Карточный домик

«Человек ищет смысл для придания его своей жизни» - можно начать так. А можно и так – «Обеспеченный мужчина 45 лет без вредных привычек ищет жену». Всё не то. Да и как её найти, если она рядом, рядом уже 15 лет, каждый день и каждую ночь, но так далеко, неуловимо далеко каждый день и особенно каждую ночь. Как её найти, ту, прежнюю, как разглядеть её в этой незнакомой женщине, которая с каждым днём удаляется со сверхбытовой скоростью в другие миры, невидимые человеку, уставшему от жизни и желающему просто любить и быть любимым. Быть любимым как когда-то, словно уже и не в этой жизни. Видеть в её глазах своё отражение, вместе готовить праздничный ужин и встречать таких милых сердцу друзей – старых и новых, но непременно удивляющихся свежести и глубине чувств Мужчины и Женщины, отмечать каждую годовщину совместной жизни как тот день, когда из сотен улыбающихся глаз он хотел видеть только её глаза, из сотен рук держать только её руки, из сотен голосов – слышать только её голос…

- Сынок, ну ты опять плачешь! – что может быть мягче, теплее и спасительнее голоса Мамы, такой большой и всегда нужной в тяжёлые минуты. Её большие и сильные руки ерошат и без того лохматые волосы на макушке, утирают слёзы с заплаканных глаз и опускаются ему на плечи. Она садится с ним рядом, разглядывает разбросанные в беспорядке на полу карты и успокаивающе лопочет:
- Ну, полно, полно, сынок. Смотри-ка сюда!
Его глаза жадно ловят каждое движение рук матери – вот она собирает карты, вот берёт две и лёгким и грациозным движением ставит их на ковёр, прислонив одну к другой, вот берёт следующие две и ставит совсем рядом, вот ещё две и ещё, вот она не дыша накрывает их сверху, словно крышей, на которой опять аккуратно возводит второй этаж карточного домика, вот этот домик разрастается и наконец остается только две карты и напряжение в его глазах и глазах матери. Только она и способна достроить этот дом, только в её руках дело спорится и каждая следующая карта-кирпичик уверенно занимает своё место в его стене. Но перед тем, как завершить пирамиду, она внимательно смотрит на сына и улыбается, и в предвечернем освещении детской комнаты её улыбка растворяется в воздухе, заполняя всё пространство и обволакивая теплее любого пледа, и словно отовсюду слышится её баюкающий голос:
- Чтобы построить любой, даже самый маленький дом, человеку мало просто одних кирпичиков, нужно время и, самое главное, внимание к каждому-прекаждому кирпичику. Нужно с любовью возводить стены, потому что окружая тебя, они должны стать не темницей, но приютом, нужно с любовью настилать крышу, потому что она должна не скрывать солнце и небо над головой, но спасать от снегопада и проливных дождей, нужно с любовью мастерить окна и двери, потому что они должны не отгораживать своих обитателей от остального мира, но распахиваться навстречу дорогим и любимым людям. Поэтому у каждого кирпичика есть своё личное место в доме, и от каждого из них зависит, как долго он прослужит своим хозяевам. Поторопишься возвести стены – и они никогда не станут родными, построишь спустя рукава крышу – она быстро прохудится, вставишь на скорую руку окна и двери – и солнце, и друзья будут обходить их стороной. Но человеку нужен хороший дом, человеку нужны и друзья и любимые, а иначе от чего ему ещё быть поистине счастливым? Человек должен с радостью возвращаться в дорогие ему сердцу стены, где его ждут и где ему откроют двери самые близкие ему люди.
Мама садится с ним рядом и её тепло разносится по всей комнате, по всей улице, по всему миру. А он…он уже давно не плачет, но ему так грустно, потому что мама стареет, потому что сердце её давно болит той болью, что способен увидеть только ребёнок, увидеть, но не всегда осознать. У мамы большое сердце, у мамы умелые руки, но когда папы не стало где-то выпал один кирпичик, и вставить его обратно мама его уже не смогла.
Мама целует его в румяную щёку и аккуратно устанавливает на вершине последние две карты. – И достроив свой дом, ты понимаешь, что нет и не может быть в мире большего счастья, сынок.
Она тяжёло встаёт и грустно улыбнувшись, уходит. Уходит всё дальше, дальше и дальше, пока её тёмная фигура не становится совсем крошечной, а небо над головой таким большим и голубым, как папкины глаза. Она оборачивается лишь однажды, но он не видит её лица и не слышит, что она говорит, и он встаёт и бежит за ней сломя голову, спотыкается о какие-то коряги, дерёт в кровь детские ладошки, набирает полный рот земли, снова встаёт и бежит ещё яростней, потому что боль становится совсем невыносимой, и он бежит, бежит, бежит, но не может догнать маму и убежать от боли…

А когда Она вернётся домой, он не будет как обычно следить с любовью за каждым её движением, ловить каждый её взгляд и вслушиваться в её молчание, потому как всё это уже давно ему не принадлежит, остались только пустые и царапающие горло слова, не те слова. Плохой из него, видимо, вышел строитель, и какой-то кирпичик безвозвратно выпал. Теперь он понял, что мама не латала свой рушащийся дом не потому что не могла, а потому что не было тех рук, которые этот самый дом так долго возводили вместе с ней. А он был слишком мал, чтобы помочь ей, у него впереди был свой дом, он должен был искать и собирать свои кирпичики.
Когда Она вернётся домой, он будет в ванной комнате. Она не сразу зайдёт туда, но когда тишина начнёт давить ей на виски, а его отсутствие впервые за много лет заставит учащенно биться сердце, Она позовёт его по имени и тихо приоткроет дверь, и в её глазах отразится усталый человек с полуопущенными веками, неуклюжий и неподвижный в такой маленькой для него ванне, сжимающий в испачканной чем-то красным руке две мятые игральные карты – Даму червей и Даму пик.