Вспоминая Зияющие высоты... или тоска по семидесяты
Воспоминания о 70 годах в Петербурге не дают покоя, хочется поделиться.
А, помнишь стукачей в интернациональном студенческом общежитии ЛГУ (тогда им.А.А.Жданова)?
Все знали, что они - стукачи, но никто от них не скрывался особенно. Все знали: чтобы вовремя сообщить в деканат, кто с кем встречается, в одну комнату они заходили за сигаретой, а в другую – за спичками. Особенно, нежелательно было общаться со студентами из неблагонадежных стран – Польши и Чехословакии.
Нет, никто не запрещал, просто у тебя начинались мелкие неприятности, которые потом вырастали в крупные, вроде : тебе не ставили ленинского зачета.
Вы не знаете, что такое ленинский зачет? Собирается группа и обсуждает каждого товарища на предмет его общественно-политической деятельности и зрелости.
Посещал ли митинги, ходил ли на комсомольские собрания, ленинские субботники, работал ли по комсомольским заданиям и т.п. и, если тебе его не ставили принципиальные товарищи, то это в последствии сказывалось на успеваемости, а затем могло последовать возможное отчисление из университета.
Помнишь, как твоего друга отчислили с дневного отделения Электротеха?
За что? За то, что дал товарищу почитать Булгакова «Мастера и Маргариту» на листочках самиздата. А товарищ не промах был, вернее, промах. Зачитался гад на лекции по истории КПСС и попался преподавателю. Перед угрозой отчисления не устоял, выдал дружка и загремел дружок твой в армию, вместо третьего курса…
А, помнишь, как Людка принесла книгу Александра Зиновьева «Зияющие высоты»? Ей ее итальянские аспирантки подкинули, точнее, подарили, а сами уехали – практика закончилась. Ну и замучалась тогда Людка с книжкой этой. Все хотели ее читать, но никто не хотел держать у себя дома – чревато. А Людка тогда скиталась с одной съемной квартиры на другую и тряслась, что кто-то доложит про книжку, и потеряет она работу преподавателя политической экономии и не только работу…
Помнишь, как читали книжку эту, трепетно держали в руках, как холодок пробегал по телу – от знания того, что за нее могут дать 5 лет тюрьмы. Как каждый, кто осторожно начинал в уголочке листать ее, через пять минут восклицал: «Нет, вы только послушайте, как здорово…» и на него тут же начинали шикать, не надо, мы знаем, читай про себя.
Нет в живых уже Зиновьева, вернувшегося в новую, как мы думали, Россию и благополучно почившего на родной земле, успевшего перед смертью забыть о своих диссидентских убеждениях…. Пылится на полках магазинов книга, автора которой называли новым российским Салтыковым Щедриным.
Постарела Людка, которая преподает теперь экономику, а не политэкономию и так и не вышла замуж. Одна была у нее любовь – американский студент. Когда она аспиранткой была. Замуж звал. Отказалась. Испугалась за маму и сестру в Волгограде. Мама была административным работником, а сестра собиралась поступать в университет. Потом сестра поступила. Потому что Людка в Америку не уехала….
Да, были времена…. Когда питерскую прописку могли получить только колхозники или работяги – лимитчики назывались. А выпускники вузов или, не дай бог, аспирантуры – никогда. Кстати, об аспирантуре. Помнишь умницу у нас в группе - Женьку Каплана? Все поправлял преподавателя по мат. анализу, который путался на лекциях. А Сережку Иванова, который отирался возле Каплана и списывал у него?
Отгадай с трех раз, кто остался учиться в аспирантуре? На всякий случай отвечу: Серега Иванов, конечно. А Каплан где? Слышала, в Штаты уехал. Сразу, как занавес железный упал. Ему там должность хорошую предложили. Им Капланы нужны.
Ох, ребята, давно это все было.
А вот еще, вспомнился незабываемый момент, как считали мы всем компьютерным отделом стоимость высвобожденного свободного времени от применения НОТ (научной организации труда) в санатории. И посчитали-таки! Очень уж нужна была диссертация главному врачу санатория.
Хотя понятия «стоимости высвобожденного рабочего времени» в экономике не было! О чем я и заявила начальнику отдела.
Не наши мысли у Вас в голове, - ответил мне начальник. Конечно, говорю, у меня мои мысли, пока голова моя на моих плечах, говорю. А главный врач, что же, защитился благополучно. Негоже ведь главному врачу санатория ЦК партии не иметь научной степени, когда он так умело высвобождает рабочее время!
А мне тоже тогда повезло! Присвоили звание программиста второй категории, как курице! До первой так и не дотянула. Не наши были мысли в голове…
Эх, славные были времена. Веселые! Когда на кухнях собирались и анекдоты политические травили под дешевую водочку с не менее дешевой селедочкой.
Старею, братцы, коли тоска по временам своей молодости подступает.
Но, ничего. Все возвращается на круги своя. Точнее, по кругу идем. Еще чуть-чуть осталось и вы, мои молодые друзья, сможете повеселиться, как мы в семидесятые.
Вижу, вы и скандировать, как мы на демонстрациях, научились…
Только не переусердствуйте, братцы, а то, не дай бог, пониже на круг спирали опуститесь и будете веселиться, как наши деды в тридцатые. Помните? Жизнь стала лучше, жизнь стала веселее?
И знаете, что самое смешное? Что ощущаю я сейчас перед обнародованием сего опуса тот самый легкий холодок по телу, как тогда в семидесятых, читая запрещенного Зиновьева!
Свидетельство о публикации №207112900030
Бред какой-то! Булгаков был впервые напечатан в 1966году!!! в журнале «Москва» с предисловием К.Симонова. Я сам читал этот журнал и потом приобрел его в свою библиотеку. Еще ранее были напечатаны его пьесы с предисловием В. Каверина. Потом были напечатаны романы «Белая гвардия», «Театральный роман»,, «жизнь господина де Мольера». Неоднократно издавались почти все его вещи, кроме «Собачьего сердца» и «Роковых яиц». А ксерокопировали их, потому что достать было невозможно – беспощадно, без зазрения совести их воровали из библиотек. А тиражи тогда были в сотни и тысячи раз выше сегодняшних!!! Вот что значит люди читали.
Сразу же возникло замечание по поводу запрещенных книг в советское время. Издавались. Правда, надо было как следует напрягаться. Я старый книжник и знаю, о чем говорю. У меня были все «запрещенные» авторы - Ахматова, Мандельштам, Гумилев. Гумилев, например, был опубликован в хрестоматии для педвузов, не помню какой тираж, но наверняка в несколько раз больший, чем нынешние его тиражи. Хрестоматия у меня не сохранилась, но в ней было и еще кое-что замечательное: Сологуб, Гиппиус, Мережковский, даже Минский. Мандельштам издавался в большой серии "Библиотека поэта", тираж, по-моему, 100 тысяч. Был он у меня, но потом я заменил его 4-томником, изданным позднее. Ахматова издавалась намного чаще. Например, в 1976 году Лениздат напечатал 200 тысяч!, 600 страничного тома. То есть кто хотел, прочесть и найти всегда мог. Это потом появились байки о невыносимом гнете цензуры. Человек всегда свободен. Бунин был издан уже второй раз в 1965 году, 9 томов, а до этого был напечатан 5-томник. Просто люди в то время намного больше читали, не в пример нынешнему читателю. Кстати. В 70-х годах город назывался Ленинград. Это прилично было бы знать. То, что господин Каплан уехал – одобряю, туда ему и дорога. Не уважали вы себя ребята, если стукачей не били! Грош вам цена. И всегда мы были свободны – говорили и читали, все, что хотели. Не только на кухнях. Некоторые, правда, имели небольшие неприятности. Кто лез на рожон.
Владимир Павлов 29.11.2007 18:52 Заявить о нарушении
Я бы предпочла умного и талантливого господина Каплана,серенькому и подленькому Иванову.
Почему не били? Били,конечно... .А вот говорили то,что хотели?
Позвольте Вам ответить Вашими же словами: бред какой-то!
Елена Овсянникова 29.11.2007 20:03 Заявить о нарушении
Владимир Павлов 01.12.2007 00:25 Заявить о нарушении
Петр Евсегнеев 05.11.2010 21:19 Заявить о нарушении