Как я украл собор Парижской богоматери

Однажды, когда я отдыхал на Пицунде в Доме творчества кинематографистов и журналистов, моим соседом по комнате был один журналист из Пензы. Он оказался словоохотливым человеком, любил поговорить, а я умел слушать, поэтому мы неплохо ладили.
Главной и единственной темой рассказов моего собеседника были повествования о том, как он проводил независимые журналистские расследования и разоблачал крупные хозяйственные преступления, в результате чего все хозяйственники Пензы и Пензенской области боятся его, как огня.
- Но я, - обычно заканчивал он свой рассказ, - ничего не боюсь и буду и впредь продолжать работать на страх всем хапугам и ворюгам.
Расставаясь, мы обменялись телефонами, прекрасно понимая, что звонить друг другу мы не будем.
Прошло года полтора после нашего отдыха, и вот мы с женой оказались в городе Пензе, где у нас живут друзья. Как-то вечерком я решил позвонить своему товарищу по отдыху в Пицунде. Когда он взял трубку, я, представившись следователем по особо важным делам Московской прокуратуры, командированным в Пензу, спросил его, знаком ли он с неким гражданином Милькиным.
- Знаком, - ответил он, - а почему Вы об этом спрашиваете?
- Дело в том, - объяснил я самым серьёзным тоном, на какой только был способен, - что он обвиняется в краже Собора Парижской Богоматери. Возможно, у него были сообщники. По нашим сведениям Вы с ним дружили, и возможно сможете нам помочь в расследовании этого дела. Вам придётся завтра лично явиться в Областное управление уголовного розыска, чтобы дать письменные показания по этому делу.
Услышав эту ахинею, пензенский храбрец, заикаясь от страха, стал бормотать что-то маловразумительное, из чего всё-таки явствовало, что с Милькиным он почти и незнаком, так, отдыхали вместе, да и то почти не общались. По сути дела он ничего не знает, и его показания никак не могут помочь следствию. А вообще-то этот Милькин еврей, так что от него можно ожидать любой пакости.
Выслушав всё это, я сказал:
- Ладно, старик, успокойся, это я, Милькин, звоню тебе. Я пошутил, а ты всерьёз принял мою шутку.
Однако, не слушая моего объяснения, он всё продолжал просить не привлекать его к расследованию дела о краже собора.
Через пару минут он всё-таки понял, что с ним действительно говорю я, Милькин.
- Слушай, старик, я пошутил. Мы с женой приехали на несколько дней в Пензу. Давай завтра часиков в семь вечера встретимся в трактире «Золотой петушок» (есть такое замечательное местечко в Пензе), выпьем по рюмашке, поужинаем и вспомним прогулки под южными звёздами.
- Да, да, - испуганно согласился он, - я только спрошу разрешения у Николая Ивановича и обязательно приду, если Николай Иванович не будет возражать.
Больше мне ничего не удалось от него добиться. Стоит ли говорить, что в «Золотой петушок» он так и не пришёл, что нам никак не помешало провести там замечательный вечер в кругу своих друзей. Кто такой таинственный Николай Иванович, я так и не узнал, но ничего от этого не потерял.
Весь этот разговор может показаться невероятным. Но он происходил в присутствии моей жены и её подруги Вали Замятиной, и они не дадут мне соврать.