Что увидел Юдович

Я и мой сосед по квартире в Москве Михалевич Георгий Павлович дружили с супружеской парой: Костей Либусь и его женой Ниной Рыбинской. Они оба были врачи: Костя - отоларинголог, Нина - терапевт.
В первый день войны Костя получил назначение в авиадивизию, базировавшуюся недалеко от Москвы в поселке Кубинка, Михалевич стал командиром автомобильной роты, Нина стала врачем-терапевтом в медсанбате, я получил под командование радиобатальон - и все разъехались в разные стороны, хорошо понимая, что вновь собраться вместе сможем только после войны, да и то только в том случае, если уцелеем.
Летом 1943 года я приехал в небольшой городок Валдай для получения новой автомобильной радиостанции. С собой я взял и будущий экипаж этой рации: лейтенанта Юдовича и двух радистов.
Случайно я узнал, что за городом, на территории психбольницы, из которой больные в самом начале войны были вывезены в тыл, стоит авторота и какой-то медсанбат.
Я подумал, не та ли это рота, которой командует мой друг и сосед по квартире Георгий Михалевич, и решил туда заехать. И вот ведь случай почти невероятный: командиром роты оказался Михалевич. Но роты на месте не было, а дежурный мне сказал, что всё подразделение уехало по заданию командования и вернётся только к вечеру.
На территории, где раньше размещалась психбольница, стоял каменный двухэтажный больничный корпус и несколько небольших деревянных домиков, в которых раньше жил медперсонал.
- А откуда Вы знаете Михалевича? - спросил меня дежурный.
Я ответил, что до войны мы жили в Москве в одной квартире.
- Здорово получается, - сказал дежурный, - у нас тут в медсанбате есть врачиха, так она тоже из Москвы. Она живет вон в том домике, - и он показал на один из близлежащих домиков.
Это меня заинтересовало. Я попросил дежурного позвать врачиху-москвичку. Он побежал выполнять мою просьбу. Я же потихоньку направился в ту сторону. И тут случилось то, что по теории вероятностей возможно, но мало вероятно. На крыльцо домика вышла Нина Рыбинская. Я очень обрадовался этой неожиданной встрече, подбежал к Нине, обнял её и поцеловал. И тут же получил сильный удар по голове. Дело в том, что на фронте я отрастил большие черные усы. Кроме того, на голове у меня была надета кубанка, а в таком обличьи Нина меня никогда не видела. От удара кубанка с головы слетела и Нина меня узнала.
- Ой, ты же Ёська! - закричала она, - а я подумала, что еще за Дон Жуан объявился. Ты уж, пожалуйста, не сердись на меня. - И мы обнялись и поцеловались, как друзья после долгой разлуки.
- Слушай, - сказала Нина, - оставайся здесь до утра. К вечеру вернется Жорж и мы отпразднуем нашу встречу. Немного спирта я выделю из своих медицинских запасов, а на закуску выставляй сухой паек, который тебе дали на дорогу.
Я с радостью принял это предложение, сходил к радиостанции и сказал Юдовичу, что сегодня мы дальше не поедем, будем ночевать здесь, а выедем на рассвете. Я приказал Юдовичу прийти в домик и разбудить меня, если я сам к тому времени не проснусь.
К вечеру вернулся с задания Жорж, мы радостно встретились и устроили хорошенький междусобойчик. Ближе к ночи я почувствовал озноб, мне стало холодно и это меня не на шутку встревожило. Дело в том, что год тому назад в болотах под городом Старая Русса я подцепил малярию. А озноб и чувство холода было первым признаком того, что вслед за этим начнется приступ малярии. Обычно такие приступы длились два-три дня, сильно изматывая меня. Я сказал об этом Нине.
- Не бойся, - ответила Нина, - не забывай, что я терапевт, мы сейчас этот приступ переломим, тебе надо только хорошо согреться и к утру будешь здоров.
Она дала мне проглотить пару таблеток акрихина, затем я разделся, лёг в ее постель и накрылся одеялом. Однако озноб не проходил, я никак не мог согреться, меня трясло. Я сказал об этом Нине.
- Ну, раз так, - сказала Нина, - я тебя согрею другим способом. Сказав это, она разделась, легла рядом со мной, обняла меня и крепко прижала к себе. Это подействовало, я понемногу согрелся и уснул.
На рассвете пришёл Юдович, которому я приказал разбудить меня, если я сам не проснусь.
- Пора ехать, товарищ майор, - сказал он, входя в комнату.
Я на его слова никак не отреагировал. Поняв, что я крепко сплю и не слышу его слов, Юдович подошел к кровати и сдернул одеяло. Открывшаяся ему картина его ошеломила. Он увидел, что меня, спящего, обнимает голая врачиха, а телесами ее бог не обидел: нинкиных титек вполне хватило бы на четырех ткачих с Трёхгорки или на двух кормилиц в барском доме.
Юдович почему-то очень испугался, проблеяв что-то вроде «извините, товарищ майор», убежал и куда-то спрятался. Появился примерно через час и вид у него был какой-то виноватый, будто он в чём-то провинился и ждёт за это наказания. Такой вид он имел ещё несколько дней.
Сначала я ему хотел рассказать, почему он увидел меня в обнимку с голой врачихой, а потом передумал. Он ведь всё равно не поверил бы.