часть 2

Он поздно дает взять верх холодам, и поздно отогревается. Он бьет все законы и стереотипы. У него своя жизнь.
Такой как он не знает что такое слабость. Слабых на жизненной лестнице стараются сбросить вниз, вдоль перил. Поэтому, заняв однажды свою ступень, он никогда больше не падал вниз, постепенно поднимаясь все выше и выше. Только вот лестнице тоже, как будто кто-то постоянно прибавляет ступеней… нет предела совершенству…
Он восхищает гостей и постепенно выветривает восхищение из «своих». Тот, кто живет здесь пару дней хочет обязательно вернуться. Кто прожил здесь месяц – у него появились какие-то любимые места, и он хочет вернуться именно к ним. Тот же, кто прожил здесь год или чуть больше – постепенно воспринимает его красоты как место для того, чтобы погулять в компании, выпить и в «приподнятом» настроении пойти домой. Про коренных жителей, проживших здесь всю жизнь, речь вообще не идет.
Город постепенно становится частью твоего внутреннего и внешнего мира, частью твоего «я». Он прочно входит в твою жизнь и предстает в ней либо монолитным куском скальной породы, либо разобранным, казалось бы, механизмом, однако он и в таком состоянии способен удерживать тебя в своих схемах.
По пыльным дорожкам осенних садов и мокрому от первого снега асфальту ты шагаешь, как будто по аллее своего собственного сознания. Петербург, как завоеватель, пленяет твое сердце, и ревностно относится к переменам.
Почему в городе на Неве гораздо более трепетно относятся к понятию «петербуржец», чем в той же Москве к понятию «москвич»или Омске «омич»? Наверно потому, что история более приучивала жителей дорожить городом и своей причастностью к нему. Потому что в Москве, привыкшей быть центром фиктивно, на бумаге, в докуметах и на рынке, не было нужды стараться обустраивать свое житие самостоятельно от начала и до конца. Да и патриотизма поболе было в Питере, может и от того, что Европа была к нему ближе. И весь ее горький опыт перенимался побыстрее...