Туман

Густой, едкий, всепоглощающий туман может укрыть от пристального взгляда чей-то крадущийся силуэт, притаившуюся фигуру за углом несуществующего дома, спрятать привычные глазу предметы в фиолетовой дымке, в которой даже своё существование кажется призрачным, так иллюзорно всё вокруг. Туман спускается быстро и остаётся надолго. Его дыхание доносит далёкие крики небывалых птиц и рёв невиданных существ. Его поступь таит шорохи и невнятное бормотание, потрескивание и что-то ещё, чему нет названия. И кто-то неведомый, не зверь, не человек, наблюдает за тобой издалека, и его глаза горят жадным огнём, его ноздри судорожно втягивают холодный воздух, его болезненно сухие пальцы медленно перебирают невидимые струны, а с уголка шелушащихся губ стекает отвратительная гнилостная слизь…
Джо проснулся от скрипа открывающейся двери. От вошедшего в дом отца исходило небольшое мерцание – разъедающий одежду туман какое-то время не сдавался и здесь, в этих четырёх стенах, и странным и жутким было это сияние, к которому Джо так и не смог привыкнуть. Значит, сегодня на улице и впрямь непроглядная завеса, и лучше наружу не соваться.
Со слов отца Джо знал, что так было не всегда. Около ста лет назад туман поглотил землю после того самого Последнего Взрыва, о котором иногда шепчутся на кухне родители Джо, и в их голосах ему слышится горечь о прошлом и страх перед будущим, и ещё они говорят что-то о нём, их любимом сынке Джозефе, но речь их в такие минуты становится совсем неразборчивой, он не может уловить ни одного слова, отчего его двенадцатилетняя душа забивается далеко-далеко, и коготки страха начинают скрести где-то под сердцем.
О том, что было раньше, Джо знает совсем немного: говорят, в небесах можно было видеть красивых птиц, щебечущих на своём диковинном языке, реки и озёра были такими голубыми и прозрачными, что дрейфующие стаи рыб представали во всей своей красе любому присевшему у берега путнику, а люди…о, людей тогда было много больше, чем сейчас.
«Джозеф, ты проснулся? Наконец-то, а то я уже заждался, дорогой Джозеф». Опять этот голос. Откуда он? Как будто кто-то чужой поселился в Джо и временами ему становится скучно одному, и он начинает мучить Джо своими непонятными и дурацкими вопросами. «Почему ты всегда так долго спишь, Джозеф? Ведь пока ты спишь, туман может заползти в твои глаза, уши, рот, он заполнит тебя полностью и сожрёт твою душу!» Джо зажмурился, закрыл уши руками и до боли сжал побелевшие губы, словно и впрямь туман просочился в какую-то щелку и теперь его коварные и извивающиеся щупальца тянутся к нему, касаются его закрытых век, исследуют его маленькое тельце и ждут, ждут, когда Джо ослабит свою бдительность и станет долгожданной добычей.
- Джозеф, что с тобой? – Джо опасливо открывает глаза и видит встревоженное лицо седого отца, уже успевшего переодеться в бордовый домашний комбинезон. За его спиной – испуганное лицо матери, появившейся из кухни на старой инвалидной коляске – ноги перестали служить ей сразу после того, как малыш Джозеф издал свой первый крик, известивший этот неприветливый мир о печальной участи сего маленького создания. – Джо, ты в порядке, сынок? – отец садится на краешек потёртого дивана и прикладывает холодную руку ему ко лбу.
В глазах Джо начинает рябить, что-то подступает к горлу и фигура отца, быстро возвращающегося из кухни со шприцем в руках, расплывается мутным пятном, обретая форму уродливой тени, мерзкой твари, протягивающей к Джо свои крючковатые пальцы с острыми, как бритва, когтями. «Что же ты, Джозеф, неужели ты боишься, неужели тебе так страшно? Ты не можешь больше прятаться от меня, Джозеф, ты должен меня увидеть!» Когти впиваются в тело и Джо старается выпустить нахлынувшую боль вместе с нечеловеческим криком. И постепенно боль проходит, и жуткая тень рассеивается, и разум вновь обретает покой…
Джо смеётся и, зажмурившись, пытается разглядеть ярко-жёлтое солнце над своей головой – оно слепит и согревает его, в его лучах купаются цветущие деревья, навстречу ему, раскинув крылья-паруса, спешат пронзительно-белые птицы, призывая Джозефа следовать за собой. Джо бежит за ними, задрав голову, в его теле удивительная лёгкость, несущая его всё дальше и дальше, всё выше и выше. Джозеф оглядывается и видит свои крылья, двигающиеся в такт окружающему его небесному каравану. Он смотрит вниз, где в водах бескрайнего моря плещутся мелкие золотистые рыбёшки. Он пикирует к самой поверхности голубой воды и наслаждается зрелищем их таинственного танца, завораживающего идеальными отточенными движениями. Внезапно что-то неуловимо меняется: морская вода начинает мутнеть, тяжёлая туча закрывает солнце, радостный гвалт птиц сменяется засасывающей тишиной, хороводящие рыбки мгновенно теряются в чёрных глубинах. Становится зябко и по спине Джозефа пробегают мурашки. Потому что плеча его коснулась костлявая рука, подбирающаяся к горлу, а над самым ухом раздалось присвистывающее зловонное дыхание. «Проснись, Джозеф!»
Джо открывает глаза и тут же с ужасом вновь смыкает веки. Он стоит в тишине, неподвижный, обдуваемый лёгким вечерним ветром, выдыхая чёрные клубы пара в густой фиолетовый туман. «Не бойся, Джозеф. Я хочу показать тебе кое-что. Родители не будут ругать тебя, хоть ты и нарушил запрет – они спят, глубоко спят, и если мы поторопимся, ты вернёшься вовремя. Для начала – пролезь в ту небольшую дыру в заборе, что я оставил для тебя. Видишь, вон она, прямо позади твоего дома.» Джо страшно, его сердце отстукивает кроваво-красные ритмы в широко раскрытых глазах, его колени никогда не дрожали с такой силой, что кажется сами мышцы вот-вот не выдержат этого напряжения и со звоном порванной струны обожгут Джозефа изнутри. Джо страшно, но он не может противиться этому голосу, он верит ему, он хочет узнать Его правду. Джозеф быстро ныряет в лазейку в изгороди и стремглав устремляется вперёд по еле различимой дорожке, туда, куда его ведёт голос. Джо спешно пересекает окружающий его дом пустырь, то и дело спотыкаясь о причудливые узлы дикорастущих кустарников, вязнет в хлюпкой чавкающей трясине, смрад которой оседает на губах липкой плёнкой, минует давно заброшенные полуразрушенные строения с немигающими глазами чёрных, как смоль, оконных отверстий, на ощупь бредёт сквозь кладбище нелепо торчащих под самыми разными углами металлических коряг и обломков, и туман неотступно следует за ним, окутывая своей вуалью предстоящий путь и обратную дорогу домой.
«Джозеф, стой! Оно проснулось!» Джо замирает на месте, но прежде чем сказанное приобретает для него смысл, его слуха касается приближающийся металлический скрежет с неровным постукиванием. «Твой отец боится, Джозеф, боится его, потому что оно всегда рядом, оно не даст нам уйти отсюда. Ты должен избавиться от него, Джозеф, и тогда твой отец сможет отыскать нужную дорогу. Ты должен спасти нас.» Скрежет набирает силу, вызывающий тошноту звук ломающихся костей слышен совсем рядом, протяни руку и твои пальцы погрузятся в тёмную безликую массу, которая искромсает тебя, выжрет твои лёгкие, обглодает твои рёбра и бросит гнить то, что останется от твоего тела. У Джо начинает кружиться голова, слабость подгибает его колени, сознание вот-вот покинет его. «Беги, Джозеф, быстрей!» Хлёсткой пощёчиной бьют Джо Его слова. Он должен бежать, потому что сейчас оно учует его запах, услышит его дыхание, увидит его испуганные глаза. Ноги с трудом слушаются Джо, но хрипящий рык за спиной подстёгивает не хуже удара хлыстом и Джо бросается вперёд... Позже, лежа на грязной земле и захлёбываясь слезами неуёмного страха, Джо вновь и вновь переживает те страшные мгновенья, когда повинуясь Его голосу он стремглав нёсся в лиловую темноту, пытаясь убежать от обуявшего его страха. И когда Джо уже почувствовал хлюпкое прикосновение чужой плоти к своей спине, Он сказал «Прыгай!» Джо закрыл глаза и прыгнул, и тело его, отяжелевшее и изуродованное неизвестной болезнью, вдруг налилось первозданной мощью и взвилось в воздух сигнальной ракетой, оставляя под собой зияющую пасть бездонной пропасти. Когда ноги его коснулись земли, сзади что-то протяжно ухнуло и вопль ненависти на несколько секунд оглушил всю округу…
«Ты справился, Джозеф, ты справился. Тебе больше не нужно страдать. Ты убежал от своего страха. Страх сковывает твои мысли, твоё тело, твою жизнь. Страх – это лабиринт, раз попав в который ты можешь вечно блуждать в поисках выхода. Теперь ты свободен, Джозеф. Твои мысли и твоё тело – ты освободил их. Но ты должен освободить свою жизнь, Джозеф, а для этого ты должен освободить меня. Освободить от своего нежелания признать меня. Твой разум болен, как и твоё тело, он не желает видеть и верить в то, что вижу я. Но так было не всегда, Джозеф. Вспомни, с самого детства у тебя был настоящий друг. Вы понимали друг друга с полуслова и не было никого ближе и роднее Вас. Куда он делся, Джозеф, почему ты больше не желаешь его видеть?»
Джо сел и обвил голову руками. Слёзы душили его.
«Вспоминай, Джозеф!»
Я…тот день… Мы гуляли во дворе, потому что туман отступил и отец разрешил нам немного побегать.
«Что было потом, Джозеф?2
Я…я не помню…
«Ты не хочешь помнить, Джозеф, потому что ужас тех минут ослепил тебя, сдавил твоё сердце, лишил тебя воли. Ты отказался верить в то, что видел, и отказываешься до сих пор. Вспоминай!»
Нам стало интересно, почему отец всегда запрещал убегать далеко от дома, и мы тайком перебрались через изгородь. Мы побежали вперёд, пока огромная пропасть не встала у нас на пути. Та самая пропасть… А потом… Туман… Он налетел так внезапно, мы испугались и побежали обратно домой.
«Дальше, Джозеф, что было дальше?»
Шаги…быстрые приближающиеся шаги и низкое дыхание…Я был почти у дверей и обернулся…
«Что ты увидел?»
Я…что-то сбило меня с ног, я ударился головой о крыльцо…
«Ты потерял сознание на несколько секунд, Джозеф. Что ты увидел, когда открыл глаза?»
Я услышал…чавканье голодного зверя над своим ухом, я почувствовал резкую вонь, оно было так близко.
«Что ты увидел, Джозеф?»
Оно было так близко… Я повернул голову и…
«Что ты УВИДЕЛ, Джозеф?»
Оно…оно поедало его лицо…оно вырывало куски его плоти и смотрело на меня…
Страшный, душераздирающий крик вырывается из груди Джо. Боль хлынула в открывшийся в памяти проём, вызывая из небытия зловещие картины: чёрное как уголь создание на четырёх ногах, словно гигантская обезображенная собака, жадно вгрызается своими прогнившими клыками в лицо его друга, кромсая его и сглатывая кровавые ошмётки детской плоти. Оно облизывает красные струйки, вытекающие из носа и рта, и тело его дрожит в припадке сладостного исступления.
«Отец опоздал на несколько секунд, Джозеф, всего лишь на несколько секунд. Он пришёл на помощь, когда было уже слишком поздно, поздно для меня... Но ты всё ещё не вспомнил самое главное, Джозеф. Почему ты лежал и смотрел, как эта тварь обгладывает меня, как она вырывает мой язык и высасывает мои глаза, почему ты не вскочил и не убежал, почему ты не сопротивлялся?»
Я пытался, но он держал меня…
«Он держал МЕНЯ, Джозеф, но почему ТЫ не убежал?»
Я…я не мог, я не мог убежать…
«Почему, Джозеф, почему ты не мог?»
Потому что…у нас…общее тело… Я не мог встать, потому что оно прижало нас к земле. Оно держало нас, но выбрало твоё лицо… Оно решило начать с тебя, но отец помешал ему добраться до меня. Я чувствовал твою боль, но не мог ничего сделать…
«Да, Джозеф. Ты вспомнил то, что твой страх стёр из твоей памяти в тот самый миг, когда ты увидел, что осталось от меня. Я лишён речи и ничего не вижу, Джозеф, но тот день и ту дорогу я запомнил навсегда. Я не могу без тебя, Джозеф, потому что я тоже хочу жить! Помоги мне…»
Джо не может справиться со слезами. Он утирает их грязным рукавом и открывает глаза…
Туман вызывает к жизни нелепые формы, тени гротескных чудовищ, самые потаённые страхи, хранящиеся на пыльных полках блуждающей души. Туман скрывает все краски и цвета, подменяя их серостью и холодом. Но когда он рассеивается, всё случившееся кажется не более чем кошмарным сном, отступающим перед неизбежной властью нового дня. И лишь незатягивающиеся рубцы на сердце не дают забыть о том, что однажды ты слишком близко подошёл к черте, из-за которой нет возврата.