Куси меня, куси!

 При написании этого рассказа
 автор была вынуждена неотрывно
 глядеть в большое старое зеркало,
 дабы уж точно не позабыть, как
 выглядит ее героиня...

 ...а, впрочем, такое не забывается...


Пыльное зеркало, одиноко и печально висевшее в коридоре, мне очень не нравилось.
Не нравилось по двум причинам: во-первых, оно напрочь не вписывалось в интерьер - старинная кованая рама, украшенная финтифлюшками и чуть тронутыми ржавчиной цветами, смотрелась весьма забавно на фоне дешевенького диванчика и ободранных обоев «в розочку». Во-вторых, ни разу в жизни оно не показало мне ничего приятного.

Мама, брызжа слюной, убеждала нас с отцом, что зеркало фамильное. Но мы с папой все равно в тайне решили, что зеркало – редкостная гадость. Вот только отнести его на помойку рука так и не поднялась – а вдруг, и правда, антиквариат?

На помойку, кстати, я нынче и собиралась. И глянула в это самое зеркало лишь мимолетом.
Кажется, оно решило меня окончательно угробить. Взять, так сказать, на испуг.

Если раньше оно всего лишь безжалостно отображало в своих глубинах тощенькую бледную девицу, в которой мне совсем не хотелось признавать себя, то сегодня оно расстаралось на славу.
На меня глядело страшное лохматое существо с алыми слезящимися глазами, почти потерявшимися на раздувшейся харе. Харя, кстати, была идеально-круглой формы, точно надутый шарик, красная до ряби в глазах и вся какая-то пупырчатая.

Я протянула руку к своему лицу, боязливо пошлепала себя по щекам и пискнула – лицо болело так, словно с него содрали кожу.

Спасибо пчелкам – это они постарались!

«...Никогда! Ни за что и никогда я не поеду больше к дедушке на пасеку, что б ей не ладно!» - так решила я. Но клятва никакого облегчения не принесла. А монстр в зеркале оставался все таким же ужасным. Не дай Бог, приснится! Никакая «Успокойка» не спасет.

Тем временем я отметила, что монстр, в дополнение ко всему, зачем-то нацепил на себя мой шелковый летний халатик и очаровательные розовые тапочки с помпонами.

Учитывая, что и халатик и тапки были сейчас на мне, я была вынуждена признать, что на этот раз зеркало не врет и действительно показывает меня.

Легче от осознания этого мне не сделалось. Я, как и следовало ожидать, расстроилась пуще прежнего. С такой рожей на улицу только ночью и выходить.

За окном как раз-таки царила глубокая ночь. И я вспомнила о том, чего ради, собственно, и пошла в коридор. О помойке.

Осторожно приоткрыла дверь, высунула в образовавшуюся щель красный нос, задумчиво им шмыгнула и внимательно оглядела лестничную площадку.

Темно, холодно, сыро. Наверное, еще и воняет. Кошками. Только я все равно ничего не чувствую. Спасибо насморку – еще одной напасти, посетившей меня сразу после знакомства с пчелами. Впрочем, это ерунда – хоть и обидно летом болеть, но тут уж одной заразой больше, одной меньше...

Живых существ, помимо злобно жужжащей мухи, в подъезде обнаружено не было. Впрочем, жужжание этой мухи само по себе явилось для моих расстроенных нервов жестоким испытанием! Пчелы сначала тоже жужжали. И даже очень приветливо...

Я вернулась в коридор и неохотно подхватила увесистый мешок с мусором.

И ничего умнее не придумала, как только прижать его к груди.

Впрочем, опомнилась я довольно быстро и отстранила его как можно дальше – на расстояние вытянутых рук. На помойку мы проследовали именно так – не слишком-то наслаждаясь обществом друг друга.
Подъездную дверь я распахнула пинком – настроение было самое, что ни на есть, мерзопакостное. И это обстоятельство как нельзя лучше способствовало укреплению во мне желания портить и громить все в округе.

В небе висела луна. Не то чтобы полная, но уже довольно-таки округлая. Только тусклая какая-то, блекленькая.

Было тихо и темно.

Я зло чихнула, едва не выронив мешок прямо на асфальт.

Потом чихнула еще раз.

И еще.

А в завершение шмыгнула носом.

Вот тогда мешок как раз-таки и упал – выскользнул из пальцев.

Я сказала тихое злобное слово и собралась было смыться с места происшествия. Но тут появилась моя совесть. Мы с ней давненько уже не виделись. А потому, я ее даже с разу за совесть и не признала.
- А ну-ка, быстренько убирай за собой, бесстыжая! – гаркнула совесть, зло сверкнув красными глазами и угрожающе продемонстрировав мне пудовые кулаки.

- Больше мне и заняться нечем! Только мусор и убирать, что б ему неладно! – буркнула я, опускаясь, впрочем, на корточки и, морщась, не особо старательно сгребая рассыпавшийся мусор.

- Вон, там, – чуть мягче добавила совесть и ткнула пальцем куда-то вбок, – банка из-под кильки за угол закатилась. Подбери, не забудь!

- Угу, - закивала я, возвращая мусор в мешок.

И вспомнила, что совесть моя, кажется, тоже была девушкой, как и я.
Так почему же мною командует мужик?

Извернувшись, я не без труда отыскала его в темноте двора, хотя он стоял всего шагах в пяти от меня, прямо за спиной. И, задумчиво изучая тускленькую луну, небрежно подбрасывал на ладошке мелкие монетки.

Я ни разу в жизни не видала его раньше.

- Ты вообще кто такой, чтобы мне указывать? – буркнула я, поднимаясь. Кажется, мне удалось-таки отыскать кого-то, на ком можно выместить накопившуюся злость. Попросту, поскандалить для снятия нервного напряжения.

Мужчина дернулся, отвел от луны взгляд, не глядя, опустил монетки в карман.
В тот же миг луна скрылась за тучей.

Он обернулся ко мне, но так ничего и не разглядел, кроме, разве что, силуэта.
Никогда бы не подумала, что тусклая луна способна дать много света. Но когда ее не стало, заметить разницу оказалось не сложно. Теперь можно преспокойно махать перед собой руками, приседать и делать прочие физические упражнения, а собеседник и не заметит.

- Меня зовут Александр. Я вампир, – так ответил мужик, сбив меня с мысли и, точно извиняясь, добавил: - забыл сразу представиться...

Я фыркнула, чем заслужила неодобрительное покашливание.

Впрочем, надо признать, это заявление не выглядело таким уж смешным. Особенно ночью, в полной темноте. Когда, сколько не напрягай глаза, а вокруг все равно не видать ничего. Более того – мне сделалось жутко не по себе. Именно потому и фыркнула, что перепугалась.

Александр тем временем продолжал, заговорив громко и торжественно:

- Сейчас я буду пить твою кровь!

Я с сомнением покосилась на то место, где он, предположительно, находился.

- Иди сюда, – интимным голосом добавил вампир и, точно подзывая собаку, похлопал себя по бедру.
Мне почему-то идти совсем не захотелось.

С минуту никто не шевелился. И только муха, вместе со мной вырвавшаяся из подъезда, задумчиво жужжала где-то рядом.

- Ну, если гора не идет к Магомету, - философски заметил вампир, разрывая молчание, точно липкую паутину. - Магомет сам пойдет к горе.

И сделал шаг мне навстречу.

Я попятилась ровно на тот же шаг.

Он еще шаг – и я шаг.

Вампир Саша остановился, сложив руки на груди:

- Так дело не пойдет, - буркнул он. – Ну, хочешь, я тебя тоже вампиром сделаю, а? Я могу!
Я отрицательно помотала лохматой головой.

С каждым его словом становилось все страшнее, хоть и говорил он поразительно мягким и приятным голосом.

- Ну, чего ты головой трясешь? Мозги вытрясешь! Дура, я же тебе вечную жизнь, огромную власть, силу, красоту предлагаю... А ты!

Он, кажется, был и в самом деле возмущен до глубины души.

А меня зацепило последнее: красоту обещают.

Я уж чуть было не согласилась – признайте, соблазн велик! И тут вампир сам все испортил:
- Будешь вечно молодая! И такая же красивая, как сейчас! Скажи же, ты хочешь вечно оставаться прекрасной юной девушкой?

Я, конечно, хотела. И вечной молодости, и красоты... Мне только не очень хотелось вечно оставаться тем красномордым чудищем, которое перед уходом услужливо продемонстрировало мне ненавистное зеркало.
Я как раз и собиралась это ему сообщить, добавив, чтобы попозже приходил, через недельку-другую, когда опухоль с лица сойдет...

И не успела.

Саня, приняв молчание за согласие, сделал шаг ко мне.
Я, по инерции, шагнула назад.

И поскользнулась на чем-то из валявшегося кругом мусора. Ясное дело, загремела на асфальт, умудрившись пребольно стукнуться головой, отбить плечо, перемазаться в какой-то грязи, а попой и вовсе угодить в лужу.

Вампир подскочил поближе, навис надо мной и участливо поинтересовался:

- Живая?

Я ответила не слишком-то уверенно:

- Вроде, да... Что б этому асфальту неладно...

- А такого бы не случилось, если б ты сразу согласилась... – укоризненно проворчал он, поднимая меня на руки.

Все тело нещадно болело.

А еще я, кажется, слишком больно ударилась головой. Впрочем, с тем же успехом это могли быть какие-нибудь особые вампирские чары.

- На, – буркнула я. – Куси!
 
И рванула ворот халатика.

Вампир замер. То ли не верил своему счастью, то ли сомневался, стоит ли кусать мою грязную шею. Или, быть может, им руководили какие-то другие, особые вампирские мотивы – откуда ж мне знать!
Я нетерпеливо подергала его за рукав, хлюпнула носом и заявила:

- Ну, кусай же, что б тебе неладно!

Обескураженный Саша с сомнением покосился на меня.

Решился, раскрыл рот и...

И тут на небе вновь появилась луна. Так же стремительно, как дотоле исчезала, она высветила из темноты два ряда обыкновеннейших человеческих зубов. Хотя, надо отметить, белизна их могла бы вызвать жаркое одобрение стоматолога и черную зависть практически у любого человека. Не меньшую зависть могла вызвать и физиономия их обладателя.

У вампира оказалось чрезвычайно симпатичное лицо. Как раз такое, какое могло бы быть у мужчины моей мечты. И с этого лица на меня глядели два внимательных красных глаза, стремительно распахнувшихся до размера чайных блюдец. Челюсть по привычке продолжала жевать мятную жвачку.

А я, наверное, покраснела бы, если б уже не была красной. И собрала бы глазки в кучку - я ведь знаю, какое глупое у меня бывает выражение лица, когда я влюбляюсь.

А это была любовь с первого взгляда!

Жаль только, объект моей страсти, кажется, ничуть не разделял обуявшего меня восторга.

Идеально очерченные брови стремительно поползли вверх, а обворожительные красные блюдца наполнились таким искренним ужасом, что мне оставалось только смущенно опустить глаза. Да, на прекрасную девицу, как можно легко догадаться, я походила меньше всего на свете. Вот на что угодно, только не на девицу.
- Ну же! – тихо повторила я, почти ни на что уже не рассчитывая. – Куси меня, куси!

И протянула к нему перепачканные руки.

Разоблаченный и так жестоко обманутый луною вампир, и дотоле не отличавшийся шоколадным загаром, мгновенно сделался бледным, словно старательная стряпуха вываляла его в сахарной пудре.
И такой он стал беленький и сладенький, что я едва удержалась, чтобы не облизнуться!
 
Стряпуха тем временем принялась его поджаривать. И начала почему-то с пяток.

А как иначе объяснить то, что он вдруг подпрыгнул и еще сильнее выпучил глаза, неотрывно следившие теперь за приближением моих рук?

Обнять его мне так и не удалось – не успела. На мгновение раньше «сахарный» Санечка, стремительно вытянул руки вперед и отправил меня в свободный полет к асфальту.

Я возмущенно плюхнулась на землю, издала обиженное кряканье и притихла, волком поглядывая на обидчика.

Он тоже глядел на меня. Как на главного злодея в фильме ужасов – и ведь, вроде, страшно до ужаса, а глаз оторвать не можешь.

И тут я поняла, что судьба сыграла со мной злейшую шутку. Мужчина моей мечты так и останется для меня недосягаемым.

Подскочив на ноги, я бросилась к нему на шею. Саня оказался проворнее. Он отпрыгнул подальше, бросил на меня шальной взгляд, развернулся и рванул прочь.

А я так и осталась стоять, глядя ему вслед. А ведь счастье было так близко...

Но да светлое будущее оно оттого и светлое, что мне никогда не дотянуться до него своими грязными руками. Остается только запастись влажными салфетками и терпеливо ждать, когда же старушка Судьба подкинет еще один шанс – я, не будь дурой, успела стянуть у него из кармана мобильник. Авось, вернется, чтобы забрать... а если не вернется, так в памяти найдутся какие-нибудь номера. Все равно я его найду!

...вот только опухоль сойдет...

А еще я зеркало все равно выброшу! Портит мне всю романтику, что б ему неладно!

Февраль 2007 года