Ни звука

Они накладывают чёрную повязку на глаза. Красную – на губы. Одна из них обжигает, другая – ледяная. Ни звука. По спине мурашки. Пол под ногами содрогается. Раз. Другой. Третий. Всё ещё слышишь. Где-то, за десятком стен, играет музыка. Патефон. Едва улавливаешь некоторые ноты. Они опускают твою руку во что-то мокрое и холодное. По телу пробегает дрожь. Что это? Ни звука. Другая рука ощущает пар. Теплый, оставляющий крошечные капельки на коже. Всё ещё слышишь. Металлический лязг. Дверь? Дыхание рядом. Сквозняк обхватывает твоё тело, с которого они сняли тонкую синтетическую ткань. На обнажённой груди чувствуешь тепло. Но оно коротко и почти сразу исчезает. В животе что-то неприятно ёрзает. Сжимаешь прятанные под тканью веки. Запах тронутой разложением лесной подстилки. Приторный, терпкий, но всё же приятный. Улыбаешься. Они этого не видят. Слеза впитывается в горячую ткань. За руку они ведут вперёд. Босые ступни касаются мягкого, шелковистого ковра, а потом холодного пола. Чувствуешь запах стоящего рядом. Наверное, это красивый человек. Тихое пиканье. Знаешь, что его источником являются крошечные приборы, вживленные под твою кожу, в твой мозг, в твои мышцы, в твой скелет. Они были там всегда. Иногда ритм сбивается. Это не очень хорошо.

Что-то пошло не так. Тебя ведут в какое-то другое помещение. Там никто да тебя на бывал, наверное. Почему-то так считаешь. Внутри холодно. К холодным рукам что-то подсоединяют. Холодные ступни чем-то зажимают. Снова чужое дыхание. Его обладатель протягивает теплые руки и снимает чёрную повязку. Яркий свет. Очень-очень яркий. Слишком. Видишь его огромные зелёные глаза. Откуда ты знаешь, что это зелёный? Он разворачивается и уходит. Комнатка маленькая и прозрачная. Много приборов и машин.
Испытываешь страх. Откуда ты знаешь, что нужно бояться? Просто чувствуешь. Холодно. За прозрачной стеной видишь его, с большими зелёными глазами. Он водит по стеклу тёплыми пальцами. Знаешь, что они тёплые.

Что-то жужжит, тихо трещит, щёлкает и приближается к тебе. Беспомощное положение. Не можешь шелохнуться. Приборы выдают зашкаливающие за пределы нормы показатели. Отточенные автоматические лезвия вонзаются в твою бледную кожу. Глаза расширяются от боли. Выступают капельки слёз. Ни звука. Красная повязка на губах. Зелёные глаза, неотрывно наблюдают за тобой. Лезвия разрезают кожу на руках. От кончиков средних пальцев до внутренних сторон локтя. За лезвиями следуют быстрые зажимы, которые подхватывают ткань в месте разреза и растягивают её в разные стороны. Ни звука. От коленей до щиколоток кожу раскраивает другая пара лезвий. Глаза стекленеют это невыносимо обидно. Зачем? Третья машина приступает к работе над грудной клеткой. От впадинки между ключицами до самого низа живота. По белой коже металлом. Этот маленький мир перестает существовать для тебя ровно так же, как и ты для него.

- Образец 27 – дефектный. Можно приступать к окончательной утилизации, - его зелёные глаза внимательно исследуют образец. Ни звука. Красная повязка на губах…

- Образец 27 – дефектный… - на выдохе произносит он, глядя на растерзанное тело.
Сначала он просто надрезал кожу, потом отделил её в некоторых местах от мышц и кое-где срезал вообще, формируя рисунок. Он жаждал создать шедевр. Но этот образец был уже 27 неудачным. Перепачканный кровью он поднимается и недовольно оглядывает свою работу. Уже близко к тому, чего он хочет добиться, но ещё не то.
- Вы слишком быстро сдаетесь… - вздыхает он. – Это затрудняет мою работу. Я – художник, а художнику необходим материал высочайшего качества…