Почему. 2

Если я и просыпался, то лишь для того, чтоб зафиксировать в памяти сопящую дрему раскинувшейся Микеадоры. Я вставал и шел на кухню, не замечая уголка простыни, кокетливо застрявшего между ягодиц. Простыня падала на пол - волочилась следом, провожая меня повсюду, полируя и без того безукоризненный паркет. Не было причины обижаться на присохшую простыню – она была сама по себе и, с молчаливого согласия обеих сторон, выполняла функцию стража порядка в предместьях неблагополучного района. Микеадора открывала глаза и морщилась от яркого света ночных фонарей, возможно, ей тоже хотелось пива, но в моем графике поставок ее жажда числилась одним из последних пунктов, а в вопросах деловой этики я был далек от образца. Чувствуя на спине холодный взгляд, я залпом опорожнял вскрытую банку и, выпуская газы из всех полостей, молча возвращался в кровать. В уличном свете ее кожа казалась неестественно голубой, глаза блестели и высохшие губы шептали очередную сонную несуразицу. Пива не было и я не мог с этим ничего поделать; иного; чем выбросить Микеадору из окна - голую и босую; растрепанную, сонную – иди, мое солнышко, сама топай до ночного ларька!
Она возвращалась утром – свежая, сияющая каплями росы, радужным настроением… и вновь наполняла жизнь магическим смыслом.