Схимники, исповедь сатаниста

Я не знаю с чего мне начать свою повесть, служителя сатаны, хм, наверное с этого и начнем. Позвольте представиться, я - Ульрих Фон Кастенелленбоген1 сейчас монах из Мюнстера, сын бывшего германского дипломата в СССР, родился в 1946 году пожалуй остальные сведения не имеют большого значения. Так вот, я хочу поведать вам историю моей жизни, ну конечно не только моей, но и моей семьи и друзей и просто людей окружающих меня.
Когда мне было 13 лет я спустился к отцу в подвал, позвать к ужину, ну конечно же истинной целью было увидеть тот таинственный подвал, куда мой отец ни когда меня не впускал.
- Папа, … ты где? … я иду к тебе – тихо проговорил я, спускаясь все ниже по лестнице, и не услышав ответа, стал идти еще тише. Я был горд и испуган, я торжествовал и негодовал, подвал, я взял его, штурмом, тихим, но взял. Затем я подошел к тяжелой стальной двери находившейся в конце подвальной комнаты и, встав на носочки, чтобы заглянуть в дверное окошко, стал всматриваться…
- …i venturis es in mundum Ataz… - доносился голос из-за двери Я тогда еще не знал латыни и для меня эти слова казались аброй-кадаброй, но я стоял дальше и слушал, - …oth, ne tardaveris. Nocturna lux viantibus A nocte noctem segregans, Praeco diei iam sonat Iubarque sol… - а заодно и рассматривал троих людей в черных мантиях с открытыми капюшонами,- «папа»? – шепотом произнес я, разглядев лицо в комнате с приглушенным светом и … случайно задел железки стоявши рядом. Я испугался. На некоторое время наступила полная тишина, а уже через несколько секунд из-за двери вышел отец. Я думал что он будет кричать и поэтому опустил глаза, но отец ни стал кричать, он лишь, тоже опустив голову, положил свою руку мне на плечо и произнес – и твое время настало.
 Я еще больше испугался, такого глухого, холодного шепота я еще от отца не слышал. Еще через некоторое время те двое человек что были с отцом, вышли вслед за ним и пустыми глазами стали смотреть на меня, я не мог выдержать этот тяжелый взгляд, он давил меня снаружи и рвал изнутри. Отец сказал им – venite cras, imperative2 – после чего они удалились обратно за дверь, откуда исчезли через потайные ходы. Отец тоже зашел за эту дверь, откуда вышел, первоначально сняв мантию.
- Пошли – спокойно сказал он
- скоро ужин и я решил позвать тебя – пытался объяснить я свое появление в подвале, на что отец лишь улыбнулся. Мы пошли ужинать. И сев за стол отец ни с того ни с сего произнес
- Он все знает
Эта вроде бы незначительная, ничего не говорящая фраза, сказала все. Мама побледнела и смогла лишь выговорить
- Как … - а через несколько секунд добавила – ты же обещал, что его это не коснется – по ее лицу плавно спускалась слеза
- Я ему ничего не говорил он сам пришел к нам – так же спокойно произнес ответ.
А я не мог понять к кому я пришел сам? Кто эти загадочные «ОНИ», те двоя? И я спросил отца
- кто это, «они»?
Мама встала из-за стола и вся в слезах ушла. Отец проводил ее глазами и, сказав,
- давай есть – приступил к трапезе
 За столом мы ели молча, а мама так и не вернулась. После ужина отец сказал мне сходить помыться, хотя я и так мылся с утра, а сам сел за телефон и стал кому-то звонить. Было лето и темнело поздно, поэтому я долго сидел в ожидании, считая каждую минуты, не понимал, но ждал этих неизвестных «Их». Около десяти часов вечера, отец зашел ко мне в комнату и сказал
- поехали
Я молча сидел и не мог пошевелиться.
- Если ты не хочешь, то так и скажи, я тебя не заставляю – умиротворяющим голосом сказал он и добавил, протянув руку – но, мы тебя ждет …
После этой фразы, которая мучает меня до сих пор, я встал и протянул отцу руку, он улыбнулся и сказал
- правильно
Мы сели в машину и поехали куда-то за город. За стеклом машины проносились деревья, поля и уютные деревенские домики, а через час мы подъехали к старому костелу, и тогда я подумал «неужто меня собрались крестить, но я не хочу креститься, да и родители всегда были против привлечения меня в веру». Выйдя из машины мы быстрым шагом пошли к арочным дверям костела. Отец шел оглядываясь, как будто чего-то опасался. Войдя вовнутрь, я понял, «нет, меня не собираются крестить, я до этого один раз видел, как крестят людей, когда крестили моего друга, а тут темно и свет только от свеч, да и люди в таких же черных мантиях как у отца в подвале».
- Ave Satanas, Deturbo Iri Deus! – воскликнул отец
- Ave Satanas! – послышалось со всех сторон
Отец повел меня в комнату, через всю эту толпу. Я испугался, ужасно испугался.
- наденешь эту мантию, и выйдешь, когда тебя позовут, понял?
- да – растерянно ответил я
Выходя за дверь, он повернулся ко мне и сказал
- ни чего не бойся, это главное, понял?
- да – повторил я
Он вышел за дверь, а я сидел еще несколько минут, просто сидел сжав в руках эту проклятую мантию. За дверью был томный шум галдящих людей и орган, отчетливо слышался важный и какой-то похотливый звук органа. Я принялся рассматривать комнату в которой нахожусь, она была очень пыльной, я сидел на лавочке у маленькой тумбочки, открыв которую я увидел лишь тараканов сразу же разбежавшихся по сторонам. Наконец я переоделся и закрытыми глазами начал читать молитву! Я ни когда не читал молитвенников и Библии, меня не учили молитвам но я читал молитву, как позже выяснилось это молитва «во время бедствия и при нападении врагов»
- скоро предвари, прежде даже не поработимся врагом хулящим Тя и претящим нам, Христе Боже наш: погуби Крестом Твоим борющия нас, да уразумеют, ка… - я не успел дочитать молитву как дверь распахнулась и за ней показался человек в черной мантии
- все готово – сказал он и подойдя ко мне завязал глаза, я вспомнил фразу отца «ни чего не бойся», затем человек в мантии взял меня за руку и куда-то повел. После он остановился вместе со мной и на мою попытку снять повязку он ответил ударом по руке.
Голос поприветствовал меня
- Ты, безымянный пришел сюда, чтобы получить инициирование, данное всем тем, кто желает величия наших Зловещих богов! – Этот голос был очень похож на отцовский, но меня настораживало то, что он говорил что я «безымянный» - Безымянный продолжил он -, ты пришел сюда, чтобы запечатать зловещей клятвой веру и практики, которые ты принял, до того как тебе позволять войти в наш орден «Схимы Черного Имени».
Дрожь, вот что чувствовал в этот момент, дрожь и вызывающий его страх
- Я приветствую вас всех от Его имени. Пусть его армии соберутся сегодня здесь, чтобы стать свидетелями нашего Великого ритуала! Veni omnipotens aeterne diabolus! – обратился он же, ко всем присутствующим.
- Veni omnipotens aeterne diabolus! – медленно, даже слегка мелодично произнесли собравшиеся
- Безымянный, ты пришел сюда, чтобы разорвать связывающие цепи! – резко переключившись с пения собравшихся произнес голос и вдруг кто-то сдернул с меня, единственно одетую на мне мантию! Я хотел закричать но, но не мог произнести не звука, к тому же когда я приоткрыл рот мне залили туда вино со словами
-Пей!!!
Звуки, голоса, пение и шум танца, все смешалось в голове, в течении нескольких минут я стоял как контуженный, а в это же время меня начали трогать своими руками - все! Шок ли это или что-то иное но сделать я все же ни чего не мог, после это прекратилось и меня кто-то поцеловал, скорее всего, это была женщина, что напомнило мне поцелуй мамы перед сном и я слегка успокоился.
- Мы, благородные, рады, что ты пришел засеять нас своей кровью и дарами. Мы, семья ордена «Схимы Черного Имени», приветствуем тебя, сейчас безымянного. Ты загадка, а мы ответ, который начнет твой поиск. Мы, проклятые, приветствуем тебя, смевшего бросить вызов, будучи среди нас. В твоем начале мы были. В твоем поиске мы есть. До тебя мы существовали. После тебя мы будем. До нас - те, кто никогда не назывался. После нас они будут, ожидающие. И ты через этот ритуал станешь одним не только с нами, но и ними, Чьи Имена Никогда Не Назывались. Мы, ясные, кто облачился в черное, через них обладаем этим миром, который мы называем Землей. – Наверное начали действовать вино и туго связанная тряпка на глазах, я могу объяснить это лишь так, но мне уже было не просто все-равно, но мне это начало нравиться.
- Ты принимаешь закон, принятый нами от него и изложенный тебе?
- Да, я принимаю – ответил я, уже улыбаясь
- Связываешь ли ты себя словом, делом и мыслью с нами, семенем Сатаны без страха и боязни?
- Да, я связываю.
- Ты подтверждаешь в присутствии этого собрания, что Он - твой Господин?
- Да, я подтверждаю
- Тогда пойми, что нарушение твоего слова - это начало Его гнева! Его гнев – наш гнев!
Женские руки сняли мне повязку и боль глаз от томного света отдалась еще и головной болью с проецирующимися цветными кружками
- Отрекаешься ли ты от Назарянина Иисуса - лжеца и всех его работ?
- Да я отрекаюсь от лжеца Иисуса и всех его работ.
- Подтверждаешь ли ты Сатану?
- Да, я подтверждаю Сатану.
- Тогда сломай этот символ, который мы ненавидим – отец поднес деревянный крест ко мне, я взял его, посмотрел в глаза отцу, он кивнул головой, после чего я сломал крест и кинул к ногам.
- Теперь получи как символ твоего нового желания и как знак твоей клятвы этот символ Сатаны. Этот знак будет силой, которой я владею как Мастер, всегда будет частью тебя. Символ тех, кто может видеть и метка нашего Князя – он взял из рук женщины стоящей рядом склянку и стал что-то чертить у меня на лбу и проговаривая
- Неберих
Женщина же, обошла сзади, после чего я сильно засмущался, ведь я все еще был голый, и стала тоже что-то чертить, но она уже пела не Неберих, как это делал мой отец а – Ave Satanas. – После чего опять обошла меня и … стала меня целовать, сначала в затылок, после обойдя в губы, грудь и … пенис, я даже немного отшатнулся назад от недоумения. Затем, резко поднявшись, хлопнула в ладоши и сказала
- Теперь тебе нужно преподать мудрость нашего пути!
Ко мне приблизился довольно крупный человек, схватил меня за руки и стал их связывать, я хотел закричать «папа», но помнил его фразу «ни чего не бойся» и не побоялся. Затем женщина, целовавшая меня, опять одела мне повязку и толкнула меня на пол со словами
– Лежи тихо и молчи
Я слышал, как все расходятся, мне казалось, что меня решили оставить тут, я лежал несколько минут, я что-то слышал, но не мог понять что, затем опять уходящие шаги. Я думал «зачем же отец привез сюда меня, мне страшно, я сейчас разревусь, но я должен верить, верить отцу!»
- Получи от меня и через меня дар инициации. Так это было, так это есть и так это будет снова. – Услышал я вдруг, после чего меня развязала девушка, которая все время находилась на алтаре за отцом и женщиной стоящей с ним рядом. Затем она развязала и сняла повязку с моих глаз и начала приближаться ко мне все ближе и целовать, затем она обняла меня и у меня встал член, я жутко засмущался, а она лишь улыбнулась и … это был мой первый опят занятия любовью с женщиной, что я говорю, конечно же не только с женщиной но и вообще. Эту девушку я запомнил навсегда, голубые глаза, светлые, почти белые, спускающиеся до колен волосы, мягкая улыбка и удивительная фигура. В конце процессии она взяла с алтаря черную, шелковую мантию и протянула ее мне
- поздравляю Неберих – произнесла она с мягкой улыбкой на устах. Но с печальными, как бы жалеющими глазами.
Я стал одевать мантию, а она, хлопнув три раза в ладоши позвала всех обратно. Каждый входящий целовал меня в лоб, я был не просто доволен, это было похоже на то чувство, когда я играл на скрипке, перед семьями наших дипломатам, лишь с одним различием дипломаты – хлопали, а эти люди целовали в лоб. Один только отец вошел с каменным лицом и моя радость ушла. Явно начинался праздник, и я хотел остаться, но подошедший ко мне отец взял меня за руку и куда-то повел. Пока мы пробирались через толпу, к нам присоединились еще несколько человек и мы дойдя до двери находящейся за органом остановились.
- ты понял что происходит? – резко спросил меня отец
- да – неуверенно ответил я
- и что же?
- меня крестили? – еще более неуверенно ответил я, после чего последовала пощечина от отца, меня откинуло на стену.
- ты, инициирован – немного погодя, мягко, ответил он и смотря на мои разъяренные глаза добавил – сам не понял, а глаза все поняли – и улыбнулся
После этого он кивнул головой в сторону двери и один из тех людей что пошли за нами подойдя к двери отпер ее ключом. Я, отец и пятеро человек вошли внутрь. Они сняли капюшоны и отец сказал показывая за дверь
- ты видел этих людей?
Я немного растерянно ответил «да».
- Забудь их
- но почему – удивленно ответил я и даже топнул ногой.
- они адепты, а мы схимники и ты должен стать одним из нас
Для меня эти слова ни чего не говорили, «адепты», «схимники», но то что я стану кем-то мне уже определенно нравилось.
- запомни наши имена – сказал он мне и стал показывая, называть имена стоящих там людей – Сатарехт, Агалимар, Фдёреман, Саргатан, и я Люцерих – окончив собой этот список отец посмотрел на меня и добавил, теперь ты один из нас Неберих
Все эти странные имена были не настоящими, это я понял когда отец назвал сначала себя Люцерихом, а затем меня Неберихом.
 В последующие дни и годы я начал понимать, все больше и больше и страх начал преобладать надо мной, вернее это был не просто страх а, не знаю как сказать, наверное боязнь подвести тех людей которые мне доверили свою тайну. Но я до сих пор не знал какое дело у нашего ордена главное, хоть я и был членом совета схимников, а мой отец главой ордена, но мне не удавалось узнать главной цели ордена, со временем я смирился и просто начал жить орденом, не зная даже его сути.
Через два года после моей инициации, уже после возвращения в Германию, умер Агалимар, я был очень расстроен, ведь он мне преподавал латынь и санскрит, да и просто он был самым веселым. Через 13 дней после его смерти, был созван первый совет, с моим участием, на котором должен был быть выбран новый «схимник» из адептов. Я предложил кандидатуру девушки, которая принимала участие в моей инициации, все стали смеяться и подшучивать над этим, но я настоял, и ее решили хотя бы найти. Через неделю пришло известие, что ее сожгли на костре. Это сейчас кажется невозможным то, что человека в XX веке могли сжечь на костре, а по настоящему, в то время, святая инквизиция процветала, просто акции стали закрытыми и на них сжигали не мнимых ведьм и колдунов, а вполне реальных сатанистов. Только из нашего ордена было сожжено 8 человек за 40 лет. Из-за этого фактора был созван второй совет, на котором новым схимником был избран Адольмет. Но ему не доверял мой отец и я естественно поддерживал отца. Адольмет выполнял не значительную функцию, представлял наш орден в широких сатанистских кругах.
Еще через год умерла моя мать. Отец не пустил меня на ее похороны, и я был вынужден сбежать. Я узнал, что похороны должны проходить в сельском монастыре близ Кобурга, но для того чтобы добраться туда мне пришлось преодолеть некоторые препятствия, первое отец, второе мой юный возраст и отсутствие денег, третий это то что я находился в восточной части Берлина. Наконец преодолев весь этот путь путем тайных ночных вылазок, я попал на место. Это был не большой сельский монастырь, без особых излишеств. Как оказалось это было не просто место проведения обряда и захоронения, мама после того как узнала о моей инициации ушла в монашки. Это я узнал в ходе беседы с одной из монашек, которая сидела, у отысканной мной могилы матери. Мне очень хотелось узнать что-нибудь о ее последних днях и я спросил
- Вы хорошо знали ее?
- нет, но я знаю, она была прекрасным человеком
- вы можете что-нибудь о ней рассказать, о том как она жила последнее время?
- а вы кем ей приходитесь молодой человек? – поинтересовалась старая монашка
- я ... ее сын – произнеся это я опустил голову, еле сдерживая слезы
- так это вы – вздохнула монашка
- она что-то говорила обо мне? – настороженно спросил я и попросил рассказать
- о да, она рассказывала о вас каждый день, каждая молитва, произносимая ей, была направлена богу для вашего спасения. Она очень сильно вас любила.
После этих слов я убежал прочь, туда, откуда и пришел, к отцу. Обратный путь физически мне дался легче, ведь я знал как идти, но морально я был раздавлен. Подойдя к дому, я позвонил в дверной звонок, дверь открыл отец, и я промокший до нитки, с красными от слез глазами, прошел к себе в комнату ничего ему не говоря, он тоже не стал расспрашивать.
К этому моменту мне было уже 19 лет, я не верил в Сатану так же, как не верил и в Бога. Я владел 5 языками – санскритом, латынью, ивритом, английским и естественно немецким, на которых за годы своего пребывания в ордене прочел огромное количество документации, которая, в общем, давала вывод, что за всем стоит всего лишь жалкий человек. Нет я не испытывал ненависти к людям, совсем даже наоборот, я их жалел. Да, да именно жалость была моим единственным чувством к твари земной с именем – человек.
 Так вот на следующий день, после того как я вернулся к отцу, я спросил у него, верит ли он в бога, на что он усмехнулся и сказал
- если бы я верил в бога я бы не занимался всем этим шарлатанством
Впервые, впервые, я услышал то, что отец назвал орден шарлатанством, он видно увидел мой растерянный взгляд и добавил
- орден – прикрытие, всего-навсего, стоило тебе рассказать историю ордена раньше, ну что же, придется сделать это хотя бы сейчас.
Он залез к себе в нагрудный карман рубашки и вытащил старый серебряный крестик.
- видишь? Это крестик, крестик твоего, и моего, предка, основателя ордена, ордена «Черной Лилии», он умер в середине XVI века. Являясь монахом в одном из крупных монастырей юга германии, ему представилась возможность стать смотрителем библиотеки монастыря. Монастыри в то время были довольно автономны от Папы, и Папской курии, поэтому в их библиотеках часто сохранялись книги которые были запрещены, «псами святого Павла». Он конечно же не хотел распространять эти книги, так как полагал что общество не выдержит волны информации, книги были разнообразны, а люди в то время, да впрочем как и сейчас глупы и доверчивы. Настоятель монастыря являлся его хорошим другом, и как-то наш предок решил поговорить с ним на тему книг и людей. Как нестранно, но их мнения во многом сошлись. Закрытый монастырь с жесточайшей дисциплиной, вот что они организовали. Но это только для курии и прелатов Папы. На самом деле они собирали туда наиболее подходящих людей и выгоняли от туда фанатиков-церковников. Инквизиция стала хорошим вспомогательным орудием для уничтожения неугодных. Оружие церкви стало действовать против самой церкви. Монастырь открыто поддерживал Папу, внутри же обсуждалось кто будет следующим, как минимум трое Пап были поставлены с помощью ордена.
- они были его членами? – спросил я
- нет, что ты, они были ярыми христианами-католиками, это было то что нужно нам, фанатики, не более. Большее могло испортить дело. К тому же они были из состоятельных семей, что давало нам хорошее финансирование.
 В течении нескольких лет наш прадед, его тоже звали Ульрих, обрабатывал литературу, и недавняя «закрытая правда», тоже стала обычной ложью, та же утопия, те же сны, которые дарились подсознанию этими книгами. А в самом монастыре начиналось двоевластие. Настоятель монастыря, выступал за открытую борьбу против Папства, наш же предок думал иначе. Он хотел чтобы орден был лишь тенью. Все предвещало внутреннюю войну и развал всего дела, но старые друзья в очередной раз договорились, орден разделился, «Орден Черной Лилии» возглавил наш прадед, настоятелем монастыря остался прежний. Уступкой стало то, что они договорились выпускать книги, антихристианской направленности, вдобавок они помогали материально и информационно всем еретическим течениям. Томас Мюнцер был первым, кто стал получать деньги от ордена, крайним, на дынный момент, является Антон Шандор Лавей, скоро о нем еще услышат …
 Это был сентябрь 1965 год, тогда мне это имя ничего не сказало, но слова отца «скоро о нем еще услышат» стали в какой-то степени пророческими, через пол года я и вправду услышал об этом новом Еретике, его акции создания «Церкви Сатаны» широким эхом отдалась среди мировой общественности.
- … В течении нескольких веков, мы стоим напротив креста и любой другой силы которая так хочет получить человека. Но мы не хотим разрушать этого мира, мы осознаем что многие просто не справятся, а это будет хуже чем раболепие перед скрещенным бревном. К сожалению анархии в чистом виде быть не может. В наше время, мне приходится притворяться сатанистом, ну что же поделаешь, если к ним относятся лояльней, чем к атеистам. О чем это я, да так вот - церковь узнала о нашем существовании, и монастырь перестал быть нашим пристанищем уже к концу XVII века. К этому моменту в ордене было более четырех тысяч человек, около полторы тысячи из них были перебиты, в том числе была вырезана вся родовая ветвь настоятелей монастыря, да у наших «монахов» были семьи. Наша семья приняла и этот титул после чего стала полностью контролировать деятельность ордена. В то время зарождалось очень интересное течение, названное масонами, в которое влилось треть выжившего ордена. Многие не верили в восстановление могущества ордена, а после этого шага, - ухода трети членов ордена; восстановление казалось фантастикой, за два с половиной века орден ожил, но конкуренцию ему составили те же масоны. В период с 1923 по 1925 годы были подписана договоры с четырьмя ведущими мастерскими масонов, по этим договорам эти организации получили на четверых весь мир, кроме территории от линии Европы – Германия-Италия до Японии. Мастера масонов сильно не боролись за куски, осознавая, что Германия слаба после мировой войны, Советская Россия кроме мировой войны испытала еще и удар гражданской, а в Японию путь масонам, на тот период времени, был закрыт культом императора. Мы же не брезговали, да и к тому же осознавали что открытая борьба с масонами нам не под силу, они уже контролировали крупных политиков, а мы лишь группы сектантской направленности. Сначала мы опирались на германских реваншистов, но они решили действовать самостоятельно, после начала чисток коммунистов и социалистов в германии мы попали в струю репатриантов в СССР перебираясь через Чехословакию, кстати в Чехословакии мы выделили первую группу, которая должна была отправиться на запад. Ведь хоть сферы влияния с масонами и были разделены, но бороться друг с другом ни они, ни мы не переставали. После я вступил в партию большевиков, что обеспечило мне, имея связи с оставшимися в германии людьми, влияние на Сталина и его окружение. К началу войны, мы понимали что решается не только судьба ордена но и судьба мира, поэтому в 1940 году состоялась очередная конференция с масонами в Стамбуле. Там были подписаны договора о совместных усилиях в борьбе, и нам обещалось в случае вступления СССР в войну, большой куш, в виде возможной открытой пропаганде своих идей на западе. Конечно, в договорах была прописана и аналогичная уступка с нашей стороны, но она была не существенна в связи с тоталитарным режимом в СССР. Война началась не по нашим планам, все наши оповещения Сталина о готовящемся нападении, тогда когда оно особо и не готовилось привели к тому что когда поступили реальные сведения о начале наступления нацистов, Сталин и его люди не шелохнулись. Эта наша оплошность чуть не привела к поражению. Через масонов мы смогли устроить переговоры правительств стран союзников и СССР о ленд-лизе, к тому же мы как могли через наших людей в германии вели подрывную деятельность совместно с коммунистами. Война закончилась так как она закончилась и ничего не предвещало беды, как вдруг одна из масонских лож, открыто выступила против СССР, а следовательно и против нас. Мы приняли удар и вот сейчас мы боремся за выживание больше чем за свои идеи. Случайные удачные вылазки ничего не решают, чересчур многое в свое время мы отдали на откуп масонам.
Этот рассказ отца меня поразил, никакого сатанизма, ничего сверхъестественного, все прагматично и с дипломатичной риторикой. Я его спросил
- а зачем все эти обряды? Зачем нужны эти чтения сатанистских книг, которые ты так упорно мне совал, зачем нужна была эта инициация которая убила в конце концов мою мать?
- чтобы креп дух – спокойно, как ни в чем не бывало ответил отец - эти ритуалы необходимы чтобы отсеивать фанатиков, и выискивать по-настоящему думающих, но в тоже время достаточно покорных. Тебя я не мог взять только потому что ты мой сын, а объяснять что-то твоей матери, было невозможно, чересчур мнительной и верующей она была.
- я покидаю орден – смотря в глаза я заявил отцу, на вид он был так же непоколебим как и всегда, но в глазах чувствовалась напряженность
- иди – это были последние слова которые я услышал от отца в своей жизни, я последовал его совету и ушел.
Сейчас я не знаю что с моим отцом, жив он или уже мертв, но я знаю одно, борьба продолжается, не среди двух или даже трех сторон, а среди тысяч мелких орденов и братств по всей планете, я это ощущаю даже находясь поодаль от мира, в своем маленьком монастыре, куда хотя бы раз в год приходят такие как я, обреченные если ни отцами то самими собой люди, не знающие как дальше жить без веры, но со знаниями.












1 Ulrich von Kastenellenbogen