Укроп

Коридор был очень тёмным, половина лампочек здесь просто не работала, другая половина испускала бледно-жёлтый свет, при котором можно было различить только контуры. Окон не было вообще, одни бесконечные двери. У одной из таких дверей стоял человек, мужчина среднего роста, в длинном плаще, русые волосы зачёсаны назад в небольшой хвостик. Он хотел постучать в дверь, но ему явно что-то мешало, наверное лист ватмана, который мужчина упрямо выставлял перед собой, как бы загораживаясь от пугающей двери. Наконец он постучал. «Войдите», незамедлительно буркнул кто-то в кабинете.
Внутри оказалось довольно уютно и даже светло. В центре комнаты стоял большой дубовый стол, и ещё шкаф у стены, остальное пространство оставалось почти пустым, занято оно было только большим ковром, по которому кругами ходил невысокий лысый мужчина. На вошедшего он отреагировал незамедлительно:
- Здравствуйте Андрей. Чем сегодня меня удивите?
- Добрый день Иван Петрович. Вот, взгляните. – Сказал Андрей и протянул лысому свой ватман.
Петрович (так называли в шутку директора дома художников за глаза) быстро развернул лист. Увиденное сначала его немного ошарашило, но он продолжал упорно разглядывать набросок будущей картины. А увидел он кладбище, могилу на переднем плане, с мраморной плитой на которой проступали нечёткие очертания человеческого лица. Грузность картине придавали свинцовые осенние тучи.
- Андрюша, – Прошептал лысый, еле шевеля губами – а почему это у тебя на могиле лежат цветы укропа? (разумеется, если это можно назвать цветами).
Андрюша уж было начал что-то бормотать, но Петрович неожиданно его прервал.
- Не говори, я сам додумаюсь – глаза лысого начинали медленно загораться – укроп, он же такой незаметный, его так много, все к нему привыкли. Наверное, у тебя он – символ простого человека. Но твой укроп цветёт, а я ведь никогда не думал, что укроп может цвести. А ведь самые обычные люди тоже на что-то способны, у каждого в жизни наступает время цветения, и мы становимся активны, творим и созидаем! Пусть укроп цветёт не так как роза, но всё же он по-своему красив. Поэтому здесь укроп лежит на могиле простого человека.
Петрович ненадолго замолчал. На Андрея он уже не смотрел, его всецело привлёк набросок. Сам художник от слов директора зажался в угол кабинета, лицо его не покидала идиотская улыбочка. Вскоре лысый отдышался и продолжил
- А ведь это точно простой человек, вон на мраморе даже не поймёшь мужчина это или женщина, какое-то лицо толпы. И жил этот человек в тяжёлых условиях, над его могилой даже сейчас сгущаются тучи. В общем, глубокая работа, я бы даже сказал элитарная, не каждый поймёт. Андрюша, обязательно её закончи! - Петрович открыл ящик стола, достал из него коробочку, и отсчитал художнику несколько купюр. – возьми, это тебе на краски.
Андрей, шатаясь, вышел из кабинета. Он был счастлив, сам он, конечно, не рассказал бы так складно как Петрович, и уж тем более утаил бы историю своего «шедевра».
Вчера у художника было сильное похмелье. Он еле встал с кровати. Изо рта невыносимо воняло, а тело всё ещё шатало из стороны в сторону. Андрей выпил крепкого кофе и принялся за работу. Чувствовал он себя отвратно, хотелось сдохнуть прямо на месте, поэтому первый образ, который посетил его раскалывающуюся голову, был образ могилы. Но как изобразить портрет погребённого, не рисовать же с какого-нибудь знакомого? Голова просто отказывалась думать, Андрей не стал её утруждать и просто нарисовал какой-то размытый профиль. Сушняк мучил невыносимый, поэтому вскоре художник отправился за огуречным рассолом. Мутная душистая жидкость немного привела в чувство, и Андрей уж было собрался ставить её в холодильник, но что-то задержало его взгляд, уж очень понравился ему укроп, медленно плавающий в мутной жиже. Вскоре он, сам не зная зачем, стёр уже намечающиеся на могиле венки, и заменил их на укроп. Затем посмотрел в окно и копировал кусок увиденного осеннего неба. Набросок почти закончен.
Андрей быстро шёл, наступая прямо в лужи. Чувство удовлетворения пронизывало его насквозь. Вдруг он резко остановился, пошарил в кармане, вытащил мятые бумажки. «Да, подумал художник, раскладывая деньги веером, на бутылку здесь хватает по-любому. Но нет, сегодня я «шикую», сегодня я пью коньяк!»