молчание

Молчу, когда нет слов… а что тут скажешь?
Расставание такая же обычная вещь, как и всё остальное. Можно бесконечно орать, что ты так не хотела, но всё это такие же пустые слова, как и те которыми ты проклинаешь весь мир…
В принципе с каждым отдельным человеком получается своё отдельное расставание, не похожее на другие, больное своей специфической болью. Только ветер из другого мира не тоскует… я не ветер…
Не важно, что накрыло через полгода, у каждой боли свой срок… в это время понимаешь самую больную, самую злую, зато самую правдивую вещь в мире – я могу жить без тебя, а ты – без меня. Люди вообще вполне даже обходятся друг без друга…
Наверное, всё дело в том, что прошла любовь, а может ещё в чём-то…ведь когда проходит любовь, остаются уважение, привязанность, нежность, доброта и общие воспоминания… а у нас ничего не осталось. Пустота в душе и дырка в сердце, просто дырка без ничего.
Сейчас не как обычно, если может быть боль – обычной. Так вот сейчас я вообще не вспоминаю, как было, у меня в голове не прокручивается программа «Колесо историй», совсем даже наоборот. Я думаю о том, как будет. Как мне будет без тебя… Как будет идти снег, потом польёт дождь, будут видны прогалины, потом расцветёт яблоня, яблони, сады, вишни. Мне будут сниться сказочные сны и некому будет их рассказать. Я совсем не умею выбирать сумки, ты не умеешь тоже, но вдвоём это делать веселее, я смотрю на вещи и не примеряю их с тобой, не с тобой я познакомлю Керуака и не расскажу, как же мне близок «Норвежский wood», именно с тобой я не пойду выбирать сапоги этой зимой, не с тобой отмечу 26-летие. А ты отметишь своё без меня. Мы не созвонимся в новогоднюю ночь и не будем ржать поздравляя друг друга. У меня много планов, растёт Савелий – а ты ничего этого не увидишь. Я тоже, вероятно, многое пропускаю.
Я не знаю, кому из нас сейчас хуже. Да это совершенно не важно, ведь привязанность и любовь не измеряются состоянием «как же мне плохо», когда настало после… Я не могу пока привыкнуть к будням, в которых твой телефон неактивен в зелёной трубке, более того – и это немыслимо – тебя нет в быстром наборе.
Это странно. Крайне странно, что я забыла о тебе на полгода и спокойно прожила.
… и нам ничем нельзя помочь…
Не то чтобы я не была осведомлена о твоей манере расходиться, нет, как раз наоборот. Вряд ли кто-то понимал твои особенности общения с людьми лучше меня. Но знание не спасает от жерновов действительности. Чёрт! Да будь она неладна эта действительность!
Я могла всё изменить. И ты тоже. Но никто из нас не сделал этого. Что ж…
Я сижу на тёмной кухне. У меня бальзам и конфеты с коньячным ликёром. Конфеты мутят голову не хуже бальзама. За окном темно, только фонари, на улице, где я живу. Ты не знаешь, ты никогда тут не была. Думаю, что мы уедем на другую улицу – потом… и ты тоже туда не придёшь. Снег валит ровной стеной. Что тут скрывать? Это прощание. Это самое странное и самое одинокой прощание в моей жизни. Я не включаю свет. Мне светло от моей грусти… Её столько много, что невозможно открыть глаза. Потому что она забивает всё пространство и, кажется, можно ослепнуть. Я падаю лбом на стекло и закуриваю сигарету. Так я ближе к тебе. Ближе, чтобы стать дальше. Чтобы оплакать мёртвые отношения и сделать дыру в сердце менее кровоточащей. Я не знаю, сколько раз мне нужно будет придти на эту кухню и закурить эту сигарету, чтобы стать дальше. Я хотела бы, чтобы грусть ушла как можно быстрее. И я знаю, я точно знаю, что это невозможно.
Дым выходит из лёгких и постепенно выравнивается дыхание. Я смотрю на тихо-тихо проплывающие в снегопаде машины. На фонари, на стройное падение снега. Зима. Зима на улице и в душе. Зима, которую некому оплакать и о которой некому скорбеть. Теперь мы можем жить ты – без меня, а я без тебя.
… и нам ничем нельзя помочь…