Волшебник, который никому не нужен

Он тяжело вздохнул и захлопнул фолиант. Мелкое облачко пыли заставило его чихнуть – крепко и от души.
Чертова пыль!
Время текло брызжущим оловом рассвета за окном.
Он с волнением прошелся по комнатам, проверил мелки и губки.
В восемь он сел на ступеньки.
Ждать.
Учеников.
Какая-то птица насмешливо кричала над головой.
"Ни-ни-ни! – верещала она высоким голосом. – Ни-ни-когда!"
Он пожалел, что под рукой нет ни одной шишки - запустить в мерзавку.
Неподвижной восковой статуей он застыл на ступенях, и только глаза под тяжелыми веками обшаривали от правого угла зрения к левому.
Он построил школу. Он пригласил управителей города, напился с болтливыми купцами, он сделал все! Не хватало только одного. Детей.
Учеников.
Чтобы пришли и сели на мягкие багдадские ковры и смотрели восхищенными глазами, как он зажигает злые шары полуночного света и завивает юркие ленты заклинаний…
Они бы запоминали. Пробовали бы сами, осекаясь на простейших словах и действиях.
Учились.
А он бы отпустил себе бороду подлинней и пустил веселые морщинки у глаз. И заставлял бы провинившихся превращаться в косуль – щипать зеленую нежную траву, ощущая, какова она – хрупкость беззащитности…
Он предусмотрел все. Кроме одного.
Одного.
Дети не умели колдовать.
Ни искры чуда, которое вырастает бутоном тюльпана из чудес, ни капли прозрачной прохлады чудес, из которых дом, построенный из песка и тумана, превращается в чудо.
Детей не было, и они не хотели идти.
Они занимались своими игрушками, тряпичными куклами, деревянными саблями и веселыми свиристелками, вводящими в заблуждение крикливых диких селезней. Им было хорошо.
А он оказался ненужным.
Он и его школа.
Цветные мелки в пустых классах, стекла, выплавленные из трепетных крылышек бабочек, в окнах, сонная податливость огромных подушек, на которых хорошо засыпать, свернувшись сверчком-калачиком.
Время растеклось пылающим закатом в истоме сумерек. Только когда стемнело до последних звезд на безоблачном мечтательном небе, он потянулся, превращаясь из восковой неподвижной статуи в обычного, нет, обыкновенного волшебника, который…
Никому.
Не был нужен.
Он превратился в коршуна и улетел. А куда – не сказал даже венчикам одуряюще пахнущей матеолы, посаженной под подоконниками.
Утром он вернулся. И обнаружил ребенка, который спал, завернувшись в лучший ковер, расшитый прелестными пери.
Этот ребенок тоже не умел колдовать. Но у него не было дома. И ему захочется есть, когда он проснется. Потому что он всегда голоден.
Я накормлю его, - решил волшебник. – И может быть, он научит меня играть в их лоскутные куклы и деревянные мечи, и корявые палки, изображающие лук.
Я знаю только настоящее.
Дети умеют быть понарошку.
Так решил волшебник и немного повеселел. И превратил камень у дороги в магнолию.