Пролог

«Я крашу губы гуталином,
Я обожаю черный цвет.
И мой герой, он соткан весь
Из тонких запахов конфет…»
«Агата Кристи», «Опиум для никого»


Небо пылало. В небе рвались ракеты, с ревом проносились самолеты, стрекотали жирные стрекозы геликоптеров. То и дело одну из машин сбивали, она вспыхивала и еще несколько секунд продолжала полет - огненный шар, оставляющий за собой дымный шлейф, - а затем осыпалась вниз, горящими кусками конструкции. Небо было затянуто огнем, дымом и ревущей сталью, в небе было жарко и тесно, словно в аду.
А под небом, в эпицентре побоища, стоял Дворец. Нет, не стоял - ворочался, сражаясь, словно бы отряхивая с себя наглых насекомых, отмахиваясь от сыпавшихся на него со всех сторон укусов. Его орудийные башни вращались, выплевывая залпы, из потайных шахт в небо, визжа, взвивались ракеты, взлетная палуба Дворца перемещалась вдоль аэрогалереи, опираясь на ряды гидроцилиндров, словно гигантская сороконожка. У кромки палубы то и дело мелькали самолеты - в основном взлетающие. Их возвращения уже никто и не ждал...
Дворец сражался, словно раненый титан, со всех сторон атакуемый хищными птицами и насекомыми, озверевшими от крови грызунами и паразитами. Его атаковали с воздуха, по земле и из-под земли. Бесконечные полчища пехотинцев, словно орды крыс, текли и текли к стенам Дворца. Пулеметные очереди и орудийные залпы косили их сотнями, их рвало в клочья на минных полях, они гибли, запутавшись в ловушках из колючей проволоки, но снова и снова рвались вперед, скользя по земле, липкой от крови павших.
Штурм продолжался уже более трех часов, и тела погибших стали препятствовать продвижению живых. В горячке битвы кому-то в голову пришла идиотская идея - сжечь трупы, облив их напалмом. Пилот штурмовика, которому отдали такой приказ, в наступающих сумерках не смог отличить мертвых от живых, залегших под шквальным огнем, и первое бомбометание произвел по своим же, еще живым солдатам. Свою ошибку он понял только после того, как зашел на цель во второй раз и увидел живые факела, мечущиеся среди пламени. Пилот оказался гуманистом и, пожалев своих товарищей, расстрелял их кассетными снарядами.
Из-под земли, с разных сторон, целая армия саперов вела подкопы под Дворец. Гигантские металлические кроты непрерывно грызли грунт и подземные коммуникации, ведущие ко Дворцу, вот уже несколько часов подряд. Если один из них натыкался на мину или защитники Дворца взрывали тоннель, по которому полз металлический монстр, поврежденную машину тут же оттаскивали, закапывали в стену, а на смену ей приходило новое чудовище.
Дворец был обречен. Наступающие знали об этом и потому все усиливали натиск, ожидая падения Дворца каждую минуту. И обороняющиеся тоже знали об этом, знали, что пощады им не будет - и дрались с отчаянием обреченных.
Дворец был центром огромного звездного мира, резиденцией звездных монархов, правивших системой звезды Дары, в которую входило двенадцать населенных миров. Величественный, белоснежный, увенчанный каскадом куполов, некогда он плыл в утренней дымке, возвышаясь над столицей метрополии - планеты Кшатры. Дворец окружали три уровня, три кольца сооружений - парковый комплекс, храмовый и комплекс Королевского Университета. Теперь столица Империи была разрушена и представляла собой бесконечную гряду бетонных обломков. Два кольца обгорелых развалин окружали Дворец, там, где некогда высились храмы и университетские корпуса. Третье, парковое кольцо выглядело еще более жутко - обгорелые стволы деревьев и обезглавленные, закопченные статуи являли собой зрелище варварской первобытной расправы - «Пал, пал Вавилон!».
А в самой сердцевине Дворца, под защитой надземных бастионов и подземных уровней, в низких и темных залах имперской канцелярии располагалось бомбоубежище для властителей Империи. Здесь, в одной из комнат, за длинным черным столом из тяжелого дерева, собралась вся Королевская Семья - Император Аэр Дэн III, императрица Агава и пять инфантов - принцев и принцесс. Звуки битвы сюда не долетали, однако отчетливо ощущалась вибрация от взрывов, то и дело свет маленьких лампочек, вмонтированных в потолок, начинал мигать, оповещая о перегрузке силовых линий. Дыхание битвы чувствовалось и здесь. За столом царило тягостное молчание.
Ни сам Император, ни кто-либо из членов Семьи не принимал решения о начале битвы. Они лишь спустились в бункер, услышав сигнал воздушной тревоги. Император даже не принимал решения и о начале войны с повстанцами. Более того, скажи ему кто-нибудь неделю назад, когда все это началось, что мятеж уголовников на Гвидо обернется крушением Империи, Его Величество Аэр III просто не поверил бы - настолько абсурдной тогда казалась ему подобная мысль. Но вот колониальный корпус Гвидо уничтожен, имперский космический флот рассеян в пространстве, а последние преданные короне войска защищают Дворец, безо всякой надежды остаться в живых. Заранее приговоренные к смерти, имперские войска сами бросились в бой, не желая принимать гибель из рук палачей. И вот уже над Дворцом грохочет последняя битва Империи Дэнов. Все происходящее, безо всякой натяжки, более походило на кошмарный сон, чем на реальность, и Император уже оставил попытки постичь - почему все произошло так быстро?
Он попытался отдать приказ прекратить сопротивление, но генерал имперских гвардейцев, услышав об этом, лишь покачал головой:
- Теперь даже сам Господь Бог не сможет остановить Ваших солдат, Ваше Величество.
Император только вздохнул. У него не было ни малейшего сомнения в том, на кого возложат ответственность за эту бойню. Вот уже четыре часа члены Королевской Семьи находились в бункере, едва перебросившись несколькими фразами за все это время. Неминуемость близкой смерти отчетливо ощущалась ими и, придавленные этим тягостным чувством, члены Семьи угрюмо молчали.
Его Величество встал, сделал несколько шагов за спиной у своей жены и вдруг грустно улыбнулся:
- За последние несколько дней, мы провели все вместе больше времени, чем за последние несколько лет, - сказал он.
- Да! - кивнул головой принц Уир - средний из троих сыновей Императора, двадцатипятилетний франт. Остальные промолчали. И тогда Уир, исполнявший в Семье роль этакого испорченного ребенка - мота, хулигана и ловеласа, прищелкнул пальцами: - Действительно, господа! Их Величество совершенно справедливо заметили - в кои-то веки мы собрались все вместе, за одним столом! Так не откупорить ли нам бутылочку шампанского, по такому поводу, а?! Что скажете?!
Предложение не вызвало никакого энтузиазма, как, впрочем, никакое предложение не вызывает энтузиазма у приговоренных к смерти, кроме предложения остаться в живых. Среди сидящих за столом произошло едва заметное движение, и не более того. Император, тем не менее, сына поддержал:
- А что, хорошая мысль! Неси бутылку, Уир.
Принц легко и изящно, словно на обычной вечеринке, вскочил с кресла, быстрым шагом прошел в смежное помещение и вскоре вернулся, неся в одной руке бутылку шампанского, а в другой целых пять бокалов, зажатых между пальцами.
- Хэд, старина! - обратился принц Уир к младшему брату, - Принеси-ка, будь добр, еще два бокала!
Младший из принцев, угрюмо сидевший до этого у дальнего конца стола, скрестив руки на груди, с каменным лицом поднялся, прошел в соседнюю комнату, принес оттуда бокалы и поставил их на стол, опять-таки, в стороне от родственников. Этого, казалось, никто не заметил, члены Семьи старательно отводили глаза от младшего принца. Хэд скорчил гримаску и снова сел на свое место, вновь крестообразно складывая руки перед собой. Самая младшая в Семье - принцесса Кунди, молча переставила бокалы поближе к голове стола, а принц Уир, эффектно выстрелив пробкой, стал разливать в них вино.
Средний из принцев вино разливал сноровисто и элегантно, как заправский кутила, при этом и вид имея вполне беспечный. Пусть даже и напускная, беспечность принца, похоже, повлияла и на остальных членов Семьи.
- Чувствуется обширная практика, - наблюдая за братом, заметил старший принц - Оун, наследник престола, ученый, литератор и философ, тридцатилетний зануда и образцовый семьянин.
- Не стану отрицать! - слегка поклонившись брату, ответил Уир, затем поднял наполненный бокал и обернулся к отцу:
- С Вашего позволения, Ваше Величество, на правах самого грамотного распутника среди присутствующих...
- Ой, как мы о себе думаем! - вставила шпильку принцесса Кшати, старшая из сестер.
- ...Да, смею думать, да! - поклонился Уир теперь уже сестре, - на правах распутника и гуляки, позвольте мне произнести тост!
- Валяй! - согласился Император, принимая бокал из рук супруги. Члены Семьи теперь уже стояли, придвинувшись к отцу, держа бокалы в руках, этакой плотной группкой, один лишь принц Хэд оставался сидеть в стороне. Затем он встал, приблизился к родственникам, взял со стола последний наполненный бокал, но остался стоять все же чуть поодаль от остальных.
- Итак! - поднял свой бокал принц Уир. - Я поднимаю эту чашу за великую и прекрасную, счастливую и беспечную Империю Двенадцати Миров, Империю Дэнов, созданную моими остроумными предками! Я пью за тот мир, в котором я родился и пережил самые прекрасные минуты своей жизни!..
Речь принца Уира звучала, и пафосно, и дурашливо одновременно. Но, не смотря на дурашливый тон, все присутствующие почувствовали - настал момент прощания. Не смотря на всю внешнюю несерьезность принца, все понимали - он прощается с Империей, с Семьей, со своей жизнью, в конце концов. Игривый тон приняли, то ли из врожденного мужества королей, то ли от привычки сохранять хорошую мину при плохой игре, на лицах присутствующих даже появились улыбки.
- Я пью за мир, где я был обласкан вниманием прелестных дев!.. - продолжал витийствовать Уир.
- ...Многих прелестных дев! - вставила принцесса Кунди, семнадцатилетняя девушка, уже расцветающая фамильной красотой и исполненная подростковой сексуальной озабоченности.
- ...Весьма многих прелестных дев! - подхватил за сестрой принц. - За мир, где я дрался на ринге, как гладиатор, гонял на самых лучших во вселенной автомобилях и истребителях, пил лучшее на свете вино из королевских подвалов! Где мне рукоплескали толпы подданных моего несравненного папа, а визжащие от восторга гимназистки штабелями валились к моим ногам, от одного моего прикосновения!
- Ну, навертел! - улыбаясь, проворчал Император.
- Выпьем за Империю, ее Великих Создателей, Мудрых Правителей, каких на этой планете уже не будет никогда! - воскликнул принц, и его голос на последних словах, таки взвизгнул истеричным фальцетом. На секунду все умолкли, отпили, по глотку, из бокалов, а затем принцесса Кшати, молодая светская львица двадцати восьми лет от роду и, по совместительству, - офицер Дворцовой Стражи, негромко произнесла:
- Это была твоя лучшая речь, братец.
- Да! - дурашливо кивнул Уир и одним глотком опустошил свой бокал.
- Да, - эхом отозвался Император, - жаль... Жаль всего того, что создавалось годами, что годами - столетиями, а теперь, в одночасье, рассыпалось во прах, к чертовой матери!
Императрица бросила на супруга укоризненный взгляд, словно бы внешние приличия теперь имели хоть какое-то значение, но промолчала.
- Ну, что, что было не так?! - с какой-то натугой выговорил Император. - Мы несли свет просвещения колониальным мирам, мы считали это своим долгом! И что?! Они отбросили весь блок гуманитарных дисциплин - социологию, психологию, искусства, философию и даже религию, - просто вышвырнули на помойку, но воспользовались технологиями, что мы им дали! И вот - вуаля! - Империя повержена в прах! - едва ли не вскрикнул Его Величество. На мгновение его лицо исказила гримаса боли, но Аэр III тут же улыбнулся: - Нет, что не говорите, а технический прогресс человечеству вреден.
- За дремучее невежество первобытных предков! - театрально вскинул пустой бокал принц Уир.
- За невежество, которое порождает Веру, - совершенно серьезно произнес принц Оун и отхлебнул из своего бокала. Лицо наследника сделалось жестким. Оуну, пожалуй, было тяжелее всех. Его жена, княгиня Ильзе, с двухлетним сыном находились в круизе по Средним мирам, когда начался бунт на Гвидо. Уже на следующий после этого день, связь с ними прервалась, и принц теперь ничего не знал о судьбе своих самых близких людей.
- А с какой жаждой, с каким неистовством они уничтожают наш мир! - словно и не слыша сыновей, проговорил Император. - Какая неудержимая, кипучая энергия! И все, что мы можем противопоставить ей - сдержанность и исторический опыт аристократии. Примерно то же самое, что закрываться от цунами зонтиком!
- Невежество всегда энергичней и решительней опыта, - пожал плечами Оун и повторил: - Невежество порождает Веру. В данном случае - веру в справедливость своей борьбы и бесчестие Династии. А вера придает силы. Мы просто не смогли вовремя переключить эту веру на себя или хоть на что-то еще, постороннее. И она обратилась против нас.
- Все равно, мы им проигрываем в энергетике, - упрямо, словно мальчишка, мотнул головой Император. - Мы несем в своих генах нашу аристократическую сдержанность, мнительность, нерешительность. А у них ничего этого нет - они девственно чисты. Наш род слишком долго не знал притока свежей крови. Вот в чем главная причина нашего поражения!
- О-о-о, я знал! - с каким-то истеричным упоением протянул Уир. - Я чувствовал, что нашу кровь нужно разбавить! Не даром меня все время тянуло на официанток и стюардесс!..
- Братец, ты переходишь границы! - резко оборвала его принцесса Кшати.
- Да?! – с деланным недоумением проговорил принц, стал разворачиваться к сестре, уперся взглядом в своего брата Хэда и осекся. Младший брат стоял в стороне от Семьи, скрестив руки на груди и буравя Уира взглядом исподлобья. Средний из принцев опустил глаза, тряхнул головой и глухо произнес: - Прости, папа.
Затем бросил короткий косой взгляд на младшего брата и проговорил:
- Прости, Хэд.
Повисла неловкая тишина. Принц Хэд, младший из сыновей Императора, не был полноправным членом Семьи, не имел права наследовать престол, не получил положенного принцу воспитания и образования. Да и сам титул принца достался Хэду в результате шумного скандала в прессе и решения суда, всего несколько лет назад. Хэд был незаконнорожденным - плодом преступной любви Императора, тогда еще принца Аэра и журналистки Эммы Слотсби. Проживая во Дворце и имея формальный статус принца, Хэд так и не стал своим в Семье. Да и не мог им стать, поскольку в среде аристократов господствовало негласное правило - высокородным нельзя стать, им нужно родиться. А Хэд родился простолюдином.
- Браво, господа! - в полной тишине воскликнул Хэд и трижды демонстративно хлопнул в ладоши. – Какой великолепный, трогательный спектакль! Возможно, я многого не знаю и не понимаю в ваших аристократических ужимках, но я четко вижу одно - вы уже сдались и готовы умереть, как бы красиво вы это не преподносили. «Ах, мы слабы! Ах, нам нечего противопоставить простолюдинам! Ах, невежество более энергично!» - кривляясь и вскидывая руки, проговорил принц. – Вы даже не попытались напрячься, поискать в себе хоть какие-то резервы энергии, Веры, о которой Оун говорил! Вы все видели, все знаете, и вам все надоело, а значит, ваше время прошло! Вы уже умерли, потому что не боретесь за жизнь! А я хочу жить! Жить, и иметь хотя бы призрачный шанс когда-нибудь отомстить своим врагам! Перевешать их на фонарных столбах! И мне глубоко наплевать, что об этом скажет ваша аристократическая сдержанность и религия всепрощения! Религия – не Вера. Веры, как вы сами здесь признались, у вас давно нет…

К Дворцу прибыла штурмовая десантная бригада, в полном составе перешедшая на сторону восставших. Элитная часть, укомплектованная отборными головорезами, имеющими опыт боевых действий в колониальных мирах. Десантники высадились на одну из башен Дворца и, неся огромные потери, ворвались внутрь. Гранатометным огнем десантники смели практически целый уровень в башне, вместе с его защитниками. Оборона Дворца была прорвана.
В образовавшуюся брешь хлынул поток атакующих войск. И хотя система обороны Дворца сражалась с ними даже без участия людей, - расстреливая из замаскированных пулеметов, взрывая мины-ловушки, обрушивая плиты перекрытий и разя электрическим током через металлические предметы и мокрые полы, - поток штурмовиков растекался по внутренностям Дворца все дальше и дальше.
Саперам из-под земли удалось добраться до одного из энергоблоков Дворца и взорвать его. Захваченная врагом башня погрузилась во тьму, залпы дворцовых орудий смолкли, а еще через полчаса Дворец пал. Лишь появление в здании представителя командования восставших, да толстые двери имперской канцелярии, задержавшие продвижение штурмовиков, предотвратили мгновенную расправу над Королевской Семьей.

Экран интеркома ожил, и на нем появилось лицо почтенного старца Уга - учителя и личного референта Императора.
- Ваше Величество, за дверями имперской канцелярии представители командования повстанцев, которые требуют впустить их, - сообщил Уг Императору.
- Что ж, впустите их, - распорядился Аэр Дэн III и одернул сюртук. Интерком погас. Несколько томительных секунд в комнате стояла абсолютная тишина. Затем тяжелая металлическая дверь бесшумно начала открываться. В открывшийся проем первым вошел совершенно бесстрастный личный референт Императора и безжизненным голосом доложил:
- Делегация повстанцев, Ваше Величество.
Следом за ним неуверенно, чуть ли не крадучись, в комнату вошел коротышка, в форме лейтенанта десантных войск Империи, и остановился, набычившись, по другую, от Императора, сторону стола. За лейтенантом в комнату вступили несколько солдат, держащих автоматы наперевес, и худой желчный тип, в кожаном плаще.
- Итак, лейтенант, - скрестив руки на груди, произнес Император, - я вас слушаю.
Секунду, побагровев лицом, лейтенант молчал, а затем выдавил из себя, набычась больше прежнего:
- Вы больше не хозяин положения!
- Это как понимать? - с легкой усмешкой спросил Его Величество. - Я низложен? Свергнут? Должен подписать манифест об отречении от престола?
- Вы арестованы, - по-прежнему глядя исподлобья, проговорил лейтенант. - Вы все здесь арестованы. И мы вас будем судить. Судом военного трибунала.
- Ему с трудом даются длинные фразы, - озабоченно произнес принц Уир, поглядывая то на лейтенанта, то на членов Семьи.
- Меня нельзя судить судом военного трибунала, - подала голос и принцесса Кунди. - Я не военнообязанная.
- Интересно, а хоть один юрист будет в составе вашего трибунала? – поинтересовался наследник престола, принц Оун.
- Не беспокойтесь, - презрительно кривя губы и, словно сплевывая слова, ответил лейтенант, - будут там и юристы. И вы их всех увидите.

Лейтенант, конечно, обманул. Членов семьи по одному вывели из канцелярии, а далее, в сопровождении трех-четырех десантников, развели по разным комнатам подземных уровней. Это были глухие помещения - складские или технологические, безо всяких удобств, с голыми стенами и одним единственным входом. Принцу Оуну, например, досталось помещение кладовой для белья, где на полу были разбросаны истоптанные тяжелыми ботинками полотенца и простыни, а принцу Хэду вообще - выключенная холодильная камера, с лужицами растаявшего льда и стойким запахом сырого мяса. У дверей каждой комнаты лейтенант поставил по двое вооруженных десантников для охраны и, ухмыльнувшись, покинул своих пленников. Примерно через час тот же лейтенант пришел за Императором и, отперев дверь, коротко бросил:
- Следуйте за мной!
Все те же десантники с лейтенантом препроводили Его Величество в столовую одного из подвальных уровней. Помещение было освобождено от мебели, большая часть фонарей освещения не работала, лишь у дальней от входа стены стоял двухтумбовый стол с настольной лампой. Конвой препроводил Императора к столу, где ему и предложили присесть на пластиковый столовский стул. За столом сидели трое, одного из которых, - желчного типа в кожаном плаще, - Его Величество уже видел в своей канцелярии. Еще двое – бордовомордый тип в форме майора интендантской службы и дородный толстяк в штатском, Аэру не были знакомы, но одного взгляда на эту троицу было достаточно, чтобы понять - никто из них юристом не является.
Прочистив горло и коснувшись благородной седины в волосах, толстяк торжественным голосом произнес:
- Гражданин Дэн Аэр! Судом военного трибунала восставшего против вашего ига народа, вы обвиняетесь в организации тоталитарного, антидемократического режима управления государством!
Его Величество, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула и, не торопясь, менторским тоном начал излагать:
- Во-первых, почтенный, если это суд, то я хотел бы иметь адвоката, хотя бы какого-нибудь. А вообще-то, мне бы хотелось, чтобы мои интересы защищал высокочтимый Арчибальд Гири, Почетный председатель Коллегии Адвокатов Кшатры. Однако, как я подозреваю, участие адвоката в этом, с позволения сказать, процессе, не входило в ваши планы с самого начала, а высокочтимый Арчибальд, скорее всего, уже болтается на каком-нибудь фонарном столбе.
- Во-вторых, будучи Верховным главнокомандующим вооруженными силами Империи, я, конечно, подлежу юрисдикции военного трибунала, но рассматривать мое дело, в соответствии с моим рангом, должны лица генеральского, как минимум, состава. Так что любое решение вашего суда юридической силы иметь не будет.
- В-третьих, в действующем уголовном кодексе не обозначено такого преступления, как организация какого-то там режима. Если я не прав - покажите мне соответствующую норму в законодательстве. Если же вы, в мою честь, собираетесь изменить действующий уголовный кодекс, то для этого, по Конституции, необходимо собрать Имперское Законодательное Собрание и принять изменения не менее чем тремя четвертями голосов. А затем еще парламент каждого из колониальных миров должен будет ратифицировать эту норму, чтобы она вступила в действие. То есть, вы мне инкриминируете деяние, которое юридически преступлением не является.
- В четвертых, даже если вы будете упорствовать и попытаетесь обвинить меня в этом несуществующем преступлении, вам необходимо будет каким-то образом доказать мою вину, подтвердить обвинение вещественными доказательствами и показаниями свидетелей. Я не вижу ни вещественных доказательств, ни свидетелей, пока.
- И последнее. Если вы собираетесь доказывать, что я что-либо нарушил, вам необходимо сформулировать саму норму - что же именно я нарушил и почему это действие является преступлением? Не могли бы вы уточнить, для начала, что значит «тоталитарный» и «антидемократический», в вашем понимании?
Речь Императора на его судей произвела впечатление неизгладимое. На некоторое время они просто онемели, разинув рты и тупо уставившись на монарха. Затем, стряхнув с себя оцепенение, толстяк снова начал прочищать горло, майор потряс головой, словно приходя в себя от хорошего удара в челюсть, а желчный несколько раз открывал, было, рот, чтобы сказать что-то, но так и не высказался. Наконец, прокашлявшись, заговорил толстяк:
- Ну, вы, это... не надо тут... вот это вот!..
- Да!.. - вставил желчный и снова похлопал ртом, собираясь что-то добавить, но опять промолчал.
- Извините, не понял, - усмехнулся Император. - Не могли бы вы яснее формулировать ваши мысли?
И тут желчного, наконец, прорвало. Он вскочил, набрал в грудь воздуха и не закричал -истерично завопил:
- Сотни тысяч патриотов были брошены Вашим преступным режимом в застенки Вашей проклятой Империи и скончались там, от побоев и болезней! Миллиарды золотых динаров были потрачены на содержание ВАШЕГО! - желчный, до этого державший руки по швам вдруг выбросил вперед указующий перст, словно нанося Аэру отчаянный и бессмысленный удар в лицо: - ВАШЕГО двора и пропаганду «просвещенного монархизма»! - последние слова желчный прямо-таки провизжал, привстав на цыпочки. - Во всех, во всех Двенадцати Мирах, в то время, как дети на отдаленных планетах умирали от голода! Ваши войска находились в каждом из колониальных миров и бдительно следили за тем, чтобы национально-освободительное движение ни в коем случае не подняло головы! Вот все ваши преступления! - задыхаясь, выпалил желчный тип.
- Да! - поддержал его майор и даже пристукнул кулаком по столу, в подтверждение слова «Да!».
Толстяк снова начал прочищать горло.
- Ну, положим, следили они не так уж и бдительно, раз вы здесь, - криво усмехнулся Император. - А кроме того, ваша фраза на счет «национально-освободительных» движений вообще лишена всякого смысла, поскольку население всех Двенадцати Миров - однородно по национальному составу. Но если уж вы мне выдвигаете обвинения, то неплохо бы их подкрепить фактами. А факты, господа, таковы, - сказал Император и, устроившись поудобнее на стуле, принялся загибать пальцы: - Содержание королевского двора обходилось гражданам метрополии, - подчеркиваю - исключительно метрополии, - в ноль целых, девять десятых процента национального дохода. В течение двухсот лет правления династии Дэнов, четырежды проводился всепланетный референдум, на который выносился вопрос о трансформации института монархии и распределении расходов, по содержанию двора, между метрополией и колониальными мирами. И все четыре раза народ Кшатры, подавляющим большинством голосов, оставлял монархию на своем, так сказать, содержании. Так что существование двора никоим образом никогда не отражалось на благосостоянии колониальных миров. Это раз, - сказал Император и загнул мизинец на левой руке.
- Теперь о колониальных войсках. Как вам должно быть известно из школьного курса истории, колониальные миры в начале своего освоения, представляли собой земной Дикий Запад, времен «золотой лихорадки». Абсолютно любой человек мог получить лицензию старателя и отправиться в любой из миров, добывать полезные ископаемые. На заре колонизации, там процветали проституция, грабежи, торговля наркотиками и живым товаром, элементарное пиратство. Целые поселки неоднократно гибли от недостатка воздуха под куполами, метеоритных бомбардировок и жесткого излучения. Имперские войска в колониальные миры вводились для поддержания там элементарного порядка, контроля норм строительства защитных куполов и систем вентиляции, развертывания полевых госпиталей, как для нужд вооруженных сил, так и для нужд гражданского населения. Если мне не изменяет память, в первые же годы после введения войск, смертность в колониальных мирах сократилась в два-три раза, и в полтора раза возросла рождаемость. От себя добавлю, что какое-либо развитие колониальных миров без имперских гарнизонов, мне представляется маловероятным. Это два, - сказал Император и загнул безымянный палец.
- Далее, в тюрьмах и на каторжных работах в исправительных учреждениях, всех двенадцати миров, в прошлом году, согласно справке исправительного департамента, находилось около пяти миллионов человек. Смертность среди заключенных, согласно той же справке, составила менее одного процента, или около сорока тысяч человек. Даже если допустить, что никто из них не умер естественной смертью, не отбывал наказание за уголовные преступления, и все они, как вы говорите, были патриотами, то «сотен тысяч» все равно не получается. В крайнем случае - «десятки тысяч». А это, согласитесь, существенная разница. Это - три, - и Император загнул средний палец на левой руке.
- Теперь, что касается голода и детской смертности в колониальных мирах, - продолжал Его Величество. - Действительно, на протяжении последних десяти-пятнадцати лет, в ряде старательских артелей наблюдается недостаток продовольствия и повышенная детская смертность. По каким причинам? В первую очередь из-за того, что старатели отказываются создавать структуры местного самоуправления и ожидают организации снабжения своих артелей от имперских чиновников. Хотя Кодекс Свободных Старателей ничего подобного не оговаривает. Там сказано просто - решил разрабатывать месторождение на свой страх и риск, без имперской лицензии и уплаты налогов - сам обеспечивай свою безопасность. А что до детской смертности, то она возросла не от голода, в первую очередь, а за счет антисанитарии и распространения опасных инфекций в старательских артелях. И Империя только в прошлом году потратила более двух миллиардов золотых динаров на вакцинацию свободных старателей и их семей, хотя и не обязана была этого делать по Кодексу. Это четыре, - загнул Император указательный палец и вздохнул.
«Судьи» молчали, переглядывались и неловко ерзали на своих стульях. Император, который вдруг почувствовал неимоверную усталость, снова вздохнул и произнес:
- Что ж, граждане судьи, если вам нечего больше мне сказать, почему бы вам не прекратить этот дешевый балаган?

Императрица Агава держалась очень сдержанно, на предложенный ей стул садиться не захотела и стоя перед тройкой «судей», держа спину прямо, заговорила, прежде, чем кто-то из них произнес хоть слово:
- Я приму любой приговор, в отношении себя самой, без обсуждения. Но я прошу ваш суд учесть, что мои дети - принцы Оун и Уир, Их Высочества Кшати и Кунди, - никогда не принимали никаких государственных решений и даже не могли, пока еще, занимать трон - никому из них еще не исполнилось сорока лет.
Пряча от Императрицы глаза и теребя в руках карандаш, председательствующий толстяк пробормотал:
- Суд учтет Ваше пожелание...
Императрица развернулась и пошла к выходу из столовой в полной тишине. В глазах ее стояли слезы.

Наследник, принц Оун вообще не проронил ни слова, пока проходило «заседание суда», чем несколько озадачил судей. Переглянувшись между собой и пожав плечами, судьи объявили Оуну смертный приговор. И только тогда принц произнес:
- В философии это называется переходом количества в качество. Что же касается меня, то, по-моему, это не качество, а настоящий брак.

Принц Уир, вальяжно раскинувшись на стуле и смахнув со смокинга невидимую пылинку, деланно вздохнул и произнес:
- Итак, начнем. Принц Уир, сволочь и интриган, мот и бабник, довел до самоубийства дюжину почтенных старцев - государственных деятелей, десяток-другой старушек - божьих одуванчиков и утопил в собственной крови где-то так сотню невинных младенцев. Кроме того, он промотал миллиарды и миллиарды государственных динаров, предназначавшихся для строительства приютов обездоленным сиротам, перетрахал всех стюардесс на государственных линиях, всех официанток в метрополии, ну и, заодно, всех, в Империи, бродячих собак, создавая, тем самым, угрозу ужасающей эпидемии! - и обведя обалдевших судей победным взором, спросил: - Ну, что, господа судьи, разве не изрек я очевидную истину? Вам осталось лишь добавить, что за все вышеперечисленное меня надобно покарать чудовищной смертью.
- Вы здесь не паясничайте, - буркнул майор-интендант, отводя глаза.
- Кстати, у вас больная печень, - развернувшись к нему всем корпусом, авторитетно заявил принц. - Мешки под глазами, нездоровый цвет лица - верные признаки. Попробуйте поменьше пить. Не то бутылка убьет вас гораздо раньше, чем угрызения совести.

Принцесса Кшати лишь взглянула на состав суда и, глядя в пространство, гневно отчеканила:
- Я не желаю выслушивать идиотские бредни ватаги клоунов!

Принцесса Кунди, едва присев на стул, подалась вперед, выставляя напоказ неглубокое декольте, и томно прошептала:
- Ах, господа судьи! У меня есть жалоба!
В конец уже одуревшие от общения с Королевской Семьей судьи ошарашено переглянулись. Председатель нервно прокашлялся и сказал:
- Мы слушаем вас.
- Знаете, - стыдливо потупив глазки и теребя складочку на платье, проговорила принцесса, - один из солдат, что стояли у моих дверей, он... мне кажется, он подглядывал за мной, когда я поправляла нижнее белье, - и принцесса окончательно потупилась, а на щечках у нее проступил легкий румянец.
Желчный тип покраснел до корней волос, интендантский майор отвел глаза в сторону и ухмыльнулся, а толстяк, нервно оглядевшись по сторонам, вновь принялся прочищать горло, а затем неуверенно произнес:
- Этого просто не может быть, что Вы рассказываете!..
- Ах, почему же не может?! - капризно надув губки и широко распахнув невинные глаза, обиделась принцесса. Потом, на секунду потупив взор, Кунди стрельнула глазками в председателя, повела плечами, выгнула спину и томно произнесла: - Вы не находите меня привлекательной?
Желчный тип задохнулся от гнева, майор проглотил слюну, а побагровевший председатель вскочил и проорал, выплевывая слова:
- Приговариваетесь!.. К смерти!
Принцесса расхохоталась ему в лицо.

Из столовой членов Семьи вернули назад в их камеры. Процедура «осуждения» всей семьи заняла около двух часов. Затем «судьям» кто-то позвонил. Экран интеркома матово светился, изображения на нем так и не появилось, но толстяк-председательствующий, очевидно, узнал голос. Выгнав товарищей из комнаты, толстяк переговорил со своим таинственным визави, а затем отдал приказ - уничтожить Дэнов. Десантники, охранявшие пленников, одновременно вошли в комнаты, где содержались члены Семьи, и расстреляли их из автоматов.

Услышав глухие отзвуки автоматных очередей, Хэд вздрогнул и почувствовал, как из подмышек, под рубашкой, стекает пот. Двери его импровизированной камеры распахнулись, и в проем шагнул десантник, с автоматом наперевес. Ни секунды не сомневаясь, что сейчас умрет, как зачарованный глядя на солдата, Хэд поднялся ему навстречу и замер - прямой, как натянутая струна, и смертельно бледный.
Несколько томительных мгновений они смотрели друг на друга, с ненавистью и отвращением, - принц-полукровка и рядовой десантник. Затем солдат отвел глаза и сказал:
- Выходите! Суд требует вас...
Еще секунду Хэд не мог понять, что немедленная смерть откладывается. А затем испытал облегчение - «Жив!», - и сразу же за ним навалилась мучительная тяжесть ожидания - «Когда? Долго ли еще?».
Стараясь сохранить на лице спокойствие, принц заложил руки за спину и вышел из комнаты. Его повели по коридору к той самой столовой, где недавно побывали, по очереди, все члены Семьи. Теперь настала и очередь Хэда.
Ему предложили сесть, и Хэд устало опустился на пластиковый стул. Напряжение последних часов вконец его измотало и, не смотря на очевидную перспективу скорой смерти, Хэд с удивлением обнаружил, что глаза его непроизвольно закрываются.
Судьи явно повеселели, стали уверенней в себе и агрессивней. Толстяк, чуть подавшись вперед, обратился к Хэду:
- Ну-с, господин принц, чем вы нас порадуете? Теоретическими выкладками по праву, вынесением собственного приговора, или оскорблениями?
Хэд вяло улыбнулся. Судя по всему, Семья таки достала этих поганых ублюдков. Пустячок, а приятно. Увидев его ухмылку, желчный взвился над столом:
- Ничего здесь смешного нет! Вы, Дэны, считаете, что вам все дозволено, что вы умнее всех! Ничего вам уже не дозволено! Кончилось ваше время!
- Это точно, - продолжая улыбаться, тупо, как автомат кивнул Хэд. - Время Дэнов кончилось.
Судьи, похоже, были озадачены такой реакцией. Они растеряно переглянулись, желчный нервно дернул плечами. В который уже раз, в течение нескольких часов, трибунал сталкивался с чем-то, абсолютно непостижимым для своего воображения. Судьи начинали психовать.
- Вы что, соглашаетесь с судом? - на всякий случай спросил толстяк-председатель.
Хэд, услышав этот вопрос, на какое-то время задумался. Уставившись перед собой невидящими глазами и помолчав несколько секунд, принц тряхнул головой:
- Частично. Да, частично я согласен с трибуналом, как вы себя называете.
- То есть, вы признаете, что правление династии Дэнов было преступным, по отношению к народам Двенадцати Миров?! - не скрывая восторга, спросил Председатель, даже привставая, от радости.
- Правление Дэнов было беспечным, - устало ответил Хэд. - Семья не учитывала, что в обществе возникла прослойка полуобразованных людей, не желающих трудиться и жаждущих власти любой ценой. А с этим надо было считаться.
Председатель сел и опять переглянулся с товарищами. Принц-полукровка судьям был еще менее понятен, чем все остальные члены Семьи, а поскольку был последним из подсудимых, представлялся трибуналу досадной помехой, на пути к завершению благородной миссии. Майор-интендант неопределенно хмыкнул, желчный поджал губы, а Председатель спросил:
- Вы пытаетесь оскорбить суд?
Хэд снова на несколько секунд задумался, что взвинтило судей еще больше. Затем отрицательно покачал головой:
- Нет.
Судьи выдержали паузу, очевидно ожидая какого-то продолжения. Но продолжения не последовало, и Председатель спросил:
- Нет? Нет, и все?
- А чего еще? - пожал плечами Хэд. - Вы спросили, я ответил.
Председатель начал прочищать горло, явно собираясь с мыслями. Затем задал следующий вопрос:
- Вы признаете свое участие в антидемократическом правящем режиме?
- Нет, - снова ответил Хэд, уже не раздумывая.
- Нет?! - опять удивился Председатель. - Почему?
Мысленно Хэд усмехнулся - тупой какой-то суд. Понятно, родственники поиздевались над этими идиотами. Что значит «почему?». Можно подумать, что в этой ситуации, когда причастность к «режиму» гарантирует расстрел, Хэд должен стремиться подчеркнуть эту свою причастность. Что за идиотизм?! Вслух, однако, он сказал другое:
- Я – незаконнорожденный, и свой титул получил в результате судебного разбирательства, из особого манифеста Его Величества. В этом манифесте было оговорено, что, являясь принцем и пользуясь всеми благами жизни во Дворце, я не имею права наследовать престол или заседать в Верхней палате Законодательного Собрания, как любой другой член Семьи. Другими словами, от управления государством меня отстранили. Так что к «режиму» я причастен не был.
- Но Вы признаете свою принадлежность к преступной династии Дэнов?! - взвился желчный.
- Я бы поспорил по поводу формулировки - «преступной династии», но что толку? – пожал плечами Хэд. - Да, признаю. Нельзя же отрицать очевидное. Хотя... В моем единственном документе - свидетельстве о рождении, я указан как Хэд Слотсби, а не Дэн.
Принц замолчал и увидел, что привел суд в полное замешательство. Хотя теперь ему было уже все равно. Больше всего на свете, Хэду теперь хотелось спать. Скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула, совсем, как, недавно, его отец, Хэд прикрыл глаза и подумал: «Все равно... Пусть расстреляют, лишь бы дали поспать». Он почувствовал, что начинает дремать. Сквозь дрему до него долетали обрывки фраз судей, перешептывавшихся за столом:
- …Нет-нет, этого никак не можно... какие варианты?.. думаете, это будет лучше всего?.. да-да, это подойдет...
Услышав, как председатель прокашлялся, Хэд открыл глаза. Судьи смотрели на него с выражениями превосходства и мстительности на лицах. Какой-то холодок пробежал по спине принца, что-то тревожно защемило в груди, и принц, с грустью, подумал: «Ну, вот, поспать, явно не удастся!».
- Встаньте, подсудимый! - властно произнес Председатель и Хэд медленно встал. Ощущение тревоги начало подниматься откуда-то от коленей к горлу, стремительно усиливаясь.
- Суд рассмотрел ваше дело и принял решение! - торжественно объявил Председатель. - Как члену преступной династии, не принимавшему непосредственного участия в преступном правлении Империей, Вам будет сохранена Жизнь... - Председатель сделал трагическую паузу и Хэд с удивлением обнаружил, что эти слова не принесли ему облегчения. А Председатель, насладившись томительной паузой, объявил: - Вы будете подвергнуты наказанию Абста!
Сонливость с принца, словно рукой смахнуло.

Командор Абст был основателем и лидером изуверской секты «Меч Демиурга», уничтоженной Династией около ста пятидесяти лет назад. Извращенческая логика Абста строилась на им же изобретенном постулате о том, что высшей ценностью для человека являете его жизнь, а лишение человека жизни - самым тяжким преступлением. И в сравнении с этими категориями, все остальное теряет всякое значение. Соответственно, Абст объявил дозволенными любые истязания, пытки и изуверства, если только они не вели к гибели человека. Абст был одержим идеей создания Чистилища в материальном мире, с помощью самых современных технологий. По мнению командора, как он сам себя именовал, путь в Рай для человека лежал исключительно через Чистилище. Таким образом, создав Чистилище на этом свете и прогнав через него человечество, Абст собирался избавить людей от загробных страданий и обеспечить им место в Раю.
Для самых злостных преступников, для искупления самых тяжких грехов, Абст придумал особое наказание, получившее в последствии название «наказание Абста», но сам командор именовал его куда поэтичнее - «Угасающая Искра». Исходя из своих представлений о загробной жизни и Чистилище, Абст считал, что самым ужасным преступникам уготована не геенна огненная, а полное и бесконечное одиночество, наедине с собственными грехами. В бесконечности, обреченная на одиночество душа, по мнению командора, должна постепенно разрушиться, развоплотиться, под тяжестью совершенных ею грехов, оставив после себя лишь крохотную искру - изначальное зерно души. Вот только эта маленькая искра души ужасного преступника, как считал Абст, и сможет войти в Царствие Небесное, где Господь подарит ей новую личность, новое содержание. И лишь тогда искупление грехов завершится и душа обретет успокоение, станет полноценным духовным организмом.
Для того, чтобы воспроизвести всю эту мистерию в материальном мире, Абст использовал космический корабль, обязательно маленький и тесный, например патрульный орбитальный катер. Из катера выбрасывали оружие, навигационную аппаратуру, приборы управления и маршевый двигатель. Оставляли лишь глубоко спрятанный процессор и маневровые движки, чтобы корабль мог уклоняться от метеоритных потоков и встречных космических тел. На корабле устанавливали систему жизнеобеспечения, способную поддерживать жизнь человека практически бесконечно. Далее, в кораблик помещали осужденного, с помощью мощной ракеты-носителя разгоняли «капсулу смерти» до третьей космической скорости, и направляли ее в открытый космос. Пленник в корабле оказывался один на один с глубоким космосом, не имея никакой возможности вернуться к родной планете, не имея никакой возможности общаться с кем бы то ни было, кроме самого себя, запертый в очень ограниченном пространстве корабля. Гаснущая искра жизни, бесконечно одинокая в черном пространстве глубокого космоса. По расчетам Абста, разум человека, в таких условиях, должен был, как бы расслаиваться, один за другим теряя отдельные слои. Сначала человек лишается знаний, приобретенных в школе, потом забудет элементарные правила поведения, затем отучится говорить и т.д. До тех пор пока в нем не останется ничего, кроме простейших инстинктов.
Естественно, проверить теорию Абста на практике было невозможно. К тому времени, когда осужденный должен был бы потерять человеческий облик, корабль уже покинет пределы системы Дары, и будет находиться в глубоком космосе. Догнать его и обследовать пленника, было бы уже нереально. «Наказание Абста» было приведено в исполнение лишь однажды, естественно, самим командором. В «Угасающую Искру» он превратил своего помощника, разочаровавшегося в командоре и донесшего на него властям. Абст объявил своего помощника «вторым Иудой» и сказал, что его грех подобен лишь греху предательства Спасителя, и что ничего тяжелее этого греха быть не может. Помощник превратился в «Угасающую Искру», а через два года Дэны уничтожили секту Абста, в полном составе. Догнать кораблик с наказанным помощником Абста даже не пытались.
И вот теперь «наказание Абста» собирались использовать вновь. И наказанным должен стать он, принц Хэд, последний член Королевской Семьи, единственный оставшийся в живых представитель Династии Дэнов.

Больше всего Хэда пугала перспектива пережить медленный распад разума. Именно это считалось самым ужасным в «наказании Абста». Однако, тюремщики не оставили принцу времени на самоистязание. Судьи Хэда почему-то очень торопились. Уже спустя сутки, в течение которых он практически не спал, находясь во взвинченном состоянии, Хэд прибыл на орбитальную станцию имперского космического флота, чтобы познакомиться со своим «космическим гробом» - патрульным катером, переделанным для «Угасания Искры». В катере было целых три помещения, доступных пленнику - рубка управления, с разгромленной и обесточенной панелью приборов, бывший арсенал - узенькая комнатка, в которую наспех воткнули гидропонную установку и универсальную плиту, практически не оставив свободного пространства, и относительно просторная кают-компания. Весьма относительно просторная, поскольку даже камера Хэда во Дворце имела большую площадь.
 
Принца усадили в пилотское кресло, пристегнули ремнями и поместили в полулежачее положение. Из этого положения Хэд наблюдал, как плывет над катером стрела крана, как катер поднимают и устанавливают на ракету-носитель, которая должна будет доставить «Угасающую Искру» на орбиту Экты - последнего из миров системы Дары. Там последняя ступень ракеты придаст катеру последний толчок, отправив его в черное межзвездное пространство, и отстыкуется. Два года - до орбиты Экты, еще год - в пределах тяготения Дары, а затем - бесконечные годы в бесконечном пространстве, в ожидании смерти и безо всякой надежды на спасение.
Платформа с ракетой-носителем плавно двинулась вперед, и Хэд увидел, как перед ним раскрываются ворота ангара. В створ ворот вплывало черное небо с таким количеством звезд, какого на Кшатре не бывало даже в самые ясные ночи. Принц вдруг подумал, что это первый его космический полет, впрочем, и последний тоже. И еще он обнаружил, что, не смотря на всю неординарность ситуации, она его ни сколько уже не занимает. Измотанный событиями последних двух суток, больше всего Хэд снова, как и на «суде», хотел теперь уснуть. **
В динамиках пилотской рубки пошел обратный отсчет. «Ну, вот и все!» - как-то вяло подумал принц, с удивлением обнаруживая, что все-таки засыпает.
- Пуск! - прозвучало в динамиках, Хэд почувствовал вибрацию корпуса и все возрастающее давление перегрузки. На какое-то время сонливость исчезла...

Он все-таки заснул, часа, примерно, через три-четыре, когда ракета разогналась и отошла вторая ступень носителя. Перегрузка исчезла, сразу стало легко и свободно, так что сознание как-то само соскользнуло в сон. Он спал часов десять. Проснулся, сходил в туалет, лег на койку в кают-компании и снова заснул. Далее принц, удивляясь самому себе, спал около трех суток, с короткими перерывами на туалет и прием пищи. Несколько позже Хэд понял, что такой была реакция организма на психическую нагрузку, которую ему пришлось пережить за два дня крушения Империи. Снились ему, все это время, какие-то смутные кошмары, содержание которых он после пробуждения не помнил.
На четвертые сутки полета принц обнаружил, что его палачи, то ли в спешке, то ли по каким-то еще причинам, условия «наказания Абста» выполнили не полностью. У Хэда не было никакой возможности управлять своим «космическим гробом», однако он обнаружил, что в кают-компании сохранился компьютер, с огромной подборкой фильмов и книг на жестком диске. Антенну, к которой были подключены динамики в рубке, чтобы он слышал обратный отсчет перед стартом, можно было теперь использовать для приема, пусть и неустойчивого, радио- и телепрограмм. Так что связь с внешним миром у принца, пока еще, оставалась. Понятно, что по мере удаления от орбиты Экты, она будет слабеть и когда-нибудь исчезнет окончательно. Но в ближайшие два года об этом можно было не задумываться, и Хэд решил не забивать себе голову
Он смотрел телевизионные каналы трех миров и обнаружил, что стал своего рода знаменитостью. Среди упоминаний о разрастающейся преступности, энергетическом кризисе и боевых действиях в отдельных мирах, где восставшие, свергнув власть метрополии, начали выяснять отношения между собой, неизменно вспоминали и принца Хэда, с его маленьким кораблем. Падкие на громкие названия репортеры окрестили эту посудину «Изгнанником». На одном канале даже появилась еженедельная рубрика «Хроника Изгнанника».
Из передач Хэд узнал о себе много нового и интересного. Во-первых, он, оказывается, был запланирован своей пройдохой-мамашей еще задолго до того, как она познакомилась с тогдашним принцем Аэром Дэном. И уже тогда Эмма Слотсби, оказывается, планировала шантажировать Аэра, когда он станет Императором. Во-вторых, выяснилось, что Хэд с первого класса школы был замкнутым, заносчивым и самовлюбленным, подшучивал и издевался не только над учащимися, но даже и над педагогами. В-третьих, уже став принцем и переехав во Дворец, он, оказывается, питал слабость к горничным и официанткам из обслуги, принуждал их к сожительству, а затем, пугая увольнением и всяческими неприятностями, заставлял молчать, скрывая свои похождения даже от Семьи. Всем этим неприличным деяниям Хэда нашлось множество свидетелей. Некоторых он действительно хорошо знал и даже числил среди своих друзей, никак не ожидая от них подобной подлости, других вспомнить не мог, как ни старался.
По всему выходило, что был он самодовольным, эгоистичным, злобным и скрытным молодым человеком. У многих вызывало недоумение - зачем эдакую сволочь оставили в живых, да еще и потратили столько денег на «путешествие» принца Хэда? Хэд и сам задавался тем же вопросом. Он обнаружил, что не отождествляет себя с экранным Хэдом, более того, этот тип ему глубоко несимпатичен. Обнаружил и испугался - так и до шизофрении недалеко. Неужели разложение разума уже началось, да еще так быстро?
Он перестал смотреть телепрограммы, но вскоре обнаружил, что не может думать ни о чем другом, кроме этих передач, постоянно ведет мысленный диалог с участниками этих шоу, пытаясь поймать их на лжи, аргументировано разбить все их измышления. Он то и дело вспоминал упомянутых по телевидению людей и события, то, как они происходили на самом деле, массу мелких деталей и сопутствующих обстоятельств.
«На самом деле, все было совсем не так...»