Бессонница

Когда Баба Яга, сделав круг на метле, вошла в пике, я метнулся к лесной опушке в поисках спасения. Деревья, по здравому рассуждению, должны были затормозить ведьму, но лишь жалобно трещали и осыпали меня своими щепками. Я нёсся вперёд, как будто за мной гнались все узники преисподней во главе с самим надсмотрщиком. В некотором роде так оно и было.
Трава и покрытая сосновыми иглами земля сменились мхом, вереском, а затем и трясиной. Я судорожно огляделся - болото окружало меня, словно утроба пообедавшего мной чудовища. Фактически это тоже было правдой - в некотором роде.
Баба-Яга свистела рассекающей воздух метлой где-то поблизости. Отвратительная кикимора зашипела совсем рядом, высунувшись из грязной воды и схватив меня за ноги холодными мокрыми ручищами. Трясясь от страха и отвращения, я скосил глаза на сидевшую на кочке поблизости лягушку со стрелой в зубах. Или что там у лягушек вместо зубов?
Вторая стрела не заставила себя ждать, пробив кикиморе голову и выйдя через глазницу. Тварь забулькала и ушла под воду, а я заорал изо всех сил:
- Ивааан!!!
Я точно знал - это был он. Издали я увидел силуэт всадника, посылающего с пулемётной скоростью стрелы в мутное небо. Где-то там порхала Баба-Яга. Не иначе, готовилась к бомбометанию.
Всадник отвлёкся на секунду и махнул мне рукой - мне надо было продолжать идти. Идти куда? Я не знал. Он не знал и подавно. Так что я выкарабкался из болотной жижи и решил идти хоть куда-нибудь.
Топь снова сменилась лесом, и моими проводниками стали щебечущие в ветвях птицы. Где-то вдалеке я слышал неясный хруст и треск, но не придавал этому значения - моей проблемой на данный момент была преградившая дорогу лисица. Она залаяла, словно шакал, но при этом умудрившись спародировать голос моей воспитательницы из детского сада, и начала медленно приближаться. С её оскаленных клыков капала слюна. Внезапно лиса остановилась, вздрогнула, залебнувшись лаем, и слюна приобрела розовый оттенок. Животное упало на бок и забилось в агонии. Я взирал на происходящее с олимпийским спокойствием - так всё и должно было быть.
Наконец, брюхо лисицы дало кровавую трещину, из которой показалась крохотная ручка. Лиса судорожно выгнулась и лопнула. Я отёр тёплые брызги с лица и улыбнулся маленькому круглому существу, появившемуся из неё. Багровый от лисьей крови Колобок кое-как поднялся и отдал честь. Я двинулся дальше.
Через некоторое время пришлось ускорить шаг - услышанный ранее треск стал ощутимо громче, а это определённо был плохой признак. Я перешёл на бег, стараясь не оглядываться, поскольку боялся того, что мог увидеть. Но земля под моими ногами стала скользким льдом, и я упал, проехав по инерции приличное расстояние.
Она шла за мной по поверхности замёрзшего озера. Медленно, каждый раз надёжно вцепляясь когтями куриных лап в толстый лёд. Избушка Бабы-Яги, щёлкающая дверью, будто пастью. Я оглянулся - с другой стороны ко мне плыла по воздуху невероятной красоты женщина с бледным лицом в хрустальном одеянии - Снежная королева. Видимо, это ей я был обязан сменой обстановки.
Я попытался встать, но снова упал. Пока я поднимался, к хрусту льда добавилось хлопанье крыльев, и пылающий ослепительной белизной Феникс впился огненными когтями в прекрасное холодное лицо Королевы. Оба они исчезли в клубах пара, а синяя птица удачи сорвала солому с крыши избушки и влетела внутрь, оглашая ледяные просторы пронзительным криком. Избушка зашаталась, начав крениться, и красная птица моей судьбы указала мне дорогу, устремляясь к горизонту.
Я оседлал встретившегося виверна и вознёсся к облакам за маячившим вдалеке алым пятнышком, но дюжина тёмных всадников на крылатых тварях села мне на хвост. Демон-ветер прибивал моего "скакуна" к земле, и отчаяние завладело мною. Я снизился, заставив назгулов сделать то же самое, и, улучив момент, соскочил вниз, покувыркавшись, но ничего не сломав. Виверн взмыл вверх, и всадники последовали за ним, подарив мне несколько спокойных минут дрожания и оглядывания. Солнце как будто засияло ярче - но это Феникс врезался в клин назгулов, испепелив двоих и увлекая за собой вниз третьего. Я не видел, где они упали, так как уткнулся лицом в спину подоспевшего на коне Гэндальфа. Мы неслись во весь опор через бесконечную степь, и белые башни Минас-Тирита были нашей целью.
Я провёл там несколько часов, отдохнув и восстановив силы, а затем на свежем вороном скакуне двинулся в путь, предварительно украв у Фродо кольцо на память. Подковы звонко цокали о каменистую поверхность, холодный ветер пробирал до костей, и заснеженные пики казались огромными клыками.
Я задрал голову, услышав знакомый свист - старая ведьма не отступалась. Я спешился и нарочито медленно шагал по серому граниту, ожидая её приземления. Старуха загородила мне путь, надёжно перехватив метлу.
- Что тебе нужно? - изобразив на лице зловещую усмешку, спросил я и подбоченился. - Кто ты такая?
Ведьма молчала, сверля меня злым взглядом из-под изрезанного морщинами лба.
- Да что вообще происходит? - мой голос слегка дрогнул, но я взял себя в руки и произнёс: - Четырежды должен я спросить и четырежды не получить ответа, прежде чем мне дозволено будет убить тебя. Кто вы все такие?
Баба Яга не издала ни звука, лишь покрепче вцепилась в метлу. Мне не нужен был ответ, я знал его, но мне нужно было время.
Блеснула серебристая молния, и пронзённая шпагой ведьма упала к моим ногам.
- Я вырос из тебя, - сообщил я ей, мимоходом кивнув появившемуся человеку в чёрном плаще с застёжкой в форме серебряной розы. Красная птица судьбы сидела у него на плече.
Я шёл сквозь Отражения, и Корвин был моим молчаливым спутником, а тьма впереди - лишь временным неудобством и постоянным ориентиром. Горы сменились лугом, он - пустыней, и песчаная буря вновь оставила меня в одиночестве. Я брёл, разглядывая жилы спайса в горячем песке, а поднимающиеся волны на бескрайнем бледно-жёлтом море напоминали мне о его гигантских червеобразных обитателях.
Солнце зашло, и мрак опутал меня своими щупальцами, заключив в гладкие безмолвные стены камня и металла. Я слышал шорохи в вентиляции и, кажется, тихое шипение в смеси с рычанием - но они меня совершенно не беспокоили.
Луч подобранного с пола фонаря выхватил из мглы привалившегося к стене человека. Из его рта текла розовая пена, он хрипел и держался за живот.
- Колобок? - спросил я на всякий случай, просто чтобы не было так гнетуще тихо.
Грудь незнакомца взорвалась, и хитиновая тварь бросилась мне в лицо, но я увернулся и ринулся в ближайший коридор. Спасаясь бегством или преследуя конечную цель - смотря как смотреть. Чужие наступали мне на пятки, и их зловонное дыхание само по себе отбивало всякое желание жить. Но знак Аард разметал их в стороны, и Геральт Ривский, кружась в ведьмачьем танце, начал кромсать их острым, как бритва, мечом, не обращая внимания на фонтанирующую из их ран кислоту.
Я распахнул дверь во тьме и шагнул вперёд. Конец? Не знаю. Я был рядом. Передо мной расстилалась безжизненная выжженая равнина, и я впервые был совершенно один. Я чувствовал это.
Первым мне встретился накрашенный белым гримом чудак. Его глаза были подведены чёрной тушью, а во рту торчали наращенные дантистом клыки. Вампир обладает силой девяти человек, так что я без труда вырвал изо рта жалкого подражателя стоматологические изыски наравне с природными и, не вызывая на Цертамен, как подобает истинному Треми, заставил его кровь вскипеть в жилах.
Оторвавшись от изувеченного трупа, я вытер губы и увидел странное существо. Кажется, оно было человеком, но глаза-блюдца, микроскопический острый носик и кислотного цвета волосы наводили на мысль о его инопланетном происхождении. Оно сказало что-то на японском женским голосом и достало полутораметровый меч. Я не стал дожидаться продолжения и свернул твари шею.
Я думал, что остался один чуть раньше, но ошибался. Сейчас я был настолько один, насколько это было возможно - ни звука, ни луча света, ни друга и ни врага. Лишь я сам - и ещё один я, но неуловимо другой. Я стоял и смотрел в глаза сам себе, а гадкий холодный пот стекал за шиворот.
- Всё могло бы быть иначе, - сказал второй я и дёрнул за шнур бензопилы.
Первый я попятился, пытаясь понять, что пошло не так. Затем вращающиеся когти пилы вспороли реальность, и я проснулся, дрожа и сдерживая рвотные позывы.
Я точно знал, что лежу в своей кровати, а вовсе не в прокрустовом ложе, на печи Емели или ковре Аладдина. Знание угнетало.
Я был уже готов поверить, что все эти наваждения - лишь сон, если бы не старческий голос, доносившийся от сгорбленной фигурки в тёмном углу:
- Ещё не одна жизнь есть у тебя, падаван юный. Попробовать снова обязан ты.