Мирный. Зима. 2000 г

Ну давай, отец протягивает мне стакан, мы на скалистом карельском острове в центре Приозерской Вуоксы - наше здоровье!
 На ипровизированном столе сделанном из берёзовой чурки котелок разваренной картошки с тушёнкой, помытые огурцы, нарезанный лук. Июльское солнце жадно печет уже облезающие плечи. Джеки – молоденькая сучка спаниель тычется в колени мокрым носом. Неожиданно темнеет, я смотрю на небо, солнце скрывается за тучей подозрительно быстро, что-то не так…
Некоторое время лежу в темноте глядя на черный разрезанный глубокой трещиной пополам потолок. Холодно. Я лежу под двумя парами одеял на которые сверху накиданы шмотки но где то с боку образовалась предательская щель через которую поясницу мерзко холодит. Отца нет в живых уже пять лет. Высвобождаю из своей норы, в груде шмоток правую руку, и дотягиваюсь на приставленном у изголовья к кровати стуле, до наручных часов с металлическим браслетом – подарок жены. В свете уличного фонаря, который пробивается через несколько квадратных сантиметров необледеневшего стекла разглядываю который час – ещё только четыре утра. Очень хочется ссать. Придется спускаться на первый этаж.
 
На стуле кроме наручных часов, пустой стакан, пол луковицы и остатки лимона – под стулом полбутылки Истока – самая дешёвая водка из павильона под названием “Метелицa” от которой нет изнурительной изжёги – это моё снотворное. Наливаю себе полстакана прикидывая хватит ли мне ещё на пару бутылок до конца недели, должно хватить если ничего не будем праздновать. Хлопаю залпом и лезу в прогретую нору, до шести утра ещё можно сладко соснуть. Мгновенно проваливаюсь в забытьё.

Натягиваю джинсы на тёплые кальсоны, свитер на байковую футболку. Осталась последняя пачка ментоловых Невских привезенная из Питера, засовываю её в карман застёгнутого бушлата. Ушанка из Чебурашки давно разползшаяся в безформенный колпак сверху – и унты на ноги. Выползаю из комнаты предвкушая утреннею сигарету и стараясь не навернуться в унтах на лестнице спускаюсь на первый этаж к выходу. Смотрю на улицу, из предбанника и вижу коллег топчущихся в мертвом свете у второго подьезда. Машины пока нет. Можно курить. Пустая консервная банка с кучей бычков ждёт.
Живем мы в архитектурном памятнике города Мирный под трогательным названием “Кошкин дом”. Не знаю в какие годы он строился, скорее всего в 70-е, имени-фамилии гениального архитектора не знаю тоже. Замысел был в общем то свежий- Во всяком случае ничего подобного я никогда больше и нигде не видел. – такой двухэтажный коттедж с восьмью дверями – парадными-подьездами-входами(?).Перед каждым входом небольшая плошадочка на которую ведёт коротенькая лестница с тремя ступеньками – летом на них можно посидеть с сигареткой. Над плошадочкой фонарь, с выключателем и электрический звонок. Сразу за входной дверью маленький бокс – “предбанник” или “сени”, штатное место курильщиков в холодное время года с неизменной банкой бычков, и лопатой для разгребания снега. Из бокса попадаешь в небольшой холл откуда две двери сбоку ведут в ванну и сортир – санузел раздельный! – одна дверь напротив в небольшую комнатку первого этажа ну а прямо - это на кухонку с газовой плитой. Кроме того закрученная винтом лестница из этого холла ведет на второй этаж где размещаются ещё две комнатки. Со стороны дома противоположной подьездам – огромные лоджии. На первом этаже в лоджию попадаешь из кухни, на втором из одной из комнат. Это в общем. На самом деле планировки подьездов немного отличаются друг от друга, как отделка и статус. Первый подьезд административный – там наверху помещение коменданта общежития – начальника экспедиции КБСМ, присутственные места, и склад всякой всячины. Второй жилой и наиболее отремонтированный – поэтому блатной. В кайф если повезёт туда забиться. Долгое время это был единственный подьезд с телевизором. Кроме третьего конечно. Третий для начальства – там на первом этаже здоровая такая комната для совещаний. Совещался я там всего два раза когда главный наезжал, а так все наши совещания на кухне, у ствола, или в таблетке. Пьянки кстати тоже там проводили только с Главным или Генеральным. Сервант там здоровый в этой комнате для совещаний. Четвертый – порядком покоцаный видать выделенное на ремонт бабло кончилось на первых подьездах, туда сажают синяков и смежников. Синякам чтоб были недалеко от третьего и под присмотром а смежникам всё равно ибо пока они разрюхают куда попали их командировка уже и кончиться. Хотя может быть тоже чтоб не потерялись. Пятый подьезд – женский. Почему? Ну этого никто сейчас уже не скажет. Может засрали его чуть меньше, может вода течет пошибче в ванной, может ещё что, но так исторически сложилось. Как вы понимаете коммандированные дамы во всем более чувствительны к бытовой неустроенности и лучше их держать подальше от множества возникающих вокруг временных холостяков, шокирующих мелочей. С шестым подьездом беда. В шестой подьезд селили тех кого не должно быть видно из третьего. И видимо не ремонтировали никогда. Седьмой подьезд выделяется свежей краской, новой дверью, аккуратными оконными рамами и в общем то, как можно сразу догадаться по внешнему виду, не имеет ни какого отношения к КБСМ. Его снимает контора под многозначительной аббревиатурой НПЦ АП. Такие же как мы только без хвостов. Восьмой подьезд. А был ли восьмой? Не помню уже.
Итак “Кошкин дом”. История этого названия незамысловата. Просто в своё время в здании было женское общежитие строителей, малярши там всякие неместные. В военном то, по сути городке. Остальное сами представьте, не маленькие.
 Некоторые обитатели, как выше отмечено, уже выбрались из своих нор на холод.
Саранчук Он же попросту Саранча длинный такой нескладный сорокалетний майор, в форме как положено. По разговорам в приемку к нам пришёл с юга. Любит потрепаться, особенно когда выпьет, а выпить любит под хорошую закусь. Он поселился в соседней комнате вдвоем с Лехой Тимофеевым (фон Рихтгофен) здоровым таким кабаном . И через неделю проявилось что жрать у них готовит Леха. Причем теперь уже на двоих а Саранча обеспечивает культурную программу, то бишь водку и бесконечные рассказы о Тюре.. Пожрать и выпить грех невелик я и сам из-за стенки проявляюсь у них время от времени. Одному то скучно.
Рядом с ним его компаньон - фон Рихтгофен. У нас в конторе перед отьездом на север выдают спецодежду. Можно взять унты, полушубок такой нормальный не дубленка но тёплый, варежки а ещё ко всему этому, не знамо почему, такие кожаные шлемы как у десантников раньше были. Когда подморозило то Леха появился перед Таблеткой в этом шлеме, голова как кожанное яйцо с обтянутыми шлемом красными щеками - классический портрет пионера военной авиации, полный героической импозантности причём на фоне нашей таблетки. От винта, бля, и всё тут.
Михаил Алексеевич. Измеритель. Этот спуску не даст. Пару раз я с ним схлестнулся. Самолюбив но отходчив. Убедившись что ты против него ничего не катишь отпускает. У мерил – это мы так измерителей которые на нашу наземку систему измерений проектируют, монтируют и функционируют обзываем- болезненное самолюбие черта почти профессиональная. Ибо если где чего не сходиться любит наш брат списать это на “погрешность измерений” благо никто в этих погрешностях нихера кроме мерил не смыслит. Вот они настороженно и ловят любое слово. Что бы вовремя послать. А то смолчишь недослышав чего, а потом уже и не отмоешься. Седой небольшого роста, Михаил Алексеевич юркий как и положено настоящему измерителю чтоб мог залесть куда поглубже установить датчики и протянуть кабели, а затем ещё и назад выбраться.
Саня Мерешков – Младший лейтенант Малешкин - ответственный сотрудник. Его хозяиство барбет и средства обслуживания. Блин ракету запустить это ребята ещё пол дела. А вот если надо поменять блок ХЗ101 на ТПК при установленной в шахте ракете? А поменять его очень даже нужно может оказаться. Новые ракеты они как правило очень долго летают между стендами смежников по частям на самолетах прежде чем наконец пройдут последние проверки на старте. И чтоб всё эту электронную начинку в шахте поднимать опускать кантовать и материть нужна ***ва туча лебёдок, площадок и прочей лабуды. А вся эта лабуда в свою очередь проходит все испытания автономные, комплексные , и наконец сдаточные то бишь МВИ. А вместе с испытаниями корректируется эксплуатационная документация и выясняется наконец где и что не туда приварили, рождая тем самым Техническое решение о доработке плошадки Сб такая то тут на полигоне, и хуеву тучу извещений там в Питере. Роста Саня небольшого, аккуратные усики придают солидности да и говорит он неторопливо обстоятельно даже тормознуто немного, что сразу ставит на место всяких спорщиков-наёбщиков выводя их из себя уверенно и надолго.
Васильев – это интеллигент нонконформист. Причем всегда. И тогда. И сейчас. Почитататель Проханова и газеты Дуэль. Их отдел как раз готовит ИЭ по средствам обслуживания. Немного неряшливый в быту любитель долгих кухонных дискуссий о судьбах Родины, пишет программы испытаний как Цицерон
Покрытая наледью Таблетка, она же коза, она же буханка – защитного зелёного цвета выкатывается из-за угла. За рулём -Яков не помню отчества но кличка Шумахер. Наш водитель – почему Шумахер? Под ним Таблетка обретает крылья. К счастью дорога по большей части пустынна и встречный на скорости 90 км в час , вывалившись из-за снежного заряда или из-за поворота, навряд ли оборвет наш полёт.
Пора вылезать а то зачтут опоздание, мне ещё закрывать подьезд – замочек то разболтанный. Пока вожусь с ключом нащупывая то положение в котором он провернётся, из двойки выныривают Букин с Грибковым. А из первого подьезда выходят Техрук и Начальник экспедиции – у них утренняя планёрка -кто приедет, кто уедет, кому какую комнату приготовить и насколько хватит бензина.
 Если вы смотрите дурацкие сериалы и думаете что Гена Букин это глупый верзила торгующий ботинками то увы вам – Гена Букин на самом деле маленький худощавый лет сорока пяти инженер ракетчик, с уже явственно обозначенной сединой, мой брат по агрегату, или попросту “Крыша”. Миша Грибков его ровесник, с такой же сединой – “хозяин” агрегата смежного- “подвал”.
 Начинаем усаживаться. Техрук –- запускает в машину по очереди. Грибков, Букин и мл. лейтенант Малешкин на задний диван. За ними, на свое закреплённое место Михаил Алексеевич. Усядьтесь на это место и получите удовольствие. Хорошо что наш ИВК отвезли на плащадку вчера. Сегодня, с системным блоком и 14’ монитором в аппарат бы все не влезли. Пропустив троих на задний диван, и Миронова – Фёдорыч командует – Академик . Это моя очередь. Неуклюже протискиваюсь и устраиваюсь у окна. За мной столь же неуклюже - в штатных КБСМовских полушубках мы как медвежата – лезет Васильев. Леха залезает и садится у окна. Ему Выходить много раньше чем нам всем на - “Цветочной” .
Последними из Кошкиного дома выходят и усаживаются в салон дамы. На передний диван таблетки. На площадку дамы не ездят однако если в машине есть место их могут подбросить до ЦИРКа. От Кошкиного дома до ЦИРКа километров пять. Зимой топать достаточно холодно. ЦИРК – это Центр испытания ракетных комплексов, на самом краю городка за автобусной остановкой, напротив огромного заброшенного МИКа. В этом ЦИРКе за периметром колючки, собственно наши коллеги военные ракетчики с которыми мы и работаем. Военные инженеры испытатели. Тридцатое сооружение ЦИРКа - трехэтажное здание напоминающее небольшую районную больницу. На втором этаже “Тридцатки” есть дверь с надписью Главный конструктор. Прикол в том что за дверью, все чин чином - приемная тебе, дверь в кабинет. В кабинете стол такой для важных совещаний, Кресло вождя кожаное, высокое, кресла поменьше для остальных. Телефон у вождя под рукой- неработающий конечно. Только Главного конструктора нет, и почти никогда не бывает, ибо он в Питере. А в кабинет если надо работать с документацией, или просто коротать время между звонками по ВЧ, занимали бандерлоги, располагавшиеся в отсутствие начальства вызывающе по отношению к пафосу обстановки. На столах нам сидеть нравится, на подоконниках там батареи теплые, В кресле начальника с ногами на стол, так в кайф развалиться, с сигаретой в зубах.
Напротив комнаты с надписью Главный Конструктор в этом торце коридора еще три двери. Одна из них сортир с хитростями. Хитрости в сортире преподлейшие. Первая света нет – что почти естественно. Вторая хуже - воды нет, поэтому пованивает. И третья главная - закрываться нельзя а то изнутри не откроешься. Только снаружи. По очереди все попадались, и скреблись оттуда взывая к милости товарищей.
 Две другие комнаты это женская территория. Одна это собственно наш несекретный архив, маленький закуток со стеллажами по стенкам и небольшим столом с машинкой. Вторая с кассой окошком – архив секретный. Внимание! Враг не дремлет – это царство уполнамоченного первого отдела!
Соответственно спецификации теперь и женщины, у нас, в Кошкином доме живут только двух видов. Во первых это Уполнамоченный первого отдела – на моей памяти одна и та же бабулька Галина Павловна, благообразная старушка, заведуещая секретным архивом. Вторая соответственно должна заведовать архивом несекретным, и уметь печатать на машинке. Со второй должностью весело ибо – дам желающих получать в городе Мирный, полигонные, кормовые и премии за пуск в нашей конторе как можно догадаться немало. Причем для женского бюджета эти прибавки более существенны. Всем известно что дискриминации по половому признаку у нас в стране нет, просто у баб зарплата меньше, что бы у их мужей была больше. Короче почва для интриг и неспортивной конкуренции за месяц пребывания в пятом подьезде Кошкиного дома знатно унавожена материальным стимулом. Работа архивариуса то сама по себе не хитра, только надо знать и помнить куда подшивать акты, техрешения, протоколы, писяма сопроводительные входящие, письма сопроводительные исходящие, аккуратно ставить номера, не путая их и не дублируя, вести журнал входящей почты, журнал исходящей и т.п. Да не давать мужикам растерять экземпляры альбомов с чертежами из несекретного архива. А ещё уметь печатать на механической печатной машинке. Вы попробуйте, вам понравиться. Я пробовал. Главное помнить что печатая под копирку, очепятки надо на всех листах замазывать. А у нас всё печаталось экземплярах в пяти как минимум. В архив экспедиции раз, В контору в Питере два, Приемке три, Воякам на полигоне четыре, и какому нибудь смежнику пять. Компьютер? В двухтысячном году!? Ну да как же, ещё чего. Слава измерителям что регистратор у нас обычный Пентиум 100 с картой АЦП к которому матричный принтер А4 кое как примандили. Поэтому пока ИВК в Мирном я свои акты печатал на нем. А когда нет, блин, имел удовольствие вообразить себя литератором прошлого.
 Ну вот, Техрук уселся рядом с водителем, там кайфово, там тепло от мотора – это место старшего по машине. И мы тронулись.
Выруливаем на Неделина и в полумраке под бледным светом уличных фонарей, гоним по заснеженным улицам мимо Бани, Учебки со старой ракетой навечно вросшей в платц как Александрийский столп в Дворцовую площадь , мимо Космонавтов едем до ЦИРКа. Высаживаем дам и с ними Грибкова, ему как это неожиданно выяснилось, надо отзваниться в Питер по ВЧ. Они с техруком выяснили это в течении пяти минут пока мы едем до ЦИРКа. Весь гениальный план усадки в Таблетку рухнул. С самого заднего сиденья тормоша и задевая всех Михаил пытаеться выбраться из машины. Ну да конечно. Лехе приходится выити чтоб выпустить его.
Трогаемся дальше. Ещё темно. Теперь как минимум два с половиной часа дороги. Если не раз****имся конечно. В общем то все анекдоты, байки и случаи рассказаны и перерасказаны но…
 Ой!? – Пропуск!, В панике шарю по карманам, обращая на себя неодобрительное внимание товарищей. Пропуск это блин не шутка, могут и высадить нахер на каком нибудь КПП, так что придётся возвращаться. Всем причём, ибо без меня сегодня никак. Завтра акты сегодняшних автономных испытаний нашего агрегата должны быть уже подписаны. Наука пропуск забыла - без всякой интонации комментирует Гена Букин. – Нихуя – отвечаю - нашарив наконец пластмассовый вкладыш.

Я сижу в маленькой аудитории пятой кафедры, та что прямо за входом, напротив СМ-мок. Лоб покрыт испариной. Сердце стучит так что отдается в левой руке. Билет №21, Первый вопрос уравнение пограничного слоя в частных производных Гуськова-Уткина-Синильщикова – нихуя не знаю – о Прандле Майере что –то слышал… Синильщиков сука со мной в одной группе учился когда гад в билеты то попасть успел, или это батя его, или однофамилец? Тупо смотрю на клетчатый листок бумаги, так бомбы нет, шпоры где… ? Иосиф Сёмёновияч Моисеев преподаватель газодинамики смотрит , со своего места прямо мне в глаза – что милейший шпаргалку не написали? – Это новый вопрос я его специально для Вас в билеты включил. Ваш товарищ постарался. Смотрю на билет – там фотография Валерки. Нихера себе, билет с фотографией! Идите к доске вместе попробуем.. Вам эту сессию всё равно не осилить но в армии пригодиться – Чего пригодиться то? Лихорадочно пытаюсь сообразить – чего может мне пригодиться в армии…
Ну давайте пишите уравнение неразрывности…
Так де ро по де те – Стеклянная доска равнодушно шуршит под мелом – это то я помню , Стоп бля! Чего за ***ня! Я уже институт пять лет как кончил….

Эй Академик меня толкает кто-то в бок – Уф блин, всё в порядке, кошмарик очередной просто. КПП. Дверь салона таблетки открыта и туда суёться солдатик в полушубке. Суетливо пытаюсь достать пропуск но солдатика это не очень интересует. Не успел показать. Дверь закрывается едем дальше.
Постепенно светлеет. Но смотреть можно только вперед из-за спины Шумахера, остальные стёкла покрыты серебристо серой наледью. Шевелю пальцами в унтах, нормально прохлада чувствуется но в ботинках сейчас через час сидения в оледеневшем кузове они уже ныли бы по черному. Отскребываю наледь со стекла. Вдоль дороги заснеженные ели. Снег на раскидистых еловых лапах розовеет поблескивая в лучах низкого красного солнца. Таблетка идёт мягко, стыки разошедшихся бетонных плит технологической дороги, плотно зашпаклеваны, льдом и снегом. Из окна Таблетки на эти ели можно смотреть очень долго. Часа полтора точно, и это не сибирь а всего лишь Архангельская область. Сотни километров нетронутой, нерубленой, негорелой тайги. С жесткими как резина, даже после пяти часов тушения в духовке зайцами. С маленькими порожистыми речками, полными непуганой и нетравленой рыбы. Это надо покататься вот так на работу каждый день, чтоб вспомнив школьную автобусную экскурсию в Таллин.. прочуствовать масштаб глобуса.
Машина снижает скорость. Мы подъезжаем. На площадку проезд без процедур. Кому здесь чего надо кроме нас. Пулеметная башня над постом смотрит в сторону столовой на соседней сопке.
 Короткий разворот на изящно забетонированной площадке, и таблетка подваливает к скоплению темнозеленых машин технологического комплекса сгрудившихся вокруг припорошенной снегом блямбы-нашлепки.
Надо снег почистить распоряжается Геннадий – обрашаясь к безусому маленькому лейтенантику совсем мальчишке, встречающему нас у машин – скажи солдатикам пусть почистят с крыши и у люка счас будем открывать. Ресиверщики то где? - встреваю я, тыча в занесенные снегом машины - кто открывать будет? Гена похлопывая рукавицами по бокам – Колесо счас приедет, мы их обогнали пока некоторые дрыхли.
Спускаемся по расчищенным ступенькам ко входу в паттерну, нехер мерзнуть. Замечаю что желтоватые пятна на снежном бруствере вдоль дорожки и особенно у стальной двери старательно присыпаны снегом с лопаты. Погода стоит уже несколько дней ясная и морозная. Без осадков. Вчера начальник отдела ЦИРКа подполковник А. пообещал салями настругать если кто будет позицию демоскировывать. Приказано топать метров пятнадцать в сторону весьма условного периметра до киношной будки и там оправляться. Понять подполковника легко, директивный срок пуска неотвратимо приближается и на площадке возможно появление начальства, а тут нассано кругом.
 Потерна – это коридор длиной метров 30-40 на глубине полтора два метра под бетонированной технологической площадкой пусковой установки. Этот коридор тянется от конференц зала – небольшой комнатки сразу у входа до самой шахты, упираясь там в бронированную обечайку через которую пробиты кабель каналы. От этих кабедь каналов по стенам разползлась как вьюн паутина разнообразных кабелей между всякими хитрыми коробочками и шкафчиками. Штучки в этих коробочках и шкафчиках спрятаны нежные а потому помещение это обогревается старательно целой гирлядой электропечек. Нам этого и надо. Кроме того сдесь телефон ЗАС. Говорят отсюда теоретически можно дозвониться до конторы в Питере или Москве. Только для этого надо знать все эти бесконечые Бутоны, Клумбы, Студенты и прочие дурацкие кликухи – позывные. Мы их не знаем но можем дозвониться до 122-0Й или ЦИРКа. Это нам по рангу.
 Скинув в конференц зале полушубок пробираюсь вдоль зеленых деревянных ящиков с каким то ЗИПом по коридору к ИВК, посередине самого длинного прямого участка коридора потерны. Сюда притащена из конференц зала школьная парта и прилагающаяся к ней скамеечка ИВК – уже упомянутый пенек – в обычном настольном мидитовере, с 14’ – монитором, только с ИБП. Цифровую технику мерилы осваивать стали сравнительно недавно, до этого всё регистрировал аналоговый осцилограф. Осцилограмы такие на лентах на фотобумагу похожих, серо желтых от времени мне доводилось видеть. Усаживаюсь тут просто от нечего делать. Михал Алексеевич с ПЭВМ уже освоился. Паника из-за забытой в дисководе дискеты и как следствие непонятной дурацкой надписи Non system disk – уже не возникает. Но мало ли что. Вместе нам спокойнее. Потихоньку болтаем, пока загружается система, о всякой всячине. Михаил Алексеевич прогоняет ноль – смотрим уровни. Шум – мелкая пилка – покрывает прямые линии нулевых значений. Делать нечего. Другого электричества не будет, без ИБП уровень шума был бы в три раза выше. Разматываю кабель с гарнитурами, подтаскиваю к люку, по нему, будет подана команда на протяжку СИ.
Через пол часа ноги в унтах начинают преть, выбираюсь наверх размяться. По дороге в конференц зале здороваюсь с приехавшими Митюками – рябята из МИТа, Колесом, капитаном Колесниковым – офицером эксплуатирующей ВЧ сегодня он командир расчета ресивера. Уже скоро 12 часов дня и все бьют копытами но на 122-ой не заводиться кран, он нужен чтобы сразу после открывания шахты закрыть проём ТЗУ – затычка такая, иначе можно застудить нашу норку. Ждём. ЗАС надрывается матом. Нужна машина освещения так как до темноты похоже уже не успеваем. График работ и без того напряжённый рушится с самого начала. Только Серега Мыльников слесарь СТ-2 дрыхнет нагло разлегшись на парте у стены.
Выхожу из паттерны на морозец. Солнце в зените, в зимнем. Через четыре часа снова темнота. На площадке безлюдно. Рядом с нашей зелёной таблеткой стоит серая МИТовская. Метровая пробка ближайшего к ресиверам люка поднята и отведена в сторону. Системя подачи сжатого воздуха собрана и опресована. Тишина. Снимаю рукавицы и отойдя в сторонку закуриваю. Затягиваюсь, сердце разгоняется потихоньку. Любуюсь пейзажем. Телеметрическая мачта с передатчиками наземной СИ, вся белая поблескивает в лучах низкого солнца. Ели на сопках вокруг, высовывают из под своих белых пушистых, манто косматые черные лапы. Вдали заснеженная тайга сливается с белой дымкой плавно переходящей в ярко голубое небо. Вдруг откуда то из-за кулис этой эдилии, доноситься негромкий рокот мотора. Резко усиливается когда КРАЗ – автокран проскочив между сопок появляется на вьезде у ворот площадки. Ору в паттерну приоткрыв наружную дверь- Кран пришел, вылезайте.
Ресивера две машины вроде – аэродромных воздухозаправщиков – сзади откидная крышка прикрывает пульт управления, с манометрами и вентилями. Они пристроились к люку жопа к жопе так что пульты напротив друг друга. Сила их сжатого воздуха должна сегодня открыть крышу шахты.По тому насколько шустро она откроется сегодня от воздуха, можно в какой то степени судить о надежности её срабатывания при пуске по боевому. По боевому она откроется от ПАДа – порохового аккумулятора давления.
 Вместе с Колесом подходим к ресиверам. Когда он, быстро крутя свои вентили выравнивает давление в коллекторах, спрашиваю насколько забиты – цифра нужна мне для акта. Отхожу записав цифирь карандашом на клочке бумаги, кто-то протягивает мне гарнитуру. Проверяем с Михаил Алексеевичем связь. У крыши стою я и Техрук, Гена и Колесо у ресиверов. Все остальные выбравшись из потерны стоят чуть поодаль. Открывание даже от воздуха процесс величественный, махина то здоровая должна перевернуться, вот все и выбрались посмотреть. Все кроме мерилы. Он по моей команде должен нажать клавишу ЕNTER, там внизу.
Начинаю отсчет. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре,три, - Вижу как Колесо крутит вентиль выдачи – два, один,пуск – слышу сквозь шипение сжатого воздуха в системе, как гулко стукают здоровенные крюки-запоры и многотонная дура похожая на крышки мусорных бачков - может кто помнит были такие с педалькой -начинает медленно подниматься, чтобы за полминуты дойти до упора и закачаться всей своей массой. Вот так.
Налюбовавшись спускаясь в паттерну. Там Михаил Алексеевич уже выводит на дисплей графики. Теперь моя очередь. Надо выписать цифирки и заполнить акт проверки агрегата – одна из многих сотен бумажек отпечатанных подписанных, подшитых , и навечно забытых в архиве, если… если всё пройдет так как положено. Если же нет то возможно эта бумажка спасёт чью нибудь шкуру. Или наоборот явственно обозначит стрелочника, недоглядевшего. Подведомственный мне агрегат у начальства под подозрением, потому я “Академик” и выписываю эти цифирки тут, вместо того чтобы в Питере получив нерзборчивый факс просто завизировать его у начальства. Мне не в падлу. Я молод и горд ощущением причастности к великому. К созданию мощи моей великой страны. Ибо склонившись над своими бумашками в потерне, я знаю что в ста метрах от меня на поверхности стоит сколоченная из необструганных досок выкрашенная в зелёный цвет будка, с белой надписью “Тополь–М Оружие XXI века!” наблюдательный пункт начальства. Из этой будки которую вы наверное видели в программе Время – Командующий РВСН наблюдал месяц назад пуск с соседней площадки. То был 8 пуск. Теперь дело за нами и смотреть будут уже с той площадки на нас.
Я горд своей работой! Горд точно так же как мой отец гордился своей, что собственно естественно. Помню как, на рыбалке или просто выбравшись семьями за город, видя высоко в небе след инверсии отец и его друзья с работы – называли типы самолётов, делали какие то непонятные мне мальчишке замечания, принимались обсуждать подробности неизвестных мне событий Возвращаясь из Ахтюбинска отец иногда привозил ГДРовские пластмассовые модели самолётов, купленные проездом в Москве. Такие в красочных коробках. Первый из них Британский пассажирский Трйдент, он и сейчас пылится в моей комнате в Питере, мы склеили вместе. А ещё иногда отец рассказывал о войне конструкторов. О управляемых ракетах, о радарах, о шрайках, о Вьетнаме, о Ближнем Востоке. Заканчивая школу я зачитывался Зарубежным Военным Обозрением, а в институте помню по пьяне, как то такую лекцию в общаге пацанам загнул, что все слушали молча. И вот я всего в нескольких метрах от ракетной шахты! Чего ещё желать? Отдельной квартиры? Машины? Яхты?
Над головой гулко ухает опущенный на опорный брус ТЗУ. Бланки у меня были заготовлены заранее, цифири все в общем в норме, осталось графики отпечатать и приложить. Затем собрать подписи. Сегодня надо у Колеса подписать обязательно потом его *** найдёшь.
 Ну чего Наука дает добро? – это Букин припёрся.
Оснований опасаться при проведении ОР АПП по “Крыше” не имею. – Отвечаю я давно заготовленной специально для Главного конструктора фразой.
- Миша, вы, не умничайте пожалуйста.
- А если не умничать, скажи лучше, в акт по крыше Митюков включать?
- Нафига. Они общий акт готовности будут подписывать.
- Лады. Тогда ты, я, Миронов, Вояки.
- От Вояк сверху ставь Тышецкого на утверждающию.
- !?
- Так старший приказал - Геннадий многозначительно улыбаясь поднимает вверх указательный палец правой руки
Это если кому непонятно – процесс размазывания ответственности по акту.
Тышецкий – зам нач. полигона по Науке, ему до нашей крыши как до зулусов. Только подписывать акт у него, жопа. У меня например в штаб, даже пропуска нет.
Ну хер с ним. Спорить безполезно. Засовываю в старенький AMSTRAD несколько проложенных копиркой листов бумаги – теперь полчаса треска. Геннадий убедившись что процесс творения технического акта пошёл в нужном русле ретируется. Акустика в потерне дай боже.
Пока я вожусь с бумажками, наверху из ложементов в здоровом специально спроектированном ящике краном извлекают полутонный ПАД. Зеленая свинья покачиваясь на стропах немного крутит своим цилиндрическим рылом перед отверстием для установки в барбете. Однако и тут представителей авторского надзора ждет очередной сюрприз. Тяга наших военных к покраске всего в единообразно-безобразный защитный цвет привела к тому что внутренняя установочная поверхность барбета замазана краской как и всё вокруг. ПАД обратно устанавливают в ложемент ящика. В дырку вместо ПАДа лезет солдатик с наждаком.
Так незаметно съедаются драгоценные часы светлого времени. К тому моменту когда ПАД наконец упокаивается на положенном ему месте мои трепыхания с актом уже закончены, вся мелочь пузатая что подписываеться внизу отловлена и принуждена к автографу. Крупняком буду заниматься завтра в Мирном. Мы стоим с Саранчой на оголовке, у красных лееров, там где две недели назад стоял премьер Путин, а внизу маленький коренастый Серёга Мыльников слесарь СТ2 прыгает на ключе обтягивая линзы ПГГ. За спиной у Сереги на обледеневшем ТЗУ Гена Букин. Затягивается линзовое соединение так сказать расчетным моментом, под тройным контролем.
 Уже три часа дня. Почему то неожиданно пытаюсь представить себе запах картошки жареной на растопленном сале, бррр.. что то зашевелилось в животе. Пятнадцать отсчитанных утром пельменей перекатились наверное. Нашариваю в кармане сигареты.
Теперь опрессовка, надо стяжки ставить. Стяжки - два внушительных стальных стержня должны зафиксировать крышу перед тем как в систему будет подано высокое давление для проверки герметичности стыков трубопроводов. К крыше и барбету сами стяжки крепятся здоровыми такими штифтами миллиметров сто пятьдесят в диаметре. Ну обьяснять технологию установки стяжек подробно не буду она в ИЭ описана и мне лучше не написать. Просто так водиться у нас в России если чего то может застрять в дырке когда холодно, голодно и хочется уже как нибудь финишировать трудовой порыв то оно таки и застрянет. Первая стяжка установлена и закреплена. Со второй какая то возня. Видя заминку подхожу к ребятам.
– Не лезет?
- Ыыыыы- Нет.
-Дайка я.
- Нихуя.
- Не лезет? – Уже толкают сзади - Дай я попробую.
Палец не идет в проушину как его не крути. А какая сука назначала тут посадку?
- Как “Академик” напрягаю мозг - Где кувалда!?
- Кувалда?!
Народу идея нравиться. Приносят кувалду. Всем отоити “Наука” работать будет – под****ывает Саранчук. Беру кувалду за пол рычага. Она здоровая. сварная. Начинаю постукивать. Однако технология забивания грёбаного пальца кувалдой нихера не предусмотрена. На торце пальца какие то излишества ажурные, типа ручка для переноски пальца. И кинетическую энергию блин через неё нефига не передать. Пружинит. Я потихоньку употеваю. Палец всё там же. Ставлю кувалду и выташив палец с умным видом его разглядываю. Зрителей это раздражает.Они хотят уже чтобы он влез. Уже два часа, голодно и холодно. За кувалду берётся следующий, и палец у меня отбирают.
***к-блям-так. ***к-блям-так. Хуяк-блям-так.
Нефига. Нелезет.
Через минуту кувалдой ***рим уже наотмашь. Заебало. Ажурные излишества жалобно дзинькнув отваливаються.
- Тааак - ВЫ ОХУЕЛИ!
- !?
Технический руководитель выбравшийся из теплой паттерны видимо видит что –то такое что не вяжется с его представлениями о технологии установки стяжек.
- Сила есть ума не надо. – Вы чего блин делаете. Вытаскивает палец и смотрит на него также умно как пару минут назад я
Пошли.
Вот звездный час настоящего Техрука. Все видят что без него мы счас всё бы тут этой ****ской кувалдой разнесли. Всю пусковую. Строем идем в паттерну. Впереди на боевом коне Технический руководиткль КБСМ на площадке № (секретно). За ним гуськом ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЗАКАЗЧИКА Саранча, Академик – Я, Букин и кто то наверняка ещё.
Не выпуская палец из рук Начальник усаживается за одну из школьных парт в конференц зале.
- Рашпиль давай.
Кто-то шмыгает за рашпилем, в 96 машину.. Все виновато молчат как нашкодившие школьники. Я тем более помалкиваю.
Технический руководитель КБСМ, заместитель Главного конструктора – старательно дрочит стальной палец рашпилем. Можно сказать даже укоризненно. Самое гадкое что палец после этого, через полчаса, влазит на место. Не без усилия, но влазит.
 Солнце увидев конец наших мучений со стяжками разочарованно съебывает за елки. Вот и всё. А ещё надо опрессоваться и закрыть Крышу чтобы за ночь не выстудить шахту под ТЗУ. Вокруг шахты расставляют юпитеры – лампы такие на стойках и разматывают кучу проводов.
На высоте своего положения начальство неожиданно добреет, и вспоминает о житейских надобностях, нерадивых и глупых, но всётаки таких своих подчинённых… Набиваемся в таблетку и отправляемся на Южную. Туда куда смотрит с немым укором пулёмёт из башни укреплённого КПП. Жрать, то что там осталось от обеда. Жрать. Одно из тех слов смысл которых нельзя понять, но можно только почувствовать, трущимися друг о друга стенками желудка.. Да, да - именно жрать, пшенку с варёной рыбой, мокрый хлеб, запивая тепловатым несладким чаем. Жрать. В тепле. Что бы выйдя на крылечко солдатской столовки закурить с сытым удовольствием, осознавая какая это всё таки классная штука жизнь.Выходим из столовки без суеты. Заходит неспешный разговор и почему то про Вегу – русскую гончую Никодимыча. Никодимыч прораб СТ2 строивший шахту. Строитель жили на площадке вахтовым методом типа и с ними его собака. Ей тут раздолье было. Малешкин возбуждённо-восторженно повествует – представляешь Миша, однажды притащила зайца из лесу сама, поимала где то и притащила.
- Зимой? – Интересуюсь я., лениво затягиваясь и разглядывая снежную целину уходящюю за периметр колючки.
Чего? – Переспрашивает Малешкин.
- Зи-мой спра-ши-ва-ю, при-та-щи-ла ? – четко и громко прознощу я ему в ухо подняв левой рукой опущенную щёку Малешкинской ушанки.
-!? – Не знаю, он на секунду задумываеться. Наверное зимой. Прошлой. Сам не видел, ребята рассказывали.
Ты б лучше рассказал как она у них мясо по****ила – Вступает в разговор Саранчук.
Монтажники, Миха, представляешь, додумались кусок свинины мороженной в снег закопать, прямо на площадке. Гы-гы-гы.
Обратная дорога в обмёрзшей таблетке ненавязчиво бодрит, постепенно возвращая к производственным реалиям.

На площадке освещение уже подключено. Падающие в свете юпитеров редкие снежинки создают ощющение обсолютной ирреальности происходящего, которое подчёркиваеться монстроидальностью обледеневших стальных масс, замыкающих на себя сцену этого техногенного спектакля.
В центре этой сцены словно вырванной Юпитерами из темноты зрительного зала неспеша ковыряеться коренастый, в сереньком потертом ватнике и грязном подшлемнике Серёга Мыльников, слеасарь СТ-2, один из тех у кого прорабская гончая прошлой зимой по****ила мясо.
Мы спускаемся на ТЗУ. Суть опресовки проста в систему подаётся давление вентили закрываються и по падению давления за заданное время определяеться уровени герметичности системы. Однако если где то утекает то приходиться определять место утечек на слух.. По инструкции ещё мыльной эмульсией по стыкам можно, только какая нафик эмульсия когда даже сопли замерзают? Однако становиться раком вдоль трубопроводов, на этот раз не пришлось. Перепад давления в норме.
Надо мной прикалывается Саранча. В столовке я обнаружил что верхняя пуговица полушубка еле держится, и на всякий случай, чтоб не проебать, оторвал её нахуй совсем, заныкав в карман. Однако на улице в грудину начало холодить и я уже на площадке обмотал полушубок шарфиком под воротником снаружи, по пионерски завязав спререди. Теперь я напоминаю Саранчуку медвежонка Умку из его любимого мультика. Незлобливо послав нахуй, направляюсь в потерну погреть лапы, и наталкиваюсь на Васильева. Он бредёт с потерянным видом бормоча себе что-то под нос. Почувствовав на себе мой взгляд, устремляется на всчтречу спеша поделиться своим горем – Миша ты не видел траверсу –контаватель ХЗ-007? Я её даже если б видел то не узнал бы, так как до этой минуты о существовании такого устройства и не подозревал даже. Но мой отрицательный ответ Ваксильева не останавливает, он пролдолжает изливать душу
.– У нас этап комплексных испытаний не закрыть. В управлении сказали что она на площадке а нет нигде я всё обыскал.
-!? Конечно можно послать нахуй, и идти греться но….
Разворачиваюсь. Направляемся к Саранче. Начинаем кумекать, куда может деться полезная для обороны родины железяка на охраняемой площадке в центре Архангельской тайги? Мысли не веселые, и все о пункте приема вторсырья в городе Мирном. Однако на самом деле скорее всего где нибудь в 25 метрах от площадки под снегом брошена и лежит. Весной снег сойдёт и….
Какое нахуй Весной!? Траверса-кантователь ХЗ-007 необходима для установки прибора ПХЗ-008 на ТПК при установленном ТЗУ через грузовой люк. Входит в состав сьемных средств обслуживания агрегата У79 ВАШУ МАТЬ! Без её физического наличия не один маломальски здравомыслящий сапог не подпишит акт о комплексных испытаниях агрегата, а без этого акта не будет и акта готовности всей пусковой, а без акта готовности не будет и пуска, а без пуска не будет и постановки на вооружение оружия ХХI века! Пиндосы убедившись в полном развале отечественного ВПК набросятся на Россию и….. до весны не дотянем. Не продержимся до весны. Надо искать.
Саранчук задумчиво вопрошает , - а она красная? Для нерюхов - сьемные средства обслуживания красятся в красный цвет. Зачем? Для красоты конечно. Это очень красиво, вся пусковая шаровая, или зелененьнькая, а они красненькие.
Красная конечно. - Отвечаем ему дружно.
Счас Лейтеху поимаем! Саранча берёт инициативу и через пять минут мы знаем что по гениальному приказу подполковника А с первым выпавшим снегом вся “краснота” была оттащена и складирована расчетом за кинобудкой. Что бы не потерялась.
Кинобудки на площадке это такие каменные домики- боксы. Там по замыслу должна стоять кино-фотоаппаратура будучи укрыта от поражающих факторов удачного или неудачного старта. На нашей их всего три. С трех сторон от шахты. За какой склад “красноты” лейтенант не знал. Но и на том спасибо. Обогретые надеждой, мы с Васильевым двинулись в темноту. За самой дальней кинобудкой склада железа не было. Там был обрыв и овраг. Я туда чуть не ебнулся. Другая кинобудка была на выезде с КПП и за ней сразу была колючка. Хорошо что я был в унтах. Глядя на Васильева который пробирался по снегу в свойх ботиночках мне становилось зябко. Осталась последняя. Она как раз находилась за потерной. И почему мы пошли к ней в самую последнию очередь?
Нашли ли мы траверсу кантователь ХЗ-007? Можно сказать что да. Васильев её в принципе как то даже опознал. Хотя что можно было опознать в этом грязно-желтом сталактитите с включениями красноватых металических конструкций, в свете ручного фонарика, не знаю…
Одно можно сказать наверняка Все два приказа подполковника А были выполнены точно. Первый о складировании “красноты”, и второй об отправлении естественных надобностей на площадке.
Словно выдохнув с шипением опускается крыша. Уже семь вечера. Рабочий день закончен.
Обратная дорога в снежной пурге. К ночи распогадилось. Залез в таблетку последним, и теперь сижу у двери глядя из салона вперед на 15-20 метров вырванных фарами из снежного месива. Чего там Яша то видит? Мелькает мысль - если впереди мелькнут елки то надо будет не забыть прикрыть башку руками…
…Блять, опять очередной КПП. Достав пропуск уже его не убираю. Так и сижу медвежонок с жетоном зажатым в левой лапе. Пропуск есть, будить не надо. Однако что за ****ство.. – теперь поддувает от двери. Так и поддувает до самого городка.

На въезде в Мирный – неожиданно оживляется Саранчук,и тормошит меня сзади. Чего то в ухо гнусит настойчиво. Смысл доходит не сразу. Но в конце концов выясняется что обнаружен абсолютно на ровном месте совершенно неоспоримый повод накатить. Сегодня мол день постановки на вооружение комплекса“Сатана”. Комплекс очень известный, самый страшный из всего что у нас осталось, но дату постановки его на вооружения я по малости лет не знаю ебстественно. Что хитрому майору и нужно. Говорит он полушопотом тихо, так чтоб Техрук не услышал ненароком, как представитель заказчика склоняет молодого сотрудника к нарушению режима. И гнет свою линию с гениальностью Мефистофеля, - мол ты то вот не знаешь, как МЫ ТАМ, ТОГДА! Короче надо вылезать, пока магазин не проехали ибо я должен проставится заслуженному поколению за “Сатану” и своё мирное, безоблачное детство. Вылезать мне неохота. Бродить в унтах, как Умка по городку мне в падлу. Я успокаиваю Саранчу коротким – у меня есть. Он просекает тему мгновенно. Он знает что теперь мне от него уже не отвязаться. Я тоже это знаю и прикидываю что если початый Исток во искупление мирного дества не потянет то придется увеличить оборот “Метелицы” ещё на пол литра.
Три энергичных правых поворота на второй передаче, и таблетка лихо причаливает ко второму подьезду “Кошкиного дома”. Навстречу выходит Ира – архивариус архива несекретного, к 9 вечера уже давно вернувшаяся из ЦИРКа, телефонограммы и письма из Питера всучить Техруку.
Народ вылезает из таблетки медленно, разминая затёкшие ноги. Я тоже не тороплюсь. Отхожу от машины неспеша, шаря по карманам в поисках сигарет. Вижу что Михал Алексеевич что-то вытаскивает из салона, мерилы постоянно возят взад перед своё хозяйство. По превычке лезу помогать, освобождая его от части ноши. Вместе поднимаемся по ступенькам в двойку. Его комната на первом этаже, я жил в ней летом когда приезжал на автономные испытания. За мной лезет неугомонный Саранчук- Теперь насчёт закуси. Услышав про закусь Михаил Алексеивич интересуется поводом. Ну конечно закусь по такому поводу есть у мерил. Сало и капуста. Гламур! Вырисовывается уже организация групповой пьянки, по поводу - тцатилетия принятия на вооружения ракетного комплекса стратегического назначения. Выйдя из двойки я направляюсь за угол в ту самую Метелицу, выкинув из головы мысли о экономии водки. Жопа полная, ибо деньги кончаются, однако успокаиваю себя тем что обожру мерилу на закусь, на ужине сэкономлю.
А Михал Алексеевич как гостеприимный хозяин распорядился насчет картошечки. Увидев на плите шкворчашию сковородку, и обящанную снедь на столе я устыдился своего расчета насчет – обожрать. Но моё замешательство расценили иначе, спросив подозрительно – где бутылка? Так что я в итоге вынул политру из кармана и поставил на стол, с выражением оскорблённого достоинства на обросшей физиономии. А за столом на кухонке второго подьезда уже сидели Букин, Саранча и Михаил Алексеич Миронов ему самому старшему было уже за 60. Самому младщему из собравшихся, то есть мне, всего 30. За “Сатану” ! Хлопнули мы по первой. К ней из сидящих за столом были так или иначе причастны все кроме меня.
После первой, накинулись на еду.
После второй поднятой за порядок дома, потихоньку стали расслабляться. Было бы странно если бы первым не развязал язык Саранчук. Про то как однажда Сатана в тюре ебнулась. Прямо в шахту. За ним Миронов вспоминает про то как на его приятеля Главные нассали, на очередном пуске той же Сатаны. Да! Есть у нас такая примета. Главный должен поссать на старт перед пуском. А что делать если у измерителя появились сомнения? Он и лезет проверить, благо стреляли в тот раз с открытой крышей. И получает свою порцию горячей благодарности от начальства, пристроившегося с расстёгнутой ширинкой на барбете непосредстьвенно над нишей приводов с дурацкими датчиками статического давления. Не помню за что, пьется третья? Фиг её знает. Начинают травиться истории посвежее. Уже Мирнинские. Всякая всячина что случилась тут на Севере. Про Галину Павловну потерянную по пьяне в тайге, во время воскрестного выезда на природу, в конце лета. Её искали с вертолёта. Малешкин летал над лесом несколько часов. Но нашли собранные начальником экспедиции местные охотники только через три дня, когда уже многие и сомневались , а стоит ли искать дальше… Стойкость нашей “секретной бабульки’ ещё долго будет вспоминаться на пьянках. Однако ребята соловеют, сказывается накопившеяся усталость, хотя выпито немного. Потихоньку разговор теряет нить, каждый замолкает о чём-то своём. Водка кончилась. Выхожу с Михаил Алексеевичем в предбанник.. Закуриваем, глядя на звёзды сквозь обледеневшее стекло. Пора спать. Уже к 11, а завтра в 6 надо вставать.
Докуриваю, и иду вместе с Саранчой в свой подьезд. Ещё один трудовой день прожит.