Гудини

Как-то в конце лета в одном из московских парков можно было наблюдать молодого человека, бродящего без видимой цели по аллеям, полным задумчивых старушек и детских колясок в сопровождении еще довольных жизнью мамаш. Своих бабушек и мать молодой человек не помнил, но как никогда не обладавший, не носил в сердце и печали утраты. Несвежая футболка с невнятной символикой, джинсы и кроссовки подозрительного происхождения, ремень тощей сумки, перекинутый через столь же тощую грудь – от мужчины явно не веяло материальным благополучием. Если добавить к портрету брюнетистую небритость и горячечный взгляд глубоко проваленных темных глаз, то можно догадаться какого субъекта прибило к небольшой парковой опушке, подернутой сигаретным кумаром.
Сестер-близняшек такой опушки можно встретить в любой зеленой зоне города. Они походят друг на дружку и душой, и внешне: утрамбованная за многие годы сотнями ног земля; с десяток столиков, вокруг и за которыми расположился разношерстный люд, с общей малой родиной, воспоминаниями и главное – неистребимым влечением к игре. Женщины здесь редкие гости, хотя встречаются интересные исключения. Зато в изобилии отставные сидельцы и военные – мастера буры и секи и подмастерья преферанса, шпилевые евреи, врачи, инженеры, пролетарии… Большинство возрастом за сорок и выше, многие курят некоторые выпивают – неплохой коньяк или плохую водку – кто к чему привык за долгую и богатую событиями жизнь.
Пришедший сюда раз домостроевец и завсегдатай шести соток реально рисковал сменить житейские установки и, к досаде жены, отдать оставшиеся вечера и выходные игре и необременительному общению.
Появление нового человека, присевшего за чудом оказавшийся свободным стол, незамеченным не прошло, но и не вызвало повышенного интереса, разве у группы узкопрофильных специалистов по поглощению горячительного, ровно в тот момент, как из сумки мужчина достал нехитрую снедь и логичную поллитру. Церемония знакомства была выдержана, верительные грамоты вручены… Надо сказать, остался налет удивления – до чего легко свел незнакомец дружбу с обычно подозрительными аборигенами. Но их дела – их заботы, как говорится. Если бы знать. Неделю, не меньше приходил Николай (так звали неофита) просто выпить по стакану с новыми приятелями, подкормить бездомных собак, поболтать неизвестно о чем с детдомовскими девчонками, катающими детей на лошадях и пони. В игре он отметился лишь спустя дней десять, расписав с пенсионерами пулю по пустячному номеру. И пошло поехало: Коля играл во все с удовольствием, но без особого везения. Расстраивало это его всерьез, тем более что лишних денег у него не водилось. Перелом наметился в погожий сентябрьский денек, когда играя в секу, Коля взял несколько очень крупных свар. Настолько крупных, что опустошенные партнеры разошлись по домам раньше времени. Чудеса продолжились днем позже – подсев четвертым в солидную пулю, потенциальный «бобер» выиграл за два раунда три тысячи вистов и откланялся. Все расставил по местам матч в короткий деберц между Николаем и корифеем этой игры – толстосумом Лешей, со скепсисом отнесшимся к последним победам новичка и решившим выиграть у «лоха» неправедно нажитое. Через час игры с перевесом в сорок кушей (по сто долларов за каждый), Коля закончил игру и, получив расчет в спокойной (к общему удивлению) обстановке, удалился, ни с кем не прощаясь, все такой же – никуда не спешащий, с ремешком через тощую грудь.
Конечно, было потом обсуждение, и находились такие, что подмечали особенное в Колиных раздачах, игровых паузах и т.п. – во всем, что раньше обнадеживало, как всякое проявление фраерской дебильности. В одном многие сходились: как бы ни складывалась игра, Колино в ней участие привносило необъяснимую эйфорию, эмоцию неоправданного человеческого счастья, такого, что результат и связанные с ним денежные расчеты становились актуальны лишь время спустя после расплаты. В общем, посудачив и посетовав, эти неглупые и искушенные люди порешили, что стали жертвой гипнотизера и мошенника. Совсем по Булгакову. Обидчика паркового люда – любителя собак и пони больше никто не видел, лишь вспоминали порой, наградив кличкой «Гудини».
История эта получила продолжение спустя несколько лет, и участниками ее по иронии случая стали все те же парковые завсегдатаи. Мы собрались как-то на излюбленной зимней квартире, в гостях у Миши Садовского на Тверском бульваре. Сыграв три пули в полном составе, остались втроем «в ночное». Звонок в дверь. Хозяин пошел открывать. Через некоторое время возвращается, но не один, а с застенчивым бородачом – явно провинциалом. Оказалось, тот проездом в Москве, заехал проведать приятеля, которого не видел сто лет, но в огромной коммуналке этажом ниже никто не откликнулся, и все окна темные. Действительно, в те годы бывший доходный дом постройки начала прошлого века активно окучивал один из московских банков, расселяя москвичей в «перспективные» районы. Лишь горстка упрямцев, среди коих был Миша, отстаивали свое право проживать никак не дальше Сокола. Все это они обсудили еще в прихожей, а дальше… Миша шутки ради, наверное, предложил незнакомцу быть четвертым за карточным столом. А тот взял, да согласился. Расслабленные уютом московской квартиры и принятым на грудь алкоголем, мы приняли человека, похожего на мечтателя-геолога, как родного. Тот достал к столу бутылку водки, припасенную для встречи с другом. Выпили за знакомство. Закусили. Проснувшись поутру, осознали, что ни один не помнит, как отключился, самочувствие ужасное, а «геолога» след простыл. Подытожили потери: бумажники, набор столового серебра, ботинки хозяина. На столе от воровских щедрот – несколько некрупных банкнот и глумящийся джокер. Озарение, похоже, пришло к троим сразу: Гудини! И впрямь – фраерское счастье ярче тысячи солнц…
С той поры прошли годы. Нет с нами Миши Садовского, земля ему пухом; но те, кто еще с нами нет-нет да вспомнят среди прочего проделки сироты Коли-Гудини.