Осьминожка

«Осьминожка» было её прозвище. Потому что у нее были длинные руки и ноги, а еще потому, что она очень любила мультфильм «Осьминожки». Они были очень весёлые, но главное – у них были ПАПА и МАМА. А у неё их не было. То есть, они где-то были, но где – она не знала. Только знала, что они уехали на поезде и не вернулись. А по-настоящему ее имя было Ксения, и она действительно считала себя здесь гостьей, но Осьминожкой её звали даже воспитатели.

Как вы уже догадались, Осьминожка обитала в детском доме. Слово «живу» она не говорила, только «обитаю». Хотя внутри себя – она жила, и у неё было много друзей: Образы, Ожидание, Осень, Опыт, Одиночество и Откровения. А внешне она была высокая и нескладная девятилетняя девочка, которая носила синее платье в белую полоску, очки и чёрную косу почти до пояса. По вечерам она садилась на одеяло, брала свою любимую куклу Олю, бумагу и карандаши и погружалась в свой мир, где властвовали, дополняя друг друга, две самые близкие ей стихии – Океан и Огонь. Из их танца рождались удивительные мелодии, слышные только ей и оживляющие её глубокие карие глаза… Она не могла сыграть их, но пыталась нарисовать, как могла, отсветы этого удивительного мира, и прятала папку с рисунками под подушкой.

Конечно же, у Осьминожки были и враги. Их было не так много как друзей. И главные из них – Обиды, Окрики, Осуждение, Ответы «для галочки» и пустые Обещания. И еще ей не нравились бездушно-белые стены, особенно в спальне. Много раз в своих фантазиях она разрисовывала их. К людям как к врагам Осьминожка никогда не относилась, просто не умела. «Просто они такие, - думала она. – Они беззащитные, им больно, и они не умеют бороться с внутренними врагами. И нет никого, кто мог бы им в этом помочь, пока они сами не захотят…» А на колкие замечания и тычки просто улыбалась, глядя как сквозь стекло…

Кроме куклы, карандашей и красок, у Осьминожки было еще одно сокровище – оберег, который всегда висел у нее на шее. Подарок мамы. Маленький листик, выточенный из малахита, с вставленным в середину бирюзовым глазом. Ее опора и ключ. Когда ей было плохо, она сжимала листик рукой – и чувствовала исходящий от него отклик, живое тепло, а в минуты счастья – тоже брала его в ладонь и отдавала частицу наполнявшей ее радости.
 
Год назад у Осьминожки появился друг и среди людей. Воспитательница и учитель рисования Ольга Германовна. Не сразу, но девочка почувствовала к ней доверие, и даже начала показывать свои рисунки. Ольга Германовна задумчиво перебирала их, иногда задавала вопросы – и это не были пустые вопросы из поверхностного любопытства, а «правильные». Осьминожка отвечала как умела, рассказывала про свои желания – придумать разноцветные дома, в которых можно было бы по желанию включать живой солнечный свет, про зеркальные комнаты, в которых люди могли бы увидеть себя «без прикрас», про живые краски и многое другое, что приходило к ней в бессонные ночи… И про Папу и Маму, которые часто приходят к ней во сне. Ольга Германовна слушала, улыбалась и гладила ее по голове.

Однажды вечером, после ужина, Ольга Германовна подошла к Осьминожке и заговорщически прошептала: «Пойдём со мной, хочу рассказать тебе кое-что интересное!» В своей комнате учительница усадила девочку на красивый голубой стул и сказала: «Нашему детскому дому повезло: нам дали денег, чтобы мы пригласили людей, которые покрасят стены во всех детских комнатах. Но мне так нравятся твои картины, что я поговорила с заведующей, и она согласна, чтобы ты раскрасила одну стену в столовой. А если получится хорошо – то и в спальне у девочек. Ты согласна?» У Осьминожки перехватило дыхание… Она молча обхватила руками шею Ольги Германовны и заплакала. «Тогда послезавтра начнешь работать!» - сказала та, когда слезы кончились. Молча кивнув, Оcьминожка пошла к себе.

В следующие две ночи девочка почти не спала. Она как одержимая рисовала эскизы картин, которыми хотела разукрасить стены. И очень жалела, что мало училась. Наконец настало утро долгожданного дня. Ольга Германовна снова позвала ее к себе и познакомила с двумя мужчинами. Один, седой и коренастый, смотрел на Осьминожку с недоверчивым удивлением, а другой, помоложе, с красивыми серыми глазами – лукаво и ободряюще. После недолгого разговора решили, что девочка будет работать вместе с тем, что помоложе (его звали Сергей Андреевич), а старший – Дмитрий Вадимович – будет заниматься коридорами и спальней мальчиков.

Работа шла целую неделю, но для Осьминожки это была первая неделя за многие годы, когда она действительно жила среди людей. Она переносила частицу ТОГО мира в этот. Частицу себя настоящей. Вкладывала в краски по ниточке свою душу. Радовалась и плакала, видя как на белой стене проступают окна ее прозрений. И почти ничего не ела, не замечала, как слезятся ее глаза, странно сдавливает грудь...

Сергей Андреевич, напротив, всё это замечал. И когда видел, что Осьминожка дошла до предела, мягко, но настойчиво предлагал ей оставить работу. «Всё равно никто лучше тебя не сделает, продолжишь с новыми силами!» - убеждал он, и – странно – она слушалась, оставляла краски и покорно уходила в комнату, чтобы свалиться на кровать и немедленно заснуть. И в эти дни ей снились особенно яркие сны, которые, видимо, больше других хотели появиться на ее картинах. Она вбирала их как губка, чтобы, встав затемно, снова бежать в столовую и браться за краски. На четвертое утро, придя туда, она столкнулась с другой девочкой, Настей, которая тоже неплохо рисовала. «Осьминожка… - проговорила Настя, потупясь… - возьми меня в помощь, я тоже хочу рисовать картины!» Осьминожка задумалась. «А что ты хочешь рисовать?» - «Вот». Настя вынула из-за спины папку с рисунками. Осьминожка раскрыла ее – и удивлённо распахнула глаза. Картины Насти были похожи на ее, только вместо Огня и Океана там царили Горы и Леса. Уже внутренне согласившись, Осьминожка все же сказала: «Я должна спросить разрешения у Сергея Андреевича…» Последний, впрочем, увидев рисунки, возражать не стал - и дал Насте противоположную стену. Теперь девочки вставали вдвоем и бежали по холодному коридору наперегонки – к любимым краскам, смотревшим на них со стен…

Через неделю работа была закончена. Осьминожке запомнился восторг ребят, увидевших ее и Настино творение, и, как в первый раз, удивленно-недоверчивая улыбка Дмитрия Вадимовича: «Наверное, Сергей всё сделал за вас!» Но сил радоваться у неё не было, жар охватил всё тело. Врачи поставили диагноз: «Воспаление лёгких», и Осьминожку увезли в больницу. Ее навещали трое: Ольга Германовна, читавшая ей сказки, Сергей Андреевич, который рассказывал о своей работе художника-реставратора, и Настя, в первое же посещение отдавшая подруге ее краски, карандаши и бумагу. И каждую минуту, когда болезнь отступала, Осьминожка старалась рисовать. Она вновь и вновь уходила в свой настоящий мир…
Две недели врачи делали всё, чтобы Осьминожка осталась в живых. Две недели двое взрослых и одна девочка навещали её как только могли. И когда стало ясно, что жить Осьминожке остается считанные дни, Сергей Андреевич появился в ее палате с большим свертком. Он сел на край кровати, взял ее за руку и тихо сказал: «Ксения! (он всегда называл ее так). Я много размышлял, пока мы работали с тобой, и решил удочерить тебя. И я подал документы. И когда ты поправишься – я возьму тебя в свой дом. Вот он». И Сергей Андреевич развернул свёрток. Это была картина, на которой был виден маленький деревянный домик, стоящий на полоске земли между рекой и лесом, над которым вставало солнце. Осьминожка уставилась на картину, силясь понять, что услышала. Постепенно, как сквозь вату, до нее дошел смысл сказанного. Она протянула к художнику почти невесомые руки – и они бессильно упали на простыню…

Через два дня Осьминожки не стало. Но другим детям было сказано, что Осьминожка нашла своего отца – и он забрал ее к себе. И это была почти правда… А картины на стене столовой удивляли еще многие годы всех, кто туда входил…