И в огне не горит, и в воде не тонет

Кота этого в деревне знали все. Местной достопримечательностью был. Только хозяева его, баба Катя и муж ее Степан, гордости от этого не испытывали.

Кот был крупный, мордастый, с сильными крепкими лапами и огромными усищами. Как его звали первоначально, не помнил уже никто. Все звали его Валерьянычем. Кличку эту он получил за неодолимую тягу к любимому кошачьему напитку. Иногда на Валерьяныча нападали приступы какого-то дикого буйного веселья. Успокоить его можно было только налив в блюдечко валерьянки, разведенной водой. У котов ведь, как и у людей: кто-то пьет для веселья, а кто-то, чтобы мордой в салат... Вот и Валерьяныч, выхлебав одно блюдечко, просил еще. Орал противно и настойчиво, пока ему не наливали. Выпив две порции, кот утробно икал и засыпал тут же, уткнувшись мордой в блюдечко.
- Ну, чисто, Степан после двух бутылок водки, - говорила баба Катя.

Прославился Валерьяныч вовсе не этим. Кого в деревне пьянством удивишь? Повадился кот охотиться на соседских цыплят. Он ловил их, душил и складывал на крыльце своего дома. Сам не ел, а гордо прохаживался в сторонке, ожидая похвалы, и очень удивлялся, когда получал пинка под зад или тряпкой по спине. Схватить кота ни раздобревшей бабе Кате, ни похмельному с утра Степану еще ни разу не удавалось. На сыпавшиеся в след ему проклятья, кот внимания не обращал, главное, шкуру спасти.
 
На шум и крики выбегала соседка, бабка Маруся, хватала за ноги посиневшие тушки цыплят и бегала по деревне, жалуясь всем и каждому на злобного котяру.
- Однажды эта сволочь и меня задушит, - орала бабка. Потом она устраивала скандал бабе Кате. А скандалить бабка Маруся умела.

Наконец, бабе Кате это надоело, и она заявила мужу: «Или я, или он. Девай кота куда хочешь, но чтобы духу его тут не было», Степан отнес кота на станцию и посадил в электричку, идущую в Москву. Посчитал, что легко отделался. Но не тут-то было. На следующий день кот появился во дворе невозмутимый и важный. Еще бы, в Москве побывал. Соседский мальчишка взахлеб рассказывал с каким достоинством Валерьяныч спускался со ступенек поезда. «Что, Валерьяныч, в Москве был?» - спрашивали его, а он спокойно шел к дому, будто всю жизнь на электричках ездил.

Все продолжалось по-прежнему. Кот душил цыплят, соседка скандалила, а баба Катя требовала избавиться от усатого разбойника. Степан посадил кота в мешок, чтобы дороги не видел, и отвез его подальше в лес. Вытряхнул из мешка и оставил в лесу. Через неделю кот вернулся. Отощавший, со слипшейся шерстью, но целый и невредимый.

В конце концов, кот цыплят воровать перестал, но не потому что осознал. Цыплята подросли и уже сами могли постоять за себя. Все успокоились, но кот придумал новую подлость. Он стал воровать яйца у кур, и конечно, не у своих, а опять у соседских. Выкатит из гнезда яйцо и сбрасывает его вниз. Яйцо разбивается, а кот вылизывает содержимое. Снова начались скандалы, снова баба Катя стала требовать кошачьей смерти.

Степан уговорил приятеля, и, выпив бутылку водки, они решили утопить несчастного кота. Подманили его колбасой, сунули в мешок, крепко завязали, привязали камень и бросили в реку. Сами пошли на станцию помянуть, хоть и вороватую, но все-таки живую душу.
Через пару часов, пошатываясь, приятели подошли к калитке степанового дома. И остолбенели. Во дворе слышалась ругань женщин, а на крыльце сидел живой и невредимый Валерьяныч и вылизывал и без того чистую шерстку. «Белая горячка», - одновременно подумали приятели и посмотрели друг на друга. Но чтобы у обоих сразу... Нет, тут что-то не так.
- Дьявол, - сказал приятель. На том и порешили.
 
На утро пришло прозрение.
- Мешок-то был бумажный, из-под цемента, - объяснял Степан друзьям, наливая очередной стакан. – Он в воде раскис. Кот его когтями разорвал и выбрался. А камень-то мы к мешку привязали, а не к кошечьей шее. Кот выплыл, а камень на дне остался.
Больше на кошачью жизнь Степан не покушался, хоть кот воровать и не перестал, а войны из-за него с соседкой продолжались.

Умер кот в преклонном возрасте, наевшись отравы для крыс. Отраву Степан собственноручно разложил в сарае. Соседи облегченно вздохнули, а Степан, похоронив кота, пил неделю не просыхая. Жалко кота было. Корил себя, что отраву запрятал по укромным местам. Знал ведь кошачий характер: на виду бы лежало, ни за что не взял, а раз спрятано, грех не украсть. Охотничий инстинкт и погубил Валерьяныча.