Сказка на все дни назад

Стой на месте – говорит Инта
Жилистый розово-синий палец
С отвратным хлюпаньем
Вырывает из ноздри полнолунье

Будь готов – шепчет Мнимая
На вулканическое ухо молодого
Схематичного барашка
Что был освежеван уже тысячу раз

Ты рад – вопрошает у Вопиющего
Мыло из накатившей на черно-белые
Глазки и свинопиджаки, пустыня
Где все одновременно

Будь замечен, тот кто скрыт в прахе –
Отвергает совет Классичного
Падший закат современной
Поэтической правды и нового мира.

Я больше тебе не нужна… - плачет и зовет
Нечто непознанное и дурно пахнущее
Чайка из порошка и раствора негласной
Воды не из глазок, из дверей…

Опиши как там было – уведомляет
Некий чужеродный Вавилон
Из стихии песенок о красоте,
Палках, шпорах и настоящем
Манекене, что не горит и не горит

Все эти вопросы подобны неким
Жучкам что подсушивают и подглядывают
Но не могут вмешаться и помочь,
Сыграть в этот замусоленный конструктор.

Пальки свежести грызут пышнотелую
Фигурку лености, автомобильчик тождественности
Уехал далеко-далеко и снова
Он гудит и фыркает живое кабинкой где-то совсем близко
Где-то сверху, подобно блаженному агнцу
Людского насилия и ненависти
Сытый прозрачный до черноты бензин капает
Отовсюду и стада молочно-мясных пирожных
Бегут чистить призрак речешки,
Даже не понимая что играют в дымовую завесу
Из шахматной паутины…

Жизнь внутри креста,
Прогулка по душам ноликов,
Почет и уважение голубю с недержанием новых стран,
Антураж каркасов материи безумных плясок внутри утроба дикого завета…
Блаженная одинаковость и неприменимость
Белесых тайн, бумажной мути,
Гнили номер Paradise, что сладка и близка
Каждому что не видел свет

Ритуал восхождения в порванную дырку заката
Откуда зрит Вопиющий, будто кораблик приплыл
Будто ворота Райады будут заливаться
Новыми работенками и трясущимися мировоззрениями…

Вежливый клекот наступления на еще одну крепость
Что имеет право дышать и лежать на
Сухих страницах книга, слова которых пишутся всегда
Не забывай! Я не смогла! Твоя вина…

Изгиб шестиструнной ватаги грешных цветочков.
Рядом со своей могилкой сидит кто-то из твоих.
Он курит сигару и дым отпевает очередной выстрел изнутри
Он снова попал в цель. В того кто умел бежать сидя на своей могиле.

Достань несчастный билетик! Возьми его! –
Уговаривали чуму звезды, когда они болтались
Словно дерьма в заповедном шахматном
Иконописном проруби бессонницы.

Воздари тлен от следа своего кислому городу
Где в каждом окне новый и всегда лучший мир
Где люди вышиваются на полотнах,
Где целое и ничто прыгают через реку…
Как в том фильме, что никто не снял
Про черно-белый цвет варева вечного
Царствования малого над никем…

Казнить этого Снова! Он постоянно вязнем в пальчиках!
Это злились меховые диктаторы и спасители себя.
Они понимали, но ничего не делали ибо недочеловек
Номер все сущее, хитровато тужился где-то в огороде словес.

Вопиющий словно кардинальский конь
Сподобился выткаться на полотне Некой
Домохозяйки из городка Постначальск.
Они были одни и тем же, и так и не увиделись

Обрекай кувшин на судьбу частного мнения! Иначе жизнь!
Злился уже кто-то кто пришивал Низшим свиты,
Клеил тугими строчками облака к крыльям из латекса,
Устраивал и уносил королей и придворных в коробку
Того, кто всегда стоит рядом но не видим для незрячих.

Проникали в пищевые края обжоры и поэты,
Навстречу им по сугробам конфет и масок
Ковыляла почти не разбитая структура осени
Не хотят ли они огня милости и покорности, мол…

Шекспировский бесстрашия одевали лики
И мясной органчик прыгая на них отдавал
Себя без начала и конца. Они насыщались
Могучей энергией сказки прошедшего часа.
Когда часы вновь громоздили пиджаки и кровавые прыщики.

Корявым залпом создано новое течение
Из дом в окна, что грозят этим самым дулом
Хитрого пьяного нагана новорожденного соколенка,
Развивали мысли до масштабности мыльного пузыря.

Синий камзол метался в океанической бездне
Гниющего тела синей розы из сырой земли.
Он не мог понять – почему и где, а главное
Наверное все-таки были, эти настоящие,
Отбросы, куски надежд и признаний
Лоскуты кладбища семейных фотографий.

Оказавшись на дне шахматного пруда,
Многие в меру своей образованности,
Предпочтут оставаться великой слизью
Что умом и силой двигают нас вперед…

Игра на празднике нарочито целого шарика
И надсмотрщик Гротеск рубит крыльями
Шелуху твоей доказанности,
Раздувает из конца тьмы и бессердечности
Струйки и пляски оголтелых сущностей.

На телевизоре снова выпуклое зеркало,
При заходе внутрь – моментальный выход назад.
Эдакая катапульта в никуда, хотя наверное
Единственной способ укусить свой затылок…

Маяк показывает терниям красных кустов,
Те места где они уже побывали.
С жутким ревом и кровью из под стеблей
Рвут зачатки добра друг друга.

В маяке массовик затейник. Это я там.
Заставляю драться тех, кто мне и так не нужен
Я хотела сказать любим, но сказала любим…
Какая я слабая, а маяк светит и прожигает
Синюю глину остывших Библий и Коранов
Оставляя полосу пресной ртути.
Того самого корма для красных псов,
Ведь от него в их поганых пастях и растут
Красные шапочки и дюймовочки.

Важная лысина подобно механическому полю
Смотрела и улыбалась ведомая прокаженными
На святость лиходеями из числа
Собранных но таких потерях правил и взрослых…

Сказка на все дни назад…
Нафталином пахнет сенсация…
Вежливые зубы каменоломни, где портят подросток.
Белое сердце еще набьется в друзья…
Еще всего пара вечностей.
Не жди! Не будь!