Солдатик

 Есть такая мерзопакостная организация – «Комитет солдатских матерей». Её цель защищать «солдатиков» от офицерского произвола. Работает она следующим образом. В часть приезжает парочка тетенек полумонашеского вида с блаженными лицами сестер милосердия, они ходят по части, суют свои носы во все дыры и… Не дай Бог, если им что-то не понравится. Тогда всем, от самого последнего лейтенанта до командира части, придется выслушать обличения во всех смертных грехах и во всех преступлениях когда-либо совершенных человечеством. И ладно бы только от них. Вслед за ними тут же приезжает куча начальников, потом военная прокуратура, и все это продолжается до тех пор, пока кого-нибудь не посадят.

 Как-то наш гарнизон посетили такие тетеньки. Естественно командир части из кожи вон лез, чтобы показать мамам все в лучшем виде. Все командиры подразделений и начальники служб были призваны на свои рабочие места, навели там порядок, все, что нужно выставили, а что не нужно спрятали. До обхода тетенек свои рабочие места покидать запретили под страхом смертной казни. Я, как начмед, находился в медпункте. Прятать мне было нечего, порядок поддерживался постоянно, так что посещения тетенек я не боялся.

 Наконец настал момент истины, и две солдатских матери в сопровождении командира и замполита добрели таки до медпункта. Тетеньки вели себя довольно доброжелательно, решительно все им очень нравилось, и я расслабился. От осмотра перешли к разговорам о работе. И тут одна тетенька говорит:

 - А вот есть у вас солдатик, Ахциев, что ж вы его не лечите?

 - Солдатик? – от неожиданности у меня горло перехватило. – Солдатик?! Да я этого (долгий звук пи-и) удавить готов своими руками! Да я пи-и из-за этого пи-и солдатика седеть начал в двадцать три года! Я этого пи-и, если, конечно, увижу пи-и, он у меня пи-и!!! Я за этим пи-и уже пи-и бегать!!! Я ему отгрызу его гниющие ноги, пусть лучше сам умрет!!!

 Тут необходимо дать некоторые пояснения. Действительно, был у нас такой солдат, Ахциев. Эта сволочь, уже не помню, сколько месяцев, болела стрептодермией. Перевязок он избегал, от меня прятался и в итоге довел себя до такой степени, что на ногах у него были не язвы, а ямы. И запах от них был такой, будто в Освенциме отключили за неуплату газ и не завезли уголь. Командиру я уже неоднократно о нем докладывал, умоляя обеспечить его явку на перевязки. Но проблемы медицины не волнуют никого, пока не приспичит. Офицеры на Ахциева давно плюнули, и заниматься этим чучелом никто не хотел. То есть своим напоминанием об этом уроде, тетеньки просто наступили мне на больной мозоль.

 Пока я произносил свою тираду командир, замполит и тетеньки сидели с вытаращенными глазами и отвисшими челюстями. Ну, тетеньки понятно – они пополняли свой словарный запас. Командир же с замполитом живым армейским языком владели в совершенстве. Что уж поделать, принято в армии ругаться. Но при посторонних принято сдерживаться, а при комитете солдатских матерей и подавно. Первым пришел в себя замполит:

 - Доктор хочет сказать, что этот солдат аггравирует. Он не хочет выполнять обязанности военной службы, поэтому избегает лечебных мероприятий и сознательно поддерживает свое болезненное состояние.

 - Тогда почему вы его не отправите в госпиталь?

 - В госпиталь?!!! Пи-и-и-и-и!!! В морг я его отправлю!!! В морг!!! В свежезамороженном виде на длительное хранение!!! Пи-и ему, а не госпиталь!!!

 В конце концов, меня успокоили.

 - Данное заболевание не является показанием для лечения в госпитале, - продолжал я уже нормальным языком. – При выполнении этим бойцом всех назначений, он будет через неделю как новенький. Ну, максимум – через две.

 - А какие ему нужно выполнять назначения?

 - Ему надо раз в день зайти в медпункт, я ему сам все назначения выполню.


 Надо сказать, что вся эта история, как ни странно, имела только положительные последствия. Ахциева с этого дня на перевязки водил офицер, и через неделю он был как новенький.