Падение Сизого Ястреба

Кто-то из заезжих офицеров рассказывал.

Была в некотором царстве, в некотором государстве (ну вообще, в нашем, конечно) войсковая часть где-то там, где тепло, где горы и седые аксакалы. Часть была достаточно крупная для того, чтобы иметь собственные вертолеты и вертолетную площадку. И площадка та вертолетная была невелика, зато горделиво устроилась на плоской верхушке небольшой скалы.

Как-то раз садился на нее вертолет - да уж очень неудобно примостился он на самом краешке - соскользнул да и свалился. Скатился он, аки снежный ком по склону, помялся, поломался - и остановился, наконец, на краю минного поля. На этом поле, располагавшемся прямо под упомянутой скалой, военные посадили мины, чтобы оные проросли и дали свои всходы в свое время.

И вот злосчастная машина оказалась на тех грядках. Под нею хлопнуло негромко - но, в общем, ущерб и без этого финального аккорда был достаточно велик. Верхняя дверца (вообще-то она была правой) открылась и экипаж - два человека - выбрались наружу бормоча всякие слова - ну и побрели докладывать начальству, почесывая с кряхтением помятые части тела.

(...)

Командир встретил известие о гибели машины стоически. Обычной своею походкой пришел он на вертолетную площадку, поглядел вниз и, поморщившись, велел позвать начальника инженерно-саперной службы. Прибежавший на зов молодой капитан выслушал почтительно команду - и вот, через несколько минут уже лез в недра покореженного вертолета с взятым на складе ящиком средних размеров - обычным внешне и подозрительным по содержанию.

- Готово, товарищ полковник! - воскликнул он сияя, когда вернулся к командиру. Что ни говори - а мальчишки - всегда мальчишки - и любая возможность совершить чего-нибудь крупно-деструктивное приводит их в ребяческий же восторг.
- Укрыться! - сказал командир дежурному, и пошел, как обычно сутулясь, без определенной цели - подальше от окоема площадки.
- Всем укрыться! - воскликнул дежурный, - и присутствующие бросились вдогонку за командиром.

(...)

Поглядев с края площадки на результаты второго взрыва, командир определил увиденное одобрительным "нормально". А в различных отделениях штаба уже начали составлять перечни безвозвратно погибшего в катастрофе имущества. Например прапорщик, бывший за начальника вещевой службы, сообщил рапортом о безвозвратной утрате 76 тулупов зимних и 50 подушек которые вертолет вез из отдаленного подразделения в управление части. Взрывом их, видимо, разорвало в клочья. В пух и перья. Как говорится, если уж неприятностей не избежать, то следует извлечь из них максимум приятностей.

Однако, как поучал классик "когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет". Пачка рапортов была подшита, приобщена - а копия телеграммой пошла по инстанциям - и вот с одной из этих вышестоящих инстанций командиру доверительно позвонили по телефону и сообщили, что разбившийся вертолет поставил рекорд по грузоподъемности в своем классе.

- Послушай, Василь Василич! - ворковал в трубке голос старого генерала, - я все понимаю - и тулупы, и подушки, и сотню коек армейских, и тумбочки прикроватные, и сушеный картофель в мешках, и тысячу кирпичей - и все остальное... Но какому идиоту, объясни мне, потребовались эти скребучие "200 ложек алюминиевых". Ну объясни мне, если можно, пожа-а-алуйста!!!

Такая сказка.