12. via crusis. крестный путь

ХI

28.06.2007


05:00 – 22:00

И ты врывался в наши “ряды”, в нас самих: «Христос среди нас!» И обнимал, целовал каждого, каждого… Иногда обходя Храм весь наш, немаленький. Иногда касаясь только – счастливо-го человека… Что тут начиналось: глаза начинали светиться, святиться. Служба шла по-другому… Это какой-то – поворотный момент для нас для всех. Переломный момент Службы: каждый понимал: он нужен, он любим, единственный, необходим – тут, сейчас – к нему, и к нему – пришёл Господь. Идёт Господь… И он, такой… маленький, греховный, невзрачный внутренне – предстоит Господу! Господь – здесь! рядом, здесь! среди нас. С нами. Один из нас. Это невыразимое чувство близости, окрылённости, радости, взлёта почти! – духовного! Это почти окрыление. Единства! Единения! Со Христом! И с людьми: братьями и сёстрами, стоящими рядом, пришедшими ко Христу, к Нему, ка-кими бы они ни были, какими бы ни казались себе, окружающим. Господь Ждёт их. Господь Рад им. Господь Принимает их. Это – Трапеза Господня. Которая Совершилась две тысячи лет назад – и – с тех пор – не Прекращается… Ни на… Ни на… И, именно с этим моментом в Литургии так усердно борются, так упорно прячут его от нас. С этим целованием рядом стоящего, всё равно кого, но он – рядом, рядом, а, значит – брат, сестра, не зависимо ни от чего – во Христе – брат, или сестра. Мы вместе – Единое Тело. Христа Распятого и Воскресшего. Церковь. Только так и приходит ощущение Церкви, как Целого, Неразделённого Тела Господнего. Мы – Его Тело – Церковь. Это – невыразимая сила, невыразимое чувство! Невыразимое единение, единство. Мистическое и телесное. Церковь Живая! Церковь: живые и мёртвые – предстоят Христу как Целое, неразрывное: “У Бога все живы!”. Это надо чувствовать! чувствовать! чувствовать! «Чувствовать! Чувствовать! Чувствовать! Бога надо чувствовать! Всем сердцем! Всею душою своей! – чувствовать! чувствовать! чувствовать Бога надо. Чувствовать – Бога! Сердцем всем! Душою всей – главное – это – чувство! чувство! ЕГО – надо по-чувствовать! почувствовать! родные мои, дорогие мои, кто пришёл… сегодня, в это будний день… дорогие мои», – и отец Георгий обводил взглядом все (особенно, дальние) уголки Храма. «Вот вы пришли, братья и сёстра, дорогие мои, родные мои: бедные и богатые, именитые и неизвестные ни-кому, младенцы и пожилые – люди разных возрастов, разных политических убеждений, разных вку-совых пристрастий, разного достатка, разных профессий, разного социального положения – к Нему! ко Христу! – вот, что нас объединяет, соединяет. А, вернее, – КТО – ОН – ХРИСТОС! Мы все здесь оказались благодаря Ему, Христу, – вместе! вместе! В этом Храме Космы и Дамиана в Шубине – од-на семья, одна община: знакомые и не очень. Но, в общем – знакомые, потому что, кто-то кого-то знает, кто-то кому-то рассказал, кто-то кого-то привёл, кто-то кого-то обязательно приводит. Обяза-тельно, обязательно: на каждую Литургию к нам приходят новые. Новые наши друзья, знакомые, знакомые знакомых. И это правильно, и это прекрасно, удивительно, замечательно. Приводят друзья, друзья друзей, братья, сестры, родители детей, и – что чаще теперь – дети родителей. (Потому что, сейчас, дорогие мои, молодым, молодому человеку, или, там, – девушке, легче, родные мои, порой прийти в Церковь, ко Христу, чем, скажем, их родителям, или, даже, бабушкам и дедушкам, которые, может быть, и были крещены в детстве, но, дорогие мои, родные мои, ходили в Церковь очень редко, или – не ходили вообще.) И это правильно, прекрасно: узнавать своих, родных, потому что, по боль-шому счёту мы все здесь – родные, свои. И – чужих – в Храме не бывает, ну, может быть, зайдёт кто-то – случайно… и выйдет. Или останется. И, тогда, тоже становится – родным, своим… У Христа, родные мои, дорогие мои, нет – и не может быть – чужих! чужих людей! Христос, родные мои – Лю-бит всех! Любит всех! Хотя, порой, нам так и не кажется; и, мы не можем понять, как вот, можно лю-бить того или иного человека, на наш… на наш с вами взгляд, дорогие мои. А, – Христос Любит! А, – Христос Любит! представьте себе, потому что, Видит!.. Видит! Видит сердце каждого изнутри, не как мы, родные… Он пришёл к каждому, к каждому из вас. Как к единственному…» И – он кидался, бро-сался буквально в нас, к нам, в – гущу самую стоящих. Не ждал, шёл сам, благословляя… Что это было. И он обходил и дальние самые закутки, где люди и не ждали его, иногда занимаясь чем-то сво-им… (Иногда даже молились отдельно от…), чтобы возгласить им: «Христос среди нас», обнять, прижать, целовать, возложить руки, коснуться просто… кивнуть, если не дотягивался. И он сам – ле-тел! И он шёл сам, не ждал, когда… В – народ. Обнимая, крепко иногда. Бросались и к нему. Он – касался всех. Иногда только касался. Но, что это было за касание – благословение, вдохновение, п о д н я т и е с земли, от – к… Он был один такой. Кто делал это – так. Он дарил себя нам. Без остатка.
«Ну вот, дорогие мои, вы даже представить не можете себе, до какой степени я люблю когда вы, вы все приходите к Нему, на Обедню, на Литургию. До какой степени я люблю это, и – вас, мои дорогие. Пусть, сегодня немного нас, но… такие все родные, дорогие, – и он обводил взглядом… касаясь каждого, “отмечал” как бы, – Христос собирает верных, и… Хорошо, что мы собрались здесь, у Него. Что вы пришли к Нему, а не на выставку какую-нибудь…» (За “выставку какую-нибудь” я за-ступился потом […ему…], позже… Кажется, он имел ввиду что-то cовсем другое, иное, не то, что я, не…)
Ведь эти очереди к нему… На Исповедь, на Причастие… Они не гасли, не уменьша-лись. И на Исповедь, и на Причастие – не уменьшались, росли только… И мы все – стремились к Ге-оргию, несмотря на то, что рядом “простаивали” другие, “освободившись”, священники. Но, как не уговаривали служители: “разгрузить” Георгия: перейти к другому (батюшке), – желающих не было – стояли… ждали… своего… Уже народ расходился, “давали” крест (целование), а Георгий всё При-чащал и Причащал (по третьему кругу шёл в Алтарь: «Никуда не расходитесь, никуда, не уходите, – я сейчас! я сейчас! приду! стойте здесь! я быстро: всем, всем хватит, всем достанется, не волнуйтесь, всех Причащу! Не расходитесь, ждите здесь, – я сейчас, сейчас, быстро… Кого? – Да-да! Стойте. Стойте!»)…
Он был ревнив. Как и Господь. Как и многие… батюшки, и – люди, и – Господь. Мне кажется так. И, мне кажется, может быть, я ошибаюсь, но, Георгий рад был – рад – этой верности… и – взаимности, что существовала между нами. Что установилась между нами. Нами и им, нашим ба-тюшкой, другом. Между им – и – нами. Между нами – и – им. И – как бы ни уговаривала нас Алла Смирнова, вечно “контролировавшая процесс”, алтарники, чтецы, дежурные, и, по пути, как бы про-поведовавшие: «Освободите проход, пожалуйста, освободите проход, дайте пройти тем, кто уже Причастился. Пожалуйста, отец Иоанн освободился, отец Александр, отец Александр (Борисов) то-же… Ведь, всё равно, – к кому идти: Таинство-то Сохраняется, Оно всё равно – Сохраняется – сила-то Его не зависит от того… у кого… вы… Пожалуйста, освободите!.. освободите!.. проход. Вы что! не видите: отец Георгий падает уже! еле стоит! Он и так-то – еле пришёл… Из больницы прямо… Привезли. Катя, Екатерина Юриевна дала… дали машину – он ведь, всё-таки – начальник отдела, “Центра”», – мы всё равно стояли упрямой стеной, скрестив руки на груди для Причастия. К Геор-гию. Мы выбирали его. Мы выбираем его. Нельзя было не оценить эту преданность батюшке, и лю-бовь. Думаю, – он всё видел, понимал, чувствовал. Любовь нельзя не чувствовать, на неё нельзя не отвечать. Он знал это: высшее преступление на Земле – не отвечать на Любовь, и принимал нас (и участь свою) с любовью. Знаете, ничто так не сладко на Свете, как взаимность. Георгий Прича-щал и Причащал, Причащал и Причащал, Причащал и Причащал… Стоял и стоял, стоял и стоял, сто-ял и стоял. «Он же почти падает, отойдите, – вот же батюшка – освободился, свободный, пожалуйста, что ж вы делаете?» – почти выдёргивают за рукава – “верные” кого-то. Кого-то… Кого-то… кому – не повезло. Действительно, вправду и: Таинство сохраняется… Имеет силу… Всё равно, у кого При-чащаться… Георгий стоял твёрдо. Возглашая радостно, на весь Храм почти, под своды самые прямо – наши имена! наши имена! Наши имена! Твёрдо! Стоя твёрдо! Как бы ни было ему плохо – это его главное дело жизни – ПРИЧАЩАТЬ. ПРИЧАЩАТЬ… ПРИЧАЩАТЬ… Казалось, ему это – легко и радостно и он – причащал и причащал, причащал и причащал, причащал и причащал. И – громко на-зывал наши имена (будто в Вечность произнося, в Вечность) на память: «Причащается раба Божья… раб Божий… Во Имя Отца И Сына И Духа Святаго». А не молча: «Назовите своё имя» (сами). И мы – взлетали, ощущая Тело и Кровь Спасителя в себе. Великое Таинство. Даёт Жизнь. Великую Вечную. Жизнь Вечную. Здесь, уже не Земле. Христос, Растекаясь по телу, Входя в плоть. Жизнь! Жизнь об-новлённая и бьющая Духом. Внутри тебя. Плоть и Кровь – Спасителя, спасительные, спасительные, спасительные, спасительные, спасительные… Плоть и Кровь, плоть и кровь – твои и Господа – со-единены мистически и физически, плотски, реально; в теле твоём – мистически/духовно – и – плот-ски/телесно; и ты ощущаешь эту значимость происшедшего. Я смотрел на тех, кто смотрит на Геор-гия. Мы все понимали, что происходит нечто Удивительное, что-то совершенно Сверхъестественное, нечто Невыразимое ... : Царство Бога, Нисхождение во Ад. Молились, молились всегда, всегда ря-дом, стоя рядом, рядом с ним: за него, чтобы хватило сил; ему; и – хватало, хватало всегда. И это, и это тоже – чудо! чудо! И милость Господняя к нам. Великая! Великая! Милость Его. К нам. Такое нельзя не “слышать”, “слышать” сердцем! Нет! – нельзя! Такое! И мы слышали! Слушали! Сердцем!
«В тишине. В тишине приходит Господь. Дайте Господу прийти. Приготовьте себя в тишине. И – сердце своё – в тишине, в тишине. И тело своё – в тишине, в тишине – держите, готовьте, готовьтесь… Готовьтесь…» В тишине шло и заканчивалось Причастие. Мы не щадили Георгия. Сво-ей любовью: шли и шли, шли и шли, шли и шли к нему, стояли и стояли, стояли и стояли, стояли и стояли, и приводили ещё… и приходили ещё, и – ещё… Может, я ошибаюсь, но, всё в жизни прихо-дит – через человека. И – уходит…
Господь Пребывает Вечно.
Господь Пребывает Вечно.
«Не уходите из Церкви… Не уходите из… Раз отца Георгия уже… уже… нет. Как, по-сле смерти, убийства отца Александра, – многие ушли, многие не ходили долго, не надо… не надо... не надо…» Борисов, Александр. Запомнилось.
Георгий, запомнилось: «Только крест, крест, и поручи мы целуем – не руки – потому что, поручи, как бы, – освящают руки, которые Господь одалживает, одалживает временно как бы, как бы, у священника, временно как бы… очищая их… А так, дорогие мои, священник так же, как и вы – предстоит Господу, ничем не отличаясь от вас, дорогие… дорогие мои… дорогие. Ничем абсо-лютно, может быть, только тем, что он помнит, должен помнить, сотни, а, иногда, и – тысячи имён своих прихожан и прихожанок своего Храма, громко называя их – перед Причастием Святых Даров Господних. Вот, дорогие мои, что хотел вам сказать я сегодня. Да благословит! Да укрепит! Да поми-лует нас всех Господь! По молитвам Пречистой Своей Матери! Аминь».