Однажды ночью

- Выехали мы рано. Долго ехали по дороге. Засыпали на ходу. Немела шея. Пили кофе. Смотрели, а впрочем, это реже. Шуршали колеса. Кино показали. Потом устали и опять то, что реже. Потом пересели, взлетели и полетели. И снова кофе. И снова шея и то, что реже стало чаще. И стюардессы тоже так ничего. Опять кино. Потом мы вышли.…С самолета.…Без трапа.…Не досмотрев кино.… Не допив кофе.…Еще много чего, не сделав, мы вышли.…И предложение длиннее.…Так…Просто.…Вышли.…Без парашюта…
И долго летели, вспоминая, засыпая, держась за руки, улыбаясь, друг дружке, долго-долго, пока не прилетели к земле. Обтрусились и пошли, прихрамывая, держась друг за друга. Пошли мы на закат, на красивый такой прекрасный закат. И шли мы долго, пока не пришли к одной избушке, стоящей на окраине темного леса, где не было кофе, стюардесс и кино.
Тук-тук
Тук-тук
Тук тук. И мы зашли сами в темную избу, стоящую на окраине леса в которой было темно, и как-то подозрительно тихо. И мы нащупали выключатель. Но долго не решались на него нажать. Так и стояли вдвоем на пороге темной, стоящей на окраине темного леса избы и не решались нажать на него. Как будто вся наша жизнь решалась от этого одного простого движения наших рук, от этого одного простого нажатия. Так и стояли, не знаю сколько времени. Загадочный холодок стал пробегать по нашим спинам. Страшные мысли с неумолимым постоянством терзали, как летом терзает вас разъяренная пчела, и вы от нее бежите. Но мы стояли, держась за выключатель, обоими нашими руками, пока, наконец, этот будоражащий холодок не охватил нас целиком, не заставил вспомнить свое детство и все эти страшные сказки, казавшиеся всего лишь сказками, не правда ли, всего лишь, простыми невинными, страшными детскими сказками. Стояли, пока не поняли, что движение, которое мы хотели совершить станет последним, ну или предпоследним в нашей жизни, пока не поняли, что за этим движением все, конец, The end, приехали, копи на похороны, пока не стали неистово дрожать, пока не взяли губами друг друга. Но что-то не давало нам отпустить этот выключатель, что-то тянуло его нажать. И мы все меньше могли сопротивляться этому желанию. И все больше стали осознавать, что это действительно выключатель, который нас выключит. Достотаточно одного нажатия и уже больше не будет, ни страха, ни боли, не обид, не бесконечных непрекращающихся зимних болезней, ни красных утренних глаз и жужжащей головы. Это всего лишь кнопка, которой мы доверим все то, чего с нами больше никогда уже не будет. Мы подарим этой маленькой зловещей притягательной кнопочке всю нашу любовь, всю нашу радость, милость, трогательность, которой так полны наши сердца. Подарок наш для нее будет большим. В нем она найдет наших не родившихся детей, их первые шаги, слова, их первые ошибки, за которые мы их не поправим. В подарке будет все то, что с нами уже никогда не случиться: долгие поцелуи с закрытыми глазами, когда наши языки сплетаются, зубы так нежно покусывают губы, руки безудержно обнимают, ласкают, возбуждают и медленно так стильно раздевают. Потом снова ласкают, потом губы, грудь, потом я в ней, она во мне, движения проще, и ласки тоньше, и кровь по венам уже так быстро, быстро, быстро, потом мы кончим и молча ляжем, она во мне, а я в ней. Этот подарок будет действительно большим, перевязаным розовой ленточкой, замотаный в бумагу с фиалками и лепестками роз, колючих и облитых нашей теплой такой красной кровью, которая прям щас и потечет. В подарке будет наша щасливая такая полная радостей жизнь, которую нам не суждено прожить, ощутить, которая сейчас находиться в руках этого до ужаса притягательного выключателя, нажав который мы умрем не увидев свет в этой страшно темной избе на краю холодного ночного леса. И мы нажали, запакавали и подарили. Только кому? И долго там еще лежали. Мы замирали и умирали. Только как?...