Тоска

Другие произведения на авторской странице www.fedorova-evgeniya.ru

Небо было чистым, голубым и к концу дня приобрело особенную глубину и насыщенность цвета. Солнце медленно клонилось к горам, касаясь их своими мягкими, уже не обжигающими лучами. От этого дымка, что весь день скрадывала их очертания, отступала, растворяясь.
Далеко внизу под копытами коня простиралась долина. По ее зеленому ковру, замысловато перемешиваясь, медленно двигались разноцветные точки. Цвет менялся от почти красных, словно закатное солнце на Земле, до белого, будто снег, на перевале, на который никогда не ступала нога человека.
Конь подо мной застыл, словно изваяние, и, порой мне начинало казаться, что и я сам становлюсь частью неподвижного горного массива. Я не отгонял это ощущение, не пытался опровергнуть его, пошевелившись. Наоборот, я хранил его трепетно, как нечто приобретенное и мне не принадлежавшее, как что-то подаренное, но лишь на время вверенное моим неосторожным рукам.
Мы ждали.
Табун медленно, и даже как-то лениво проходил под нами, и я напряженно вглядывался в каждую точку, готовый в любой момент сорваться с места.
Но той, что я искал, не было, и мы ждали.
Туго свернувшись в жесткие кольца, лежало в моих руках мертвой змеей лассо, приготовившись в любой момент распрямиться в решающем броске. Лассо, это особенный зверь. Веревка, которая становится живой тварью в умелых руках. Она летит по воздуху и отнимает свободу, в одно мгновение захлестываясь вокруг гордой шеи. Лассо – страшный зверь.
Солнце уже касалось гор, когда я понял, что и сегодня не смогу выполнить заказ. Меня начинала охватывать бессильная ярость. Я всегда выполнял заказы в течение трех дней. Третий день истекал, а я все ни как не мог найти ту кобылу.
Заказ в этот раз был особенный, и просили мы за него соответственно.
Ярко, в угасающих лучах солнца блеснула на небе звезда. Я поднял голову, и некоторое время наблюдал за горящим холодным белым огнем спутником.
Мы разводили лошадей. И это был не бизнес, а сама наша жизнь. На нашей планете было всего пол сотни людей и несколько миллионов лошадей. Спутники непрерывно обновляли базы данных, и люди с деньгами прилетали к нам, увозя в космос сотни лучших молодых животных.
Но это был необычный заказ. Человек приехал за одной единственной лошадью и потратил шесть дней, чтобы просмотреть всю нашу базу данных.
И он выбрал одну. Серую в яблоках кобылу, которая находилась сейчас в моем секторе…
 
В тот день я, как обычно, встал рано, еще до восхода, и вышел из небольшого каменного домика. Постоял на дощатом крылечке.
В большом загоне, дерево которого посерело от времени и ветра, топтались две лошади: черный крупный мерин и молодая темно-серая кобыла.
Я вдохнул утренний туманный, напоенный росой и дождем воздух. Здесь всегда так. Ночью идет дождь, наполняя темноту шелестом, охватывая своими мутными объятиями мир вокруг. А перед рассветом все утихает, тучи расходятся, увлекаемые прочь утренними ветрами, весь день светит солнце, а ночью опять – тяжелые капли дождя обрушиваются на крышу и барабанят по ней, убаюкивая.
Да, я уехал на эту планету сам, не оставив за спиной ничего. В мир, где нет людей и машин, высоких технологий и бесконечных бетонных дорог, рассекающих планету на ровные с высоты полета самолета квадраты.
Я сам загнал себя в добровольное одиночество и никогда не жалел об этом.
Виляя хвостом и излучая искреннюю радость, из-за дома вышел мой друг и помощник Дренг и уткнулся лобастой головой мне в колени.
Тут, разрывая утреннюю тишину, в которой не было ни шороха, ни дуновения ветра, из дома полетел громкий и назойливый сигнал вызова.
Опять работа.
Я передернул плечами, будто мне внезапно стало холодно.
Погладив пса по гладкой спине, я вернулся в дом.
По пути заглянул в хранилище. Запасы еды кончались. В конце недели должен был прилететь легкий транспорт и привести продукты.
Зуммер все пищал, и я подошел к терминалу, включил экран, отвечая на вызов. Руководство лучше не заставлять ждать через чур долго.
-Сергей, здравствуй.
Изображение на экране прояснилось и передо мной предстал руководитель планеты, мужчина лет пятидесяти с мохнатыми седыми бровями и такими же, лишь аккуратно причесанными короткими волосами. Его черные цепкие глаза нацелились на меня из-за экрана.
-Здравствуйте, Алексей Николаевич, - отозвался я. – У нас новости?
-Как поживаешь? – словно не заметив вопроса, поинтересовался он.
Я пожал плечами.
-Все так же. Жду транспорт, приглядываю за лошадьми.
-Как здоровье-то?
-Да нормально.
Меня стал удивлять его допрос.
-Мне заказ? – спросил я, пытаясь оградить себя делом от вопросов, но Алексей Николаевич не унимался:
-По Земле не скучаешь?
-С чего бы это?! – с раздражением переспросил я, но, похоже, мое раздражение его ни чуть не тронуло.
-По женщинам не грустишь? – спросил он без тени насмешки, введя меня в легкое замешательство. – Ты ведь у нас уже три года…
Да, ему это было позволено. Такое мог спросить только он, наш хозяин, наш бог. Он следил за нами. Он был в ответе за нас физических, за наше психологическое состояние. И это было нормально.
-Нет, - честно ответил я. – Пока нет.
Я не отводил взгляда и пока я отвечал на обыденные и, казалось бы, маловажные вопросы, этот непростой человек успел порыться, перевернуть мою душу всю, целиком.
То, что он увидел, оказалось удовлетворительным и Алексей Николаевич резко, без предисловий перешел к делу:
-К тебе летит транспорт. У тебя заказ на одну голову…
-На одну?! – честно удивился я.
-На одну, - подтвердил Алексей Николаевич.
-И стоило ради этого столько лететь?
-Выходит, стоило. Он за одну платит, как за сотню. В этом случае клиент прав.
-Допустим, - согласился я.
-Он хочет пожить у тебя, пока ты не приведешь лошадь. С ним его агент…
-Вот черт! – это тоже была искренняя, но досада.
-Не дичай, Сергей, это вредно, - одернул меня Алексей Николаевич. – Я специально выбрал тебя, дождался, когда табуны зайдут на твою территорию…
-Ну, спасибо, - проворчал я, но Алексей Николаевич лишь строго глянул на меня:
-Так вот, я направил их к тебе, чтобы немного скрасить твое одиночество. Нельзя все время жить одному.
-У меня есть Дренг, а еще каждый месяц прилетает то Слава, то Миша, мы сидим, общаемся…
-Пока разгружаете транспорт вы, может, и перекидываетесь парой фраз, - отреза Алексей Николаевич. - В общем так: не нравится, сделай качественно и быстро свое дело, и можешь быть свободен. Думаю, они только рады будут улететь, с твоим дурным характером…
Он многозначительно свел брови, и я опустил пристыжено глаза.
-Хорошо, - согласился я.
-И постарайся не перечить клиентам, создай им пригодные для жизни условия.
-Буду стараться, - вновь согласился я.
-Вот то-то, - руководитель планеты по-доброму улыбнулся. – Транспорт груза жди по расписанию.
Экран мигнул и погас. И не нужно прощаний, потому что нет здесь встреч.
Я вновь заглянул в холодильник. Продуктов на троих до конца недели не хватит. Надеюсь, Алексей Николаевич догадается сообщить моим приезжающим гостям об этом.
Дела отвлекли меня от неприятных мыслей о предстоящем общении. Надо было покормить собаку и лошадей, проверить генератор, на котором, по сути своей, я жил. Поесть самому.
От вечных ночных дождей прогнила и вчера сломалась нижняя ступенька на крыльце. Я как раз собирался починить ее, когда отдаленный гул сообщил мне, что гости прибывают.
Работа такая, - в сотый раз повторил я сам себе. – Клиент всегда прав, пока платит.
Взял гвозди, молоток и стал выковыривать провалившуюся доску.
Лишь когда порыв ветра от приземляющегося флаера бросил мне в лицо пригоршню влажной пыли и колкого песка, я оторвался от своего занятия.
Флаер сел и заглушил двигатели. Солнце к этому моменту поднялось белым палящим шаром над холмами. Сразу стало жарко и из-за высокой влажности было трудно дышать, а жара переносилась куда болезненнее. Но я привык. В свете солнца серебристые бока флаера сверкали, словно зеркала, обжигая глаза, заставляя щуриться.
Я давно отвык от гостей и вдруг сообразил, что не знаю, как должен встречать посетителей радушный хозяин, что в маленьком моем домике всего одна спальня и кровать тоже одна, что все удобства находятся за домом, а у собаки уже зародилось внутри угрожающее утробное рычание, затрагивающее все мыслимые и немыслимые тональности.
-Дренг, ко мне!
Пес послушно попятился и поравнялся с моими ногами, но не только не затих, а, скорее, почувствовав за собой поддержку, зарокотал громче.
Я схватил пса за шкирку – ошейник в пустынном мире был не нужен – и утащил собаку в дом. Пес явно ничего не понимал, и от того даже пытался упираться, скребя всеми четырьмя когтистыми лапами по деревянному крыльцу. Он, словно бы, стал больше, почему-то не проходил по габаритам в дверной проем. Лишь ценой огромных усилий мне удалось упихать его в дом и запереть в спальне.
Когда я вышел из дому, гости уже покинули флаер и теперь мялись около дома, оглядываясь. А посмотреть было на что.
Равнина, без единого деревца, покрытая ровным слоем желтоватой травы плавно перетекала в холмы. Со всех сторон по горизонту плато обложили горы, затянутые белесой дымкой – туман весь день будет подниматься там от земли, впитываясь в воздух после ночного дождя. Вся же влага здесь, на плато, поглощалась землей и травой, от того туманы на равнине были редкостью.
На горизонте сверкало, разложив свою зеркальную спину на солнце, далекое озеро. Это было суровее и прекрасное озеро с чистейшей и с тем ледяной водой. Я любил, когда нет особенных дел, приезжать к его берегу, сидеть на голых камнях, согретых дневным солнцем и смотреть на воду. Там, под ее неспокойной, текучей поверхностью, жила и множилась суетливая жизнь серебристых мальков, медленно волочила свои конечности бытие донных рачков.
Я отвлекся от приятных мыслей. Люди, заметив меня, повеселели.
За годы почти полного одиночества я лишь лучше научился разбираться в людях. Одного взгляда мне хватило, чтобы определить, кто заказчик. Молодой парень лет двадцати трех, холеный, сразу видно – мальчик при деньгах.
Мне стали разом смешными все мои сомнения. Вот где рождается знание о том, как себя вести. Сначала нужно увидеть человека, а потом определять поведение.
Второй мужчина был старше, не моложе сорока, но не менее напыщенный. У него были очень пухлые губы и тройной подбородок, от того он походил чем-то на важного индюка, который еще не знает, что в конце пути его ожидает нож мясника и кастрюля с кипящей водой, или духовка, разогретая до 220 градусов.
Я сошел с крыльца и подошел к гостям, дивясь своему собственному сарказму.
Тон только официальный, особенно в присутствии мужчины постарше. Обращения исключительно на вы, представление по имени и отчеству, иначе – наплевательское отношение.
-Здравствуйте, - я протянул руку заказчику. – Сергей Викторович.
Парень заулыбался, умеренно крепко пожал протянутую руку и представился просто:
-Николя.
У него был легкий французский акцент, но говорил он по-русски чисто и легко.
-Это мой спутник, Михаил Денисович.
Теперь уже я пожал протянутую руку, а Николя продолжал:
-Потрясающе у вас тут. Так красиво и тихо. Так мало людей. Сколько их на планете?
-Меньше ста, - ответил я, улыбаясь, так понравилось мне отношение парня к моему миру. – Точно не знаю. Проходите.
Тут из дома раздался грозный лай Дренга, приглушенный закрытыми дверьми.
-У вас собака? – удивился Николя.
-А как же, - отозвался я. – Один ведь месяцами живу. От связи до связи.
За спиной повисло тяжелое, даже сочувственное удивление, когда я направился к дому. Это меня сильно разозлило. Зачем мне их жалость, если мне хорошо здесь?! Как они могут сочувствовать моему одиночеству, если не знают, какого это?! Подавить гнев было куда труднее, чем разозлиться.
Никто ничего не рассказывал. За утренним кофе Николя лишь поделился впечатлениями от полета над планетой и перешел к делу. Меня это вполне устраивало.
Разговор о заказе начал Николя, но продолжал Михаил Денисович. Был вновь включен терминал, и мне изложили задачу.
-Нам нужна серая, вот эта. Нам сказали, это кобыла, сейчас где-то у вас. Вы сможете ее найти?
-Мой сектор – пятьсот квадратных километров, - уклончиво ответил я.
-Тогда поговорим о сроках, - приняв это за утвердительный ответ, продолжил Михаил Денисович.
-У меня на территории восемь табунов по триста голов, и это – как минимум, - снова воззвал я к его здравому смыслу.
-Назовите срок, - упорно проговорил агент.
-Вы будете торчать здесь долго, если не измените условий! – сухо ответил я. – Таких лошадей, как эта – много, табуны большие, найти ее будет сложно.
Агент уже открыл рот, чтобы высказать еще что-то, но тут заговорил Николя:
-Сергей Викторович. За работу я плачу. За хорошую работу. Больше мне ничего не надо. Срок не важен. Результатом пусть будет эта кобыла.
Я про себя чертыхнулся. Да, она хороша, но мало ли здесь таких? Как найти ее среди полутысячи серых лошадей, медленно перемещающихся по равнине?
И все же я сказал:
-Договорились.
Потому, что больше всего на свете я желал, чтобы они уехали.
Работа такая.
Я уже заканчивал седлать черного мерина, когда Николя подошел ко мне:
-Сергей Викторович. Если разрешите, я бы хотел взять белого коня покататься.
Я взглянул на него, пожалуй, через чур грозно:
-Это не конь, а кобыла. И она не из спокойных, так же как и Ерш.
Я похлопал мерина по шее, и тот тут же всхрапнул, заходил, раздраженно перебирая ногами.
-Я умею ездить верхом, - возразил Николя.
-Как знаете, я предупредил. Только не загубите. Я объездил кобылу совсем недавно, всего пару месяцев назад. Мои лошади не знают, что такое хлыст, управляться с нею непросто, но она повинуется голосу и от крика несется вперед быстрее ветра. Она молода, потому пока пуглива. Зовут ее Туча.
Я вскочил в седло.
-До вечера…

Сегодня был третий день и он заканчивался. А мне чертовски надоела эта парочка. Они хотели практически невозможного и мешали мне жить. Мой пес их не переваривал и всякий раз пользовался возможностью на них порычать.
Вместо того, чтобы заниматься своими обычными делами, или отлавливать лошадей, пусть с поправкой на цвет или возраст, мне приходилось в общем-то бездействовать.
Я стал охотником.
Но сегодня все стало еще хуже, потому, что к бездействию ожидания прибавилось еще и наблюдение, от чего я перестал чувствовать себя охотником, а ощущение загнанности в угол усилилось.
Я знал, что людям, не нуждающемся в одиночестве, будет плохо здесь. Но даже в кошмарном сне я не мог себе представить, что Николя, соскучившись, заплатит Алексею Николаевичу за использование одного из спутников, для наблюдения за моей «работой».
Я поворотил Ерша в сторону дома, но вредный конь уперся на месте и лишь повернул голову.
-Ерш, дома жратва и отдых, - сказал я и конь послушался повода.
У меня к лошадям свой подход. Я никогда их не бью. Еще в самом начале знакомства, когда я выудил Ерша из табуна, он сбросил меня и сломал мне руку, пройдясь по ней копытом. Даже тогда я не бил его. Ерш, он на то и ерш, чтобы быть колючим.
Мы спускались с холма. До дома было часа четыре ровным галопом. Это тяжело и для человека и для лошади, особенно когда стемнеет. Неровности почвы скрадываются, направления исчезают.
К двенадцати доберусь, опять побывав под холодными прямыми струями дождя, к часу лягу, а завтра в пять уже выезжать снова. И лишь одно утешает – не с ними, а с лошадьми я провожу это время.
Солнце наполовину исчезло за горами, положив на бархатные бока холмов плотные причудливые тени, когда я приметил чуть левее на травянистом пологом склоне лошадь. Тут, как и в долине у гор, трава была зеленая и сочная.
Серая тонкая лошадь брела медленно и задумчиво по склону, по колено утопая в траве. Опустив голову, она касалась мордой травинок, словно человек, бредущий по полю, который опускает руку в высокую траву, чтобы стебли скользили по раскрытой ладони.
Пружина, что залегла в моем теле, распрямилась. Я узнал ее, уверившись, что узнал бы ее даже из тысячи.
 Конь, чувствуя мои пятки, полетел вдоль по склону.
Быстрей! Быстрей!
Лассо легло в руках удобнее.
Расстояние меньше, меньше.
А кобыла словно не видит, не слышит нас. Все так же задумчиво бредет себе по склону одна.
Четыреста метров, триста, двести, сто, пятьдесят.
 Я затормозил, поворачивая коня, чтобы удобнее было бросать лассо, и тут она подняла голову.
Пружина лопнула. Я застыл в седле с поднятым для броска лассо, глядя в бесконечно-тоскливые глаза кобылы. И такая вселенская грусть была в них, что я не выдержал, отвел взгляд и медленно тронул коня прочь.
Ерш нехотя побрел вниз по склону, а я все еще чувствовал спиной ее взгляд, которым она провожала меня.
У всего в этом мире есть свое лицо. Сегодня с лица планеты посмотрели на меня немыслимо мудрые и сожалеющие ее глаза. Никогда раньше я не встречался с живыми Богами, но разве можно назвать этот полный скорби по всему, что свершается вне законов, взгляд, иначе, как Божественным. Странно, но, оказавшись в одиночестве и живя в одиночестве, ты становишься неожиданно верующим человеком, хотя ранее таковым не являлся и ни за что бы не поверил, скажи тебе кто-то об этом.
Поднявшись на соседний холм, я обернулся. Кобыла вновь, понурив тонкую голову, шла по склону прочь, в никуда. Я почему-то знал, что у нее нет особой цели, что она просто идет потому, что должна идти, потому, что должна нести свою грусть и мудрость куда-то, где найдется ей применение. Мне стало совсем жутко и я толкнул коня прочь от долины.

Я ворвался в табун словно коршун, нацелившийся на цыпленка. Лассо свистнуло, разрезая воздух. Серой в яблоках масти кобыла скакнула в ужасе в сторону, затягивая на шее петлю. Я в азарте крутанул конец лассо вокруг луки седла и дернул Ерша в сторону.
Табун уносился прочь по долине. Серая в яблоках кобыла заржала, но ей никто не ответил.
К моменту, когда я добрался до дома, она уже угомонилась и перестала дыбиться и прыгать. Лишь изредка испуганно ржала. Было раннее утро. Стало теплее, и от мокрой земли стал подниматься плотный белесый туман. Мы продирались через эту холодную, насыщенную водными парами среду. Я весь промок после ночного дождя, мне было очень холодно. Но не из-за дождя. По-прежнему спину мне сверлил тоскливый взгляд.
Мой дом выплыл из тумана, словно призрак. Лишь тень по началу, ни резких граней, ни цветов, ни деталей. Лишь смазанные очертания.
Но чем ближе мы подъезжали, тем четче становилась тень, она приобрела объемность. А потом туман прорезал первый луч солнца, выкатившегося из-за гор. Он засеребрился, преломляясь в бесконечном множестве взвешенных в воздухе капель. Начало нового дня пришло.
У дома меня уже ждали.
Николя выскочил из домика, заслышав гулкий в туманном воздухе стук копыт. За ним медленно вальяжно выплыл из дома агент. Лицо его почему-то было гневно-красным.
Я спешился уже в загоне и скрутил лассо с седла. Кобыл тут же шарахнулась в сторону и забегала по загону, волоча за собой конец веревки. Пока ей предстояло бегать так. Лассо позволит поймать ее вновь.
-Что это?! – в бешенстве гаркнул у меня над ухом агент.
-Это кобыла серой в яблоках масти, - невозмутимо ответил я.
-Неужели вы думаете, что вам удастся впихнуть нам это под видом ТОЙ кобылы?! – казалось, агент распалился не на шутку. Его тройной подбородок возмущенно дрожал, словно желе, которое собираются съесть.
-Нет, ну что вы, - все так же невозмутимо отозвался я.
Я смотрел на Николя. Этот молодой человек разительно отличался от своего агента. В нем было что-то детское, несмотря на возраст и ответственность, которая, по всему видно, лежала у него на плечах. В нем горел огонек веры и доверия, этот огонек был виден. Он все принимал с радостью и сейчас с нескрываемым восхищением смотрел на пойманную мной кобылу. Но я ведь хорошо выбирал.
-Мы все видели! – завопил Михаил Денисович, окончательно выйдя из себя. – Лучшая! Она лучшая и вы это поняли! Вы не поймали ее, решили оставить себе! Мы платим огромные деньги, живем уже черт знает сколько в вашем убогом жилище с вашей блохастой псиной…
Я резко обернулся и в упор посмотрел на агента. Не мальчик я, чтобы позволить так со мной разговаривать.
Но грубость – удел слабых, и я это помнил, поэтому не повысил голос, лишь спокойно и холодно произнес, стараясь, чтобы слова мои не показались угрозой:
-Не стоит на меня орать. И жить вас здесь никто не заставлял.
Я повернулся к Николя и с удивлением заметил, что он покраснел.
-Николя, выбранную вами лошадь нельзя поймать, нельзя лишить ее свободы и увести с планеты. Считайте, как знаете, расценивайте мой поступок как хотите. Я могу привести много аргументов, почему этого делать нельзя, но все это будет ложью. Я могу сказать, что кобыла необходима нам для улучшения характеристик породы. Но я скажу неправду. Я просто не смогу вам объяснить настоящую причину, Николя, но только поверьте мне: дело вовсе не в ее тонких ногах и великолепном генотипе. Просто подождите немного, я устрою вам встречу с той кобылой, и вы поймете, почему я не могу ее поймать.
Николя смотрел на меня. Ребенок исчез. Искорка погасла. Мне стало тоскливо. Он был истинным бизнесменом и не привык, чтобы ему отказывали, отбирая у него из-под носа уже показанную игрушку:
-Деньги? – предложил он.
Я покачал головой.
-Нельзя. Ни за какие деньги мира. И не для себя… Я никогда не уеду с этой планеты, мне не заработать на этой кобыле состояния, она останется здесь. Навсегда.
И по мере моих слов в Николя зажигался огонек. Детский огонек доверия. Он не смирился с тем, что я не продам ему лошадь. Он мог бы просто обратиться к руководству и ему, может быть, поймали бы эту кобылу. Но он поверил, как верит ребенок в сказки. Он вдруг улыбнулся, широко и открыто:
-Я возьму эту. Она прекрасна и будет отличной родоначальницей новой породы. Ведь я так и не сказал: у меня есть прекрасный жеребец, и я хочу вывести новую породу. Но это все банально по сравнению с тем, что вы говорите. Я хочу, чтобы вы показали мне мою, да-да, мою, найденную мною из тысяч кобылу вблизи, я уверен, вы правы, но вы обещали мне показать ее. Вы объездите мою новую лошадь?
Я не стал задавать вопрос: зачем, ведь для производительницы породы не нужно быть верховым животным. Но я ничего не спросил. Я просто не мог поверить своему счастью, не мог поверить в то, что мальчик меня поймет.
-Конечно, Николя, я с радостью объезжу эту кобылу.
За моей спиной то ли обижено, то ли рассержено сопел агент. Лошадь стояла в загоне, нервно прядая ушами.
-Как вы ее назовете? – спросил я, не обращая на недовольного агента никакого внимания.
Николя задумчиво постучал пальцами по деревянному бревну загона:
-Не знаю. Может, вы подскажете, ведь вы живете среди лошадей и разбираетесь в них куда лучше меня.
Уши мне резануло протяжное ржание, полное тоски и боли. Лошадь вновь заметалась по загону, шарахаясь из угла в угол.
Ты успокоишься, - подумал я. – Обязательно.
-Назовете ее Тоска, - предложил я.
-Это не имя для хорошей лошади, - весьма злобно огрызнулся агент. –Вы хотите, чтобы кобыла с таким убогим именем стала родоначальницей нового звездного рода?
Я пропустил его заявление мимо ушей.
-Тоска для нее в самый раз, - проговорил я, глядя, как мечется кобыла по загону.
-Пусть будет Тоска, - согласился Николя. – Объездим ее?
Он уже направился ко входу в загон, когда я поймал его за рукав.
-Не сейчас, Николя. Дайте ей время успокоиться. Завтра.
Он посмотрел на меня и поверил, что я знаю, как.
За спиной мой с откровенной злобой мялся агент, бросая в мою сторону недобрые взгляды, а где-то по склону холма брела серая в яблоках кобыла, и имя ей было Тоска. Тоска этого мира.

17.08.03