сто 76

Дом этот, совсем худой, шириной всего лишь в одно окно да кусок неровной стены, высотой в вереницу всегда чистых стекол и пестрых мозаик, был зажат меж зеленым каменным толстяком, обитателем коего был почтенный хозяин прянично-карамельной лавки, и редким в наших краях домом деревянным, что хранил еженощно сон своей хозяйки, сон на редкость неспокойный, порывающийся порой ночью Перерождественской или ночью Откровений улизнуть в трубу - полетать над городом - хранил меж стен, увешанных деревянными марионетками и деревянными же иллюстрациями к еще ненаписанным книгам (столярных дел мастерица – родительница и обитательница этого дома - выстругавшая, вырезавшая, вылепившая из уснувших дубов и сосен всё это кукольно-околдованное богатство, суждено которому было замереть до поры до времени в ожидании представлений и фантазий, любила прохаживаться вдоль поскрипывающих стен своего дома со сценариями будущих спектаклей, с черновиками книг – всё это однажды подсмотрели мальчишки, забравшиеся «узнать, правда ли там есть ожившая принцесса с ватными щеками»).
Дом этот был выше почти всех своих собратьев (со-сестер, со-дедушек и бабушек – одна из каменных прабабушек была настолько стара, что помнила еще стародалекие времена, когда люди выражались только знаками, позже язык тот был почти забыт, и говорили после на нем только немые) – разве что Праздничная башня была повыше окна на два (именно из этих окон прыгали на раскинувшиеся поверх снега огромные белые пуховые подушки разгоряченные брусничным глинтвейном обитатели нашего города), да башня Детская, состоявшая из одних верхних этажей, мягко, неспешно и уверенно раскачивающихся на крепких каменных ногах (когда потоки ветра были особенно многолюдны) выросла в свое время много выше всех прочих зданий - в городе бытовало (жило-было) мнение, что дети - прибегающие каждое утро в башню за пирожками знаний и картинками впечатлений - должны видеть растущий мир, не только играя надоедливыми земными мелочами, но и рассматривая перспективу, панораму главного, бесконечного, небесного (к детям частенько на воздушном шаре – прирученном, связанным поводком каната – поднимались старики, и, похоже, вздыхалось им на высоте детства чуть легче, чуть свободнее...)

...И дом этот, и соседей его, и городские башни, площади, леса – всё-всё я вылепил из глины, теперь окрашиваю яркой, спокойной, иногда поблекшей краской – придумываю, мечтаю, вспоминаю - как мальчишки забираются в деревянный дом узнать, чем закончится повесть о путешествии Принцессы, как с Праздничной башни прыгают молодожены, как из дома – совсем худого и даже, кажется, простуженного выходит молодой человек, он очень похож на меня, под руку с ним…
У меня ж под рукой лишь шумный ветер да глиняный, игрушечный город, я фантазирую – на крыше башни детства это делать так легко.

Молодой человек вращает узор медного ключа в секрете замочной скважины, боковым, а точнее, верхним зрением видит, как на него немного грустно, с ожиданием смотрят все выстроившиеся друг над другом семь окон, чувствует, как нежно и немного устало его левой ладони касаются пальцы девушки. Он опускает ключ в глубокий теплый карман – там лежит что-то мягкое, немного шершавое. Кусочек глины. Это еще откуда?..