Метро до мира людей

Другие произведения на авторской странице www.fedorova-evgeniya.ru

Там улицы пустые перекрестьем
И нет людей, но мир все тот же там,
И тишина тугою ловчей сетью
Привяжет крепко к страха берегам

Да! Поезд до людского мира ходит,
В обратный путь пустился ты бегом
Ты не поверил в то, что мысли бродят
По миру, где мы нынче и живем…

Я сидел, опустив глаза в книгу, но, как это часто бывает, когда сильно устаешь, не мог сосредоточиться на смысле прочитанного. Кажется, в такие моменты шум раздумий захватывает все сознание и ты, читая слова, все же не в состоянии сложить их в привычную смысловую цепочку.
Прочитав целую страницу, я вовсе не понял того, о чем она мне рассказала. Оказывается, в это время я думал о какой-то мутной белиберде: о прошедшем дне и о том, что я съел на ужин, о том, какая ответственность внезапно улеглась на мои худые плечи и, в конце концов, о том, чем эта ответственность мне может грозить. И вправду, быть менеджером вовсе не сложно, но в случае чего – кто-то украдет и проверка это выявит – расплачиваться придется мне. Лучше уж быть простым штатным сотрудником, получать на двести евро меньше и не нести решительным образом никакой ответственности. А в случае чего иметь возможность преспокойно украсть.
Я сообразил, что уже в третий раз, а, может, в десятый, читаю одну и ту же строчку, силясь понять ее смысл.
“Мне тоже помнятся такие часы, когда покидаешь пределы реального мира…”*
_______________________________________________________
* Здесь и далее кавычки - А.С. Экзюпери, Планета Людей.

О чем же я читал все это время, покачиваясь в гулком вагоне Метро? Этот гул тоже застилает мысли, и ты вовсе забываешь, что едешь куда-то, что вокруг тебя люди. Твой невидящий взгляд становится пустым, остановившимся, но ты не останавливаешься, ты только начал свой разбег…
Да, я вспомнил! Я читал о летчике. О странном человеке, который, поднимая в воздух свою железную машину, оказывался выше других людей. Но он платил за это одиночеством. Полным одиночеством среди несуществующего мира воздуха, ветра и туч. Одиноки ли мы?
Одинок ли я, гуляющий вечером по проспекту с жалкой хохлатой собачкой на поводке? Одинок ли, затисканый бесконечными плечами силящихся влезть в автобус людей? Одинок ли я среди песен и смеха в шумной многоликой компании?
Все зависит от меня. Так, как я захочу. Захочу и не буду одинок.
И он, этот странный летчик, тоже мог быть не одинок между ночным небом и спящей землей, хотя и считал себя таковым…
Сосредоточившись, мне наконец удается понять смысл фразы, которую я столько раз перечитывал.
Что есть “пределы реального мира”? У автора слишком бурная фантазия или то, что он видит и описывает и вправду не принадлежит миру людей? Мы так привыкли к обыденному, что даже гибкое тело смерча, рождающееся среди затянутых грозовыми облаками полей, кажется нам волшебным и каким-то нереальным. Пугающе прекрасным. Сможем ли мы забыть, что он несет с собой смерть?
Мигнули лампы и вагон на мгновение погрузился в плотную темноту. Так всегда бывает, когда подъезжаешь к станции. На это мгновение исчезает все и кажется, что свет не зажжется, что случилось что-то страшное и непоправимое.
Это – лишь предрассудки усталого разума, но ведь и взрывы в Метро давно уже не редкость. С другой стороны, если, не переставая бояться, во что превратиться жизнь?
Свет вновь вспыхнул, убеждая, что мимолетный страх глуп и неуместен. Поезд замедлил ход.
Я закрыл книгу и окинул взглядом вагон. Пусто, никого. Да и не удивительно, последний поезд, глухая ночь. Но когда все вышли? Еще совсем недавно, пару остановок назад, я отрывался от бессмысленного чтения и видел напротив себя молодую целующуюся пару. Им вовсе не хотелось спать, этим двоим. И они не были одиноки, хотя были выше всех других. Они летели на крыльях любви где-то высоко, утопая в пожаре ярких лучей. Их удивительного полета я видеть не мог, но это к лучшему. Эти лучи ослепляют.
А в другом конце вагона сидел, прислонившись к стенке, человек не старый, но постаревший и сморщившийся, поставивший на сиденья рядом с собой необъятные потрепанные сумки. Он был грязен и распространял на весь вагон запах немытого, неухоженного тела.
Я и не пытался понять его. Может, он в своем воображении, в своих мечтах летал даже выше двоих влюбленных. И был он там вовсе не одинок. А, может, давно сравнял жизнь с выгребной ямой и лишь тихо ненавидел тех, у кого есть дом, свет, покой и радость. Тепло батарей и обогревателей стылой январской ночью, одеяло в белом пододеяльнике, которым так приятно укрываться с головой. Газовая плита, на которой всегда можно вскипятить чай, ковер на полу и домашние тапочки. Все то, что кажется нам таким обычным и само собой разумеющимся. Но только когда ЭТО у нас есть…
Но теперь вагон Метро был пуст, и молодая пара, наверное, заторопилась по промерзшим улицам домой, нежно держась за руки. Сегодня путь им покажется особенно долгим…, пролетевшим, как одно мгновение.
И бездомный, покинув вагон, тоже выйдет из подземелий Метро – охранники подземного царства не позволят ему остаться, милиционеры погонят взашей, обзывая обидными и жестокими словами, которые он уже слишком часто слышал.
Я устало поднялся и подошел к дверям, облокотился горячей ладонью о прохладное стекло, искорябанное чьей-то жестокой рукой. “Коля Лифт” – было высечено на стекле ключами или монеткой. Кто знает, чем. Кто знает, что означает эта надпись. Имя собственное или целых два. Бессмыслица, вот и все.
Станция заскользила за стеклом, поезд затормозил и остановился, раскрыв двери. Убирая сборник Экзюпери в рюкзак, я шагнул на станцию.
Поезд, так и не объявив остановки и не предупредив о закрытии дверей, схлопнул створки и, тихо зашипев, тронулся у меня за спиной, застучал колесами, набирая ход. Ощущая непонятную тревогу, я оглянулся, провожая взглядом бегущие мимо пустые вагоны. Мне показалось, или там и вправду не было ни одного человека? час поздний и это последний поезд, но не бывает такого, чтобы ни одного человека на весь состав!
Поезд мигнул красными огнями и скрылся за поворотом тоннеля. На станции воцарилась полная тишина, не нарушаемая ни обыденными голосами, ни шорохом, ни звуком шагов. Я посмотрел направо, налево – никого, лавочки в дальних концах станции пусты. Я прошел на другую сторону станции, но и тут было пусто, в темноте тоннеля горел красный огонек, предупреждающий, что поезду запрещено ехать, на табло значилось 20:12. Это не текущее время, часы отсчитывали отсутствие состава. Я вздохнул. Наверное, электроника вышла из строя, вот и показывает табло сумасшедшие цифры. Но куда же подевались люди?!
Я торопливо пошел к эскалаторам, подозрительно озираясь – мне было как-то не по себе. Мне то и дело казалось, что мимо меня кто-то беззвучно проходит, воздух едва заметно колебался, но я никого не видел. Наверное, ветер летел из тоннелей, завиваясь на станции по причудливым траекториям.
Подойдя к эскалаторам, я ошарашено замер: станция была закрыта на вход, работал только один подъемник, но по-прежнему я не встретил ни одного человека, даже маленькая будочка дежурного была пуста.
Я оглянулся немного растеряно: на полу станции черными разводами от множества прошедших по нему но, лежала влага – снег, который приносила с улицы на себе обувь.
Я снова посмотрел в пустую будочку у эскалатора и испуганно попятился: кресло в ней было едва заметно продавлено, словно кто-то там все же сидел.
Первой мыслью было, что я ослеп. Ослеп как-то избирательно, потому что я вроде бы даже чувствовал, что кто-то ходит мимо, и был почти уверен, что в будочке кто-то сидит, но я никого не видел. Впрочем, тут же включился разум: ослепнуть избирательно нельзя. Можно не видеть мелкие детали, но ведь человек – не мелкая деталь!
А еще я внезапно заметил движение на экране, подвешенном к потолку будочки. Я опасливо подошел ближе и убедился, что на плоском экране и вправду на лесенку эскалатора встал человек, и движущиеся ступеньки услужливо несут его наверх.
Запись, - с облегчением подумал я. – Станция уже закрыта, последний поезд припозднился, дежурная ушла, а на мониторе крутится запись.
Я вступил на эскалатор, потом внезапно бросился вверх, решив все же проверить. Если он там, этот дородный мужчина в черной кепке, как бы я не ослеп, я должен с ним столкнуться...
Запыхавшись, я остановился, ощущая тяжесть в усталых ногах. Как и следовало ожидать, не на кого я не налетел и беспрепятственно добежал до конца подъемника. Только от усталости может прийти в голову такой бред!
Я постоял, тупо глядя на турникеты. Вход на станцию и вправду был закрыт, здесь тоже дежурной – бабушки в серой спецодежде с хмуро-строгим выражением лица – не было.
Я пожал плечами, улыбаясь своим глупым страхам, и пошел к выходу, но, выйдя из-за поворота, резко остановился. Тяжелая деревянная дверь, ведущая на улицу, медленно, с видимым усилием открылась, пропуская кого-то, и закрылась, покачиваясь. Охваченный ужасом непонимания, я попятился, уперся спиной в стену и сполз по ней, отчаянно охватив голову руками.
Что со мной?!
Что с миром?!
Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, но и сидеть, глядя, как ходят люди, которых я более не в состоянии видеть, я не мог. Медленно встав, я словно заколдованный страхом, замешанным на непонимании и усталом равнодушии, вышел на улицу. Пустую улицу, где ехали мимо редкие машины. Пустые машины. Я знал, что за рулем должны сидеть люди, что кто-то должен жать на газ и крутить руль, но я не видел никого.
-Новенький! – внезапно закричали из-за спины, и я дернулся в животном испуге.
-Новенький! Новенький! – загалдели со всех сторон, обступая. Но я никого не видел!
-Стойте! – закричал я, зажимая уши. – Прекратите! Хватит!
-Новенький, - неуверенно сказал кто-то.
-И пугливый, - с жалостью донеслось с другой стороны.
В ужасе я поворачивался на голоса, но по-прежнему ничего не видел.
-Кто вы? – отступая, жалобно спросил я.
-Мы – мысли, - тут же откликнулся хор голосов.
И тогда я побежал. Я бежал от непонимания, от нелепости происходящего, оттого, что не могло, не должно было быть. Я бежал, не помня себя, не разбирая дороги, забыв о возможностях и последствиях. Я бежал мимо безлюдных кафе, где посуда, салфетки и вечерние газеты плыли по воздуху; мимо домов, где за окнами спали люди, ставшие для меня в одно мгновение невидимыми призраками. Я бежал от мысли, что умер, и пустые машины обгоняли меня беззвучно, не ревя моторами и не шурша по асфальту шинами.
А они бежали за мной и весело кричали:
-Куда же ты?! Новенький!
Я остановился, когда уже более не мог бежать, когда понял, что легкие вот-вот выжжет боль. Мимолетная радость тут же отступила. Если я чувствую физическое тело, если мои возможности ограничены, доказывает ли это, что я жив?
-Он остановился! Новенький перестал пугаться! – загомонила невидимая, обступившая меня толпа.
-Кто вы? – хрипло выдохнул я, силясь остудить нестерпимое жжение в легких.
-Мы – мысли. Мы потерянные мысли.
-Да, мы тут живем.
-Это наш мир.
-Мир мыслей, наши владения. Все принадлежит нам.
-Нас потеряли люди.
Эти голоса, они менялись, летели с разных сторон, заставляя меня теряться в водоворотах страха.
-Пусть кто-нибудь один говорит, - попросил я.
-Мы не можем, - зашумели голоса.
-Мы мысли, нам скучно.
-Мы все хотим помочь Новенькому!
Мысли по левую руку от меня противно захихикали, словно замышляли недоброе.
-Как я попал к вам? – косясь на хихикающих, спросил я и понял, что я их… вижу. Начинаю видеть! Мне захотелось зажмуриться, но я вдруг понял, что это не поможет. Я еще не различал деталей, но и общих черт было вполне достаточно.
Они были разными. Такими же разными, как потерявшие их люди. Их было очень много. Одни были яркими, улыбчивыми, другие яростными и красивыми. Третьи словно опухшие, зареванные. Иные печальные, другие сморщенные и уродливые, или вовсе оскаленные зло или даже угрожающе.
-Ты приехал, - толковали мне мысли.
-Метро привезло тебя.
-Оно привозит тех, кто потерялся.
-Новенький, ты очень важная мысль!
-Да, важная, если само Метро До Мира Людей привезло тебя сюда!
-Тебя еще могут найти! – ликующе закричали, приплясывая, радостные мысли, закружились вокруг меня, расталкивая остальных, на мгновение ослепили радужным калейдоскопом, который уже через мгновение замедлился и остановился.
-Но ты – печальная мысль, - сказал вдруг злой голос, и группа сморщенных мыслей снова захихикала, заставив меня попятиться.
-Я не мысль! – громко крикнул я.
-Они все так говорят, - передразнила меня толпа.
-А кто ты?
-Кто ты? Скажи, кем ты себя считаешь?
-Я человек! – отчаянию моему, казалось, уже некуда было расти.
-Глупый!
-Новенький глупый!
-Ты потерялся, как все мы.
-Ты потерялся, ты мысль!
-Я не могу быть мыслью, - тихо отказался я.
-Даже люди, - отозвался удивительно печальный и спокойный голос, - даже они – всего лишь мысли. И их тоже потеряли так же, как люди потеряли нас.
-И чьи же мы мысли?! – обозлившись, спросил я.
-Он забыл про вас, задумавшись. Это он потерял людей. Тот, кого зовете вы Богом. Не бойся, ты привыкнешь быть мыслью.
-Нет, - качая головой, прошептал я.
-Да, - согласилась с чем-то грустная и мудрая мысль. – Но ты и вправду очень важен…
-Важен! – прервали ее крики.
-… потому, что приехал на Метро До Мира Людей. Только самых важных и значимых привозит оно. Оптимисты могут оказаться правыми…
-Мы всегда правы!
-Вы глупцы! – зашипели на радостных мыслей злобные.
-… может быть, о тебе вспомнят.
-Как отсюда выбраться? – успокаиваясь, спросил я.
-Метро До Мира Людей!
-Если поезд приедет, можно на него сесть.
-Всем нам!
-Поезд ходит только для тех, о ком вспомнили, - сказала мудрая мысль. – Тогда он поможет тебе вернуться.
-Мы все мечтаем об этом, - зашептались вокруг меня.
-Но немногие помнят тех, кому они принадлежали, - печально сообщила мудрая мысль. – Если ты помнишь, можно попытаться заставить Хозяина вспомнить о тебе.
-Мы помним!
-Вы врете!
-Да прекратите! – крикнул я.
-А ты не указывай, Новенький! Мы можем съесть тебя, - злые мысли хищно ощерились.
-Не можете! – испуганно возразил я.
-Могут, - вздохнув, огорченно сообщила мудрая мысль.
-Я не мысль, - отчаянно сказал я. – Я должен вернуться, мое место среди людей.
-Тебе место там, где ты есть сейчас, - мудрая мысль покивала своим словам.
-Мы все живем здесь.
-Если бы мы все вернулись, люди бы сошли с ума.
-Чужие мысли вернулись в чужие головы! – на этот раз злой гогот охватил почти всю толпу и лишь печальные мысли безнадежно покачали головами.
-Когда мы путаем Хозяев и возвращаемся, они сходят с ума! – возопили злые мысли.
-Поделом им, пусть не теряют нас!
-Я люблю жизнь, - как-то невпопад сказал я.
-Тогда ты хорошая мысль, но это еще ничего не значит.
-Я могу вернуться и по путям, - сказал я неуверенно. – Пойду по тоннелю…
-И потеряешься, - прыснули со всех сторон.
-Новенький решил потеряться в пустоте тоннелей!
-Новенького никто никогда не найдет!
-Ты уже никогда никуда не вернешься.
-Ничто съест тебя!
-Никто не знает, что в тоннелях, - сказала мудрая мысль, - но никто не дошел до мира людей и никто не вернулся из тоннеля назад.
-Даже самые упрямые!
-Тогда я пойду в Метро, буду поезд караулить, - сказал я расстроено.
-Пойдем, - согласилась мудрая мысль.
-Если Метро открыто, - усмехнулась мстительная мысль.
-Оно всегда закрыто на вход.
-Двери не пускают нас!
-Поезд не ходит!
Я уныло побрел обратно, как-то отстраненно косясь на проявления людей в этом диком для меня мире мыслей. Вот в сугробе на нетронутом, но уже забрызганном грязными каплями, летящими из-под колес машин, снеге, проступил след – отпечаток человеческой ноги. Кто-то прошел через сугроб напрямик, перешел улицу.
Вот летит в воздухе одинокий пакетик, и я уже представляю себе торопливо бегущую домой женщину. Мне кажется, я почти слышу стук ее каблуков по асфальту.
-Почему нет звуков? - спросил я, надеясь, что ответит мне мудрая мысль. Но мои ожидания не оправдались, сопровождающая меня, многоликая толпа заговорила:
-Звуки, здесь нет звуков!
-Мы ничего не слышим!
-Нам нет дела до того, что говорят люди.
-Нам важны их мысли.
-Вы слышите мысли людей? – глупо спросил я.
-Мы и есть мысли, - тут же ответили мне.
А я, дурак, ждал чудес. Ждал опровержения, ведь я-то не слышал мыслей. Но я с ними говорил!
Это бессмысленно, все это глупо. Я – не мысль. Ни человеческая, ни божья. Мысли, это то, что не может существовать долго, а человек живет не мгновения или минуты – годы. Но ведь и мысли живут здесь. Теперь я знаю об этом, но никак не могу поверить.
Когда-то кто-то подумал о чем-то хорошем и вот она, радостная, улыбчивая и искрящаяся мысль шагает со мной рядом, поддерживая под руку, когда я оскальзываюсь на обледенелом асфальте. Это она уже дважды не дала мне упасть…
Но через мгновение он – человек – подумал о другом: спокойном, равнодушном, безразличном или рутинном, о том, что не сможет даже здесь обрести облик. А яркая мысль будет потеряна. Возможно, человек еще не раз вспомнит о прошлой радости, обиде или горе и мысли эти вновь на мгновения обретут Хозяев.
-Что случается, когда человек, потерявший вас, умирает? – спросил я, равнодушно оглядывая дремлющие дома.
-О да! Они умирают!
-Люди уходят навсегда!
-Они исчезают!
-Мысли, - напомнил я. – Что становится с вами?
-Мы исчезаем.
-Некому вспомнить.
-Мы не нужны…
В толпе кто-то заскулил, тихо заплакал.
Так и у нас. Человек всю свою жизнь собирает маленькие сокровища: камушки, с морских берегов, монетки, принадлежащие другим народам, осколки красивого стекла, пуговицу – глаз любимого в детстве медведя; колокольчик – память о последнем школьном звонке, бирочку с номером, обозначившим время рождения ребенка. Все это – сентиментальные сокровища, которые храним мы в маленьких мешочках. Вспоминая, мы достаем их на свет, чтобы полюбоваться, вновь прикоснуться к тому, что было дорого когда-то. Но стоит нам умереть, и все эти сокровища утеряют ценность, ведь у них больше не будет истории – воспоминания умрут вместе с нами.
Так умирают мысли.
-Чего бы вы хотели? – спросил я, останавливаясь около дверей Метро. – Хотели бы быть свободными или вовсе не рождаться?
-Мы мысли, мы ждем, когда нас найдут.
-Мы мечтаем вернуться, хоть на мгновение.
-Мы мечтаем оказаться важными, а иначе зачем рождаться на свет?
-Значит нужно, чтобы люди не думали о пустяках? – тихо спросил я. Я уже привык, что они говорят все вместе, что голоса их летят невпопад с разных сторон.
-Нет, нет!
-Пусть думают!
-Пустяки тоже бывают важными.
-Никто не знает, что через мгновение станет важнее всего.
-Пусть думают!
Я толкнул дверь, и она открылась.
-Мне и правда тут не место, - виновато сказал я. – И я не мысль Бога. Он вечен, а я умру, значит, я не мысль.
-Ты мысль, - сказали мне. – Ты умрешь потому, что он вспомнит о тебе. Ты найдешь Хозяина и вернешься к нему, но он забудет, и ты снова родишься, и будешь ждать.
-Ты тоже мысль.
Не задерживаясь более, я вошел внутрь Метро, и тяжелая дверь чувствительно толкнула меня в спину, подбадривая. Я не оглянулся, ощущая затылком десятки жадных взглядов. Я пошел вперед, затаив дыхание, смело шагнул через турникет, ожидая, что железные челюсти вот-вот схватят меня за ноги, но меня пустили. Я спустился на эскалаторе вниз, он работал – тянул ступеньки в подземную глубину.
-Я человек и мне тут не место! – сказал я вслух, подбадривая себя и, повернувшись, подошел к платформе. Прислушался.
Тихо.
Тихо.
Пронзительный ветер полетел по тоннелю, ударил мне в лицо, взъерошил волосы, пробирая до самых костей. Заставил поежиться. Вестник ли ты поезда?
Из темноты смотрел на меня красный глаз лампы.
Тихо.
Я закрыл глаза.
Я верю: поезд придет. Мир, среди которого я стою – мир людей, но вокруг меня никого нет. И меня для них тоже нет. Только мысли… Но я не позволю превратить себя в мысль. Я хочу вернуться.
“Мне тоже помнятся такие часы, когда покидаешь пределы реального мира…”
Теперь я понял, что бурная фантазия тут ни при чем. Это потом я опишу произошедшее, и оно может показаться бредом или наивной сказкой. Но, когда это происходит, реальность по настоящему меняется. И все, что мы привыкли видеть, исчезает; обретают другой смысл поступки, слова становятся лишь звуком, а, порой, оказываются важнее действия. И мысли живут своей жизнью, говорят с тобой, дают советы, а ты понимаешь, что они не твои, что они тебе не принадлежат. Это сводит с ума.
Шум.
А ведь я долго ждал. Может, прошли годы. Я смотрю на табло, но до него далеко, цифры плывут, а мимо уже мелькают пустые, тускло освещенные вагоны.
-Остановись, - прошу я, - ну же!
Поезд замедлил бег, остановился, слегка качнувшись. Я торопливо шагнул в вагон, вытащил книгу, обессилено упав на сидение. На то самое место, на котором я приехал сюда. Смогу ли я сосредоточиться на строках? Важно ли это?
Поезд тронулся, набирая разбег. Я открыл книгу, пытаясь выискать нужную строчку, на которой я остановился. Наконец, я нашел последнюю, прочитанную мной фразу, но мой взгляд скользнул ниже по странице:
“Я вам расскажу, какая мне тогда привиделась картина, хотя, быть может, вы сочтете это ребячеством”.
Лампы моргнули, и я поднял взгляд. Вдоль стекол побежала, замедляясь, толпа людей. Первый поезд, все спешат на работу.
Я успел выскочить прежде, чем толпа повалила внутрь вагона. По эскалатору я бежал сломя голову и, вырвавшись из плена Метро, упал в грязный сугроб и плакал, ни о чем не думая. Может, я и проспал всю ночь в темном составе, вставшем в депо. Только…
Вот такая мне привиделась картина, и не сочтите мой рассказ ребячеством.
 
11.02.06