Смешанные чувства

 
 Городок был очень старый. Казармы представляли собой одноэтажные бараки, и «удобства» были, что называется во дворе. Мало того, даже к таким «удобствам» доступ был сильно затруднен. Бетонная плита, служившая полом в этом туалете, была не менее старой, чем весь остальной городок. Она давно потрескалась и рассыпалась, вместо аккуратных отверстий «под попу» в ней зияли огромные бесформенные дыры, каждая из которых могла бесследно поглотить хоть корову, которые бродили вокруг в изобилии, так как и забор был не моложе. Зимой эта плита покрывалась толстым слоем замерзшей мочи, еще более увеличивая риск попадания в бездну, а вокруг дыр вырастали каловые сталагмиты, поскольку мало кто из бойцов решался подсесть поближе к роковому отверстию.

 - Когда-нибудь кто-нибудь либо туда провалится, либо сядет очком на один из этих сталагмитов, а потом будет жаловаться, что его изнасиловали! – частенько говорил замполит, и как обычно накаркал.

 Нет, на изнасилование никто не пожаловался. В один хороший и погожий весенний день, когда начало припекать солнышко и закапало с крыш, когда содержимое выгребной ямы уже подтаяло, но на полу было еще скользко, в этот толчок провалился сержант Кутузов. Его вытащили и повели в баню отмывать. Событиями жизнь в забытом дальневосточном гарнизоне нас не баловала, поэтому около половины офицеров батальона толклись возле казармы, обсуждая происшедшее. Мы смеялись и курили, погода стояла замечательная, делать было нечего, да и не особо хотелось. Основной темой спора была глубина погружения Кутузова. И вот появился он сам.

 - Ну, как, Кутузов, не утонул? – спросил его кто-то.
 
 - Да я не глубоко, - ответил тот, - Всего вот так, - и провел ребром ладони между носом и верхней губой.

 Всех переполнили смешанные чувства, а именно – смех и желудочное содержимое. Вы когда-нибудь пробовали смеяться и блевать одновременно?