покажу как. Пока правда не получается, а вот! Получилось! Мо-мо-мо-мо – так как то. Потянулась, ну на этом, то есть не на турнике, а в кровати значит потянулась. Одну руку в одну сторону, другую в другую сторону. А то, что голова одна, да и какого-то из тех вон, завалящего самого, и забыла.
Ну тут и футболка конечно в горчице, и колесница свитеров да полесий всяческих, самодельных, и машину они разбили, и в гостях он был у коллеги, и что-то из духовки, на революционной кухне повеяло. Первый ком – блином вышел. А блин это солнышко! Яркое такое, тепленькое. Горит где-то. Да все где-то горит. Не внутри, не между, не снаружи… Прямо заусенец какой-то, ей богу!
И сиднем сидит революция на бреге – ест. Но не опять.
Опять есть оно конечно дармовые харчи, а приятственно.
Грохнул еж. Громко грохнул, аж у детять уши малые, ну такие не отросшие от корневища, заложило. А он, этот который грохнул, он что? Поздно ему. Разложил атом прямо посреди самого фешенебельного отеля и спит подлец! СМИ его будить давай! Как так мол. Чтобы вот сразу так, в наглую, и посреди. А он фур фур фур, спать говорит хочу. Не спал долго! Ишь какой. А СМИ бушуют, одеяло тянут, жуют это одеяло. А зачем он атом то разложил? Чтобы спать было мягко, перинчато, удобственно. И шведы так спят, и эти, как их там зовут то? Землянытики вот!