Разбуди нас, Господи!

Длинная трассирующая очередь ударила в «наседку». Так гвардейцы называли металлическую площадку на двадцатиметровой высоте кирпичной заводской трубы. Очередь побежала почти бесшумно, как серия светящихся точек на дисплее компьютера. Здесь дисплеем была черная апрельская ночь, в которой не видны огни сельских домов - ни в Коржево, ни в Кочиерах. В Дубоссарах светились уцелевшие неоны уличных фонарей да еще далекие огни почты, гаража, завода ЖБИ-6, и, кажется, какие-то огни мерцали во дворе швейной фабрики.

За первой очередью ударила вторая. Судя по всему, бил уже ручной пулемет. Он зататакал солидно, короткими очередями, но - плотно. Очень плотно.

- Ну, теперь не зевай. Сейчас будет атака, - сплюнул Володя Ефремов, - они на дурака по трубе трассерами лупить не будут. Кажется, это направление атаки.
- Я же говорил, а? - чуть не подпрыгнул Валера Тимун, бывший инспектор ОБХСС, а нынче рядовой дубоссарской гвардии; сейчас он радовался своей догадке: - Я же говорил: весь вечер урчат машины. Да тут сейчас на десять квадратных метров двадцать волонтеров... Да еще полицай в придачу.
Зашипела и хрюкнула рация: «Третий, как слышишь? Прием».
- Слышу норма-ально, - ответил Володя. - А как первому нравятся эти стрельбы? Прием.
-Третий, жди атаку. Скопление людей. Около двух рот.
- Понял, третий. Больше пятнадцати минут не выдержим. Прием.
- От тебя больше и не требуется. Сумей вовремя уйти. Конец связи.
У разбитой вдребезги кочегарки, на сквозняке у пролома стены, четверо из группы прямого реагирования подтягивали пояса, лифчики с автоматными рожками, зачем-то трогали «последнего друга» - гранаты Ф-1, подвешенные на поясах на «мертвый час». (Это чтобы потом не завидовать мертвым).
- Мы с Валерой уйдем за блоки у крана. Вы с Сергеем остановитесь у склада с кабелями. - Володя нервно почесал рыжие усы. Он их всегда чесал, когда волновался или смущался.
- Ну, смотри, Игорь! Ты хотел боя? Сейчас тебе будет бой. У склада вы мне нужны, чтобы прикрыли правый фланг. Там щебень, песок и арматура - пространство голое. Будет душно.

...Игоря Смаля и Сергея Яблосевского в группу прислали только позавчера. Взамен раненых и выбывших из строя гвардейцев. Сергей сбежал от бабки, родом он из московской Балашихи. Мамаша с отчимом «большие люди» по части производственного освещения, монтажа электрооборудования и прочих индустриальных вещей. Они укатили в командировку в Хабаровск, а Сергей - добровольцем в Приднестровье.
Их с Игорем арестовали на Кошницком пятачке. Игорь тоже доброволец, конечно, не знал, что нужно иметь при себе, как минимум, сопроводительное письмо, чтобы «болтаться» по трассе Тирасполь-Дубоссары, превратившейся в рокаду. Арестованных, их везли в Тирасполь. Под Ташлыком, обстрелянные прорвавшимися БТРами Молдовы, они, бросив подбитый УАЗик, убегали от смерти по лысым виноградникам. Игорь тащил на себе раненого шофера-гагауза, а Сергей поддерживал полковника, невесть каким образом умудрившегося вывихнуть ногу. Ушли бы они или не ушли - это еще бабушка надвое сказала. Сзади, где гремел в их спины 14-миллиметровый пулемет молдавского БТРа, густо затарахтели автоматы, и в полукилометре левее брошенного УАЗа тупо хлопнула и ушла в низкие тучи «Алазань». Почти одновременно взорвалась горевшая до этого машина, и черный клуб дыма аккуратным грибком побежал по винограднику за «арестованными».

Два дня назад Володя и Валера, принимая в свою группу новеньких, не сказали ничего, но и Сергей, и Игорь заметили в их каменных физиономиях плохо скрытую тень досады.
Их участок обороны, автоматы с боекомплектами, тактика перемещений по лабиринтам бетонных блоков, плит, разрушенных зданий и сгоревшей заводской техники - все это было обыкновенной войной, но такой странной войной, о которой Игорю никогда не приходилось читать в книжках, и ничего он не мог вспомнить из всех виденных им фильмов о войне.

Здесь могли стрелять сзади, сбоку, спереди и, казалось, даже откуда-то сверху. Весь смысл их войны - войны этой маленькой группы из четырех человек - заключался в том, что при проникновении на территорию завода ЖБИ больших групп волонтеров, карабинеров, спецназа или еще каких-либо «чертей» они должны были рассеять противника. «Чтобы он увяз в этих блоках! Чтобы не выскочил на линию козловых кранов. Если, гад, выскочит - мы тут не удержимся, - коротко и ясно давал инструкцию капитан Севостьянов.
- А если сможете увязать их, мы их тут шашками подушим. В конце концов, соляру подожжем. Зальем их, б..., как сусликов».
Черные от бессонных ночей, усатые и косматые, Володя и Валерий слушали все это равнодушно. Им все понятно. Игорь и Сергей усваивали свою «миссию». За их работой вступали в дело ротные минометы и фланговая группа от Скотного базара.
«Дальше вам, ребятки, останется самое трудное, - щурился Севостьянов, - а самое трудное - это выйти из боя. Здесь, как на шахматной доске. Тыла может и не быть. Грызлом не щелкать. Ясно? Вперед!»

...Казалось, что бой идет уже вечность. Кто-то истошно крикнул и замолчал у крана. «Кто? Володя или Валера?» - мелькнуло в голове Игоря.
- Игорь! Слева... - Сергей, зажатый в каморке кладовщика между двумя сейфами, бил из ручного пулемета в пролом стены, и Смалю было видно, как справа от него встает на дыбы щебенка у бойлерной, а над кучами непрерывной зарницей вспыхивает огонь длинных автоматных очередей в их сторону.
«Слева!» Слева, в одно касание о забор, как кенгуру, прыгали люди в черном. Игорь перенес огонь, но автомат захлебнулся. В лифчике остался один рожок.
-Серега! Патроны... Выскакивай.

Взрыв гранаты, брошенной Игорем, на несколько секунд заставил замолчать «кенгуру». Сергей выскочил в сторону штабелей бетонных колец, но будто споткнулся, захрипел и ткнулся лицом в барабаны с кабелем. «Снайпер! - подавился копотью Игорь. - Черные молчат. Шахматная доска... Откуда он бьет?! Обойдут ведь...» Он заметался по складу, слышал, как одиноко татакает пулемет на линии кранов. Куда уходить и как? Может быть, Серега еще жив? Как его вынести? Игорь ткнулся между сейфов, где минуту назад сидел Яблосевский, увидел троих «кенгуру», неподвижно лежащих вдоль забора, и одного заползающего за разбитые цистерны с мазутом. Этот был уже не опасен. Один из лежащих горел каким-то неестественным лунным пламенем. «Пластиковый жилет. Зажигалки...» -отрывисто фиксировал Игорь.
В тылу вдруг и одновременно ударили пулеметы. Пули зашелестели по бетонным плитам, и звон рикошета от искореженной арматуры, труб и сложенных стрел машинных кранов ударил по ушам отрезвляюще. Бесстрастно, как часы, заработал мозг: «Сейчас меня закидают гранатами. Куда угодно - хоть под снайпера! - здесь больше оставаться нельзя».

Игорь не побежал, как это сделал Сергей, а прыгнул в проем двери. Перекатился через плечо и на карачках, как любовники в дурных кинокомедиях, забежал за бак с застывшей смолой. Запоздало дзвинькнула о трубу над баком пуля. Даже в темноте, в свете выглянувшей луны, царапина от пули леденела металлическим шрамом. Напряжение боя, тошнотный страх, хрип и бульканье в теле Сергея - все это вытянуло Игоря в одну готовую лопнуть струну. Мыслей не было: человек, превращенный в животное с его главным инстинктом самосохранения, гнал сознание на таких скоростях, на которых и автомат, и лопнувшая на спине куртка, и умазученные джинсы - все это стало частью тела. Теперь ночное пространство виделось не глазами, а всем телом, кожей - и затылком, и пятками, и узелками опустевшего брезентового лифона из-под автоматных рожков.
По царапине от пули солдат понял угол, под которым смерть искала его. Бить могли только с этой красивой и аккуратно сложенной черепичной крыши. Больше в том секторе с такого угла никто стрелять не мог. Эта однозначная отгадка, ее простота и собственный вчерашний идиотизм (ведь видели эту крышу, этот идеальный снайперский и корректировочный пункт) привели Игоря в тихое бешенство.
Обреченно захрипел Сергей, Смаль увидел, как откуда-то между ног, из паха Сергея, густо посочилась черная кровь. «Добил! Гад, добил!» Живой над мертвым стрелял, как шил. Веером взлетела черепица от ближнего угла крыши. Строчка автоматной очереди пошла низом, уперлась под кирпичной трубой и буквой «зет» разнесла черепичные узоры вокруг трубы. В бак глухо чавкнула еще одна пуля, прилетевшая оттуда. Смаль до боли в ушах сжал зубы: «Хлопаешь, курва? Хлопай-хлопай. Я щас тебе нахлопаю...»

Будто не цевье автомата, а невидимую глотку схватил он рукой и почувствовал, что зацепил, поймал-таки «на свинец» того невидимого убийцу под черной ночной черепицей. Автоматная очередь еще и еще раз уходила в развороченную крышу. Кончились патроны. Он услышал сзади...
Пацан! Уходи! Контратака.
В кабельном складе раскатисто ухнули два взрыва...
* * *
Казаки поминали умершего от ран подхорунжего. В это утро принесли телеграмму есаулу Дороховскому, что у него родилась внучка. «Обмывали» заодно и внучку. Невесело. Все больше молчком. Упивались вдребезги особняком от стола гвардейцев и от милиции.
Игорь и Володя Кривуш пришли в столовую последними. Валеру, с перебитыми ногами, отправили в госпиталь. Пришли есть не от голода, а, скорее, по привычке. Впрочем, им обоим, кроме столовки, идти было некуда. Дом Кривуша сожжен, жена с детьми уехала к родственникам на Украину, а у Игоря дом далеко - на Севере.
Завтракали гвардейцы, как работали, Игорь не мог избавиться от вкуса жженых перьев во рту. Наглотался дыма, где - вспомнить не мог. В тяжелой голове, как слайды, менялись три картинки: лунное пламя над убитым «кенгуру», ручей крови из-под Сергея и веером разлетающаяся черепица крыши.
От стола казаков, хмурый и изрядно подпитый, подошел тучный казак лет сорока.
- Слухай, хлопец, - обратился он к Игорю. - Говорят, снайперюгу ты сбил. Ты зна-аешь - эта сука с прибором ночного видения сидела. Как ты под ней вывертелся? Везучий, однако.
Игорь замер с непроглоченной кашей во рту. Судорожно сглотнул.
- Как ты сказал?! - шепотом спросил он. - Как ты сказал: «сидела», «под ней»?
- Ну, да! То ж баба была! Боковинку под самой цицкой ты ей начисто выпрал. Молодая...
Оставив кашу, хлеб, компот и разодранную куртку, Игорь, не видя никого, вышел на улицу, закурил.

«Молодая... Молодая... Девка, значит. Молодая... Среди убитых в бою старых не бывает. Они больше по телевизору мельтешат. Все больше о возрождении кудахчут... Убил. Эта не возродится и не родит», - Игорю хотелось уйти, чтоб не видеть никого. Ему сейчас были не нужны ни "свои", ни "чужие".
- Эй! Куда прешь?.. - тихо, но грубовато остановил Игоря рослый мужик в штатском с автоматом наперевес. - Туда, паря, не ходи. Не надо. Там казаков выгружают... Мертвые. Изуродованные страшно. Лучше не смотри...