Почему коты становятся скотами

 Передо мной неожиданно возник гном. Он был ростом с мою ладонь, с маленькой седой бородкой и маленьким красным колпаком на голове. Он возник так неожиданно, что я испугался. Я уставился на это чудо-юдо, не веря глазам. Потом я протянул руку.
 - Но, но. Только без рук, - сказал гном и отошел на два шага назад. У него были лакированные башмачки, очень прикольные.
 - Ты кто? – спросил я. Вопрос был тупой, я прекрасно это понимал, но надо же с чего-то начинать разговор.
 - Я гном, меня зовут Пупик, - он снял колпак и поклонился. Выглядело это немного неуклюже, я улыбнулся.
 - Тупик, - передразнил я и выпустил в гнома дым.
 - Не Тупик, а Пупик, тупица, - отозвался гном, надевая колпак на голову. Я хотел отвесить ему шелбан за то, что он обозвался, но передумал. Я ведь первый начал.
 - Пупик. Что за странное имя? – спросил я, затягиваясь.
 - Уж получше твоего, - нагло ответил гном.
 Я подумал, что мне попался какой-то сучий гном. Если он не исчезнет в ближайшее время, то я выкину его в окно.
 - Так что тебе надо, Тупик? - последнее слово я сказал с ехидным акцентом.
 - Исполнить твое желание, - ответил гном и засунул руки в карманы.
 Я запрокинул голову и засмеялся. Пока я смеялся, гном терпеливо стоял на столе. Потом он сказал:
 - Что ты ржешь? Такой шанс выпадает раз в жизни, - его исказила гримаса, - хотя такому как ты, лучше бы не выпадал.
 - Что? Пуфик, ты становишься наглым гномишкой, который сейчас улетит в окно.
 Гнома чуть передернуло, он взглянул в окно.
 - Ладно, не злись, - миролюбиво сказал он. – Я могу превратить тебя в любое животное и отправить жить, куда хочешь. Но это не навсегда. Ты в любое время можешь меня позвать, и я верну тебя обратно.
 - Ты это серьезно? – я затянулся последний раз и сильно закашлялся.
 - Тебе надо прекращать курить эту дрянь, - гном помахал ручкой перед лицом. – Так в кого бы ты хотел превратиться?
 Я задумался. Хотя думать совсем не хотелось, я был настолько расслаблен, что еле привел мозг в состояние мышления. Ничего не придумав, я оглянулся. На стене висел календарь с котами.
 - В кота, я хочу побыть котом.
 Гном уже собрался что-то сделать, но в моем мозге, как черт из табакерки, возникла мысль.
 - Только я хочу, чтобы у меня было цветное зрение.
 - Хорошо. Ты хочешь быть котом? – его лицо стало каким-то зловещим, а в глазках появились дьявольские огоньки.
 - Да, хочу быть котом с цветным зрением, - ненамеренно повторил я.
 Гном вынул ручки из карманов и стал тереть их.
 - Исполнено, - произнес он и раскрыл ладони.
 Он дунул на них и мне в лицо полетел порошок. Золотые и серебряные крошки замерцали перед глазами. Они заполнили все, я ничего не видел. Потом золотых стало больше, золотым светом наполнилось пространство. И через какое-то время я понял, что смотрю на желтые квадраты солнечного света.

День 1-й.
 Я еще долго пялился на эти квадраты, думая, что этот мелкий клоун со мной что-то сотворил. Я повернул голову, надо мной висел идеально ровный потолок. Он был где-то далеко вверху, в недосягаемости. Я опустил глаза и увидел что-то мохнатое перед собой. Это были лапы. Я взглянул на свое тело, я был самым настоящим котом! Я встал на все четыре лапы, чувствуя легкий дискомфорт в теле. Особенно был неудобен хвост. Я попытался им помахать, но получилось не очень. Ладно, потом научусь, решил я, и решил исследовать ареол моего нового проживания.
 Я очнулся в огромной гостиной. Все было шикарным. Я не слишком-то разбираюсь в моде, но все что здесь стояло - производило впечатление. Огромная плазменная панель висела между окнами, на окнах висели красивые шторы примерно оранжевого цвета. В оттенках цветов я не разбираюсь, поэтому говорю то, что ближе к тому, что я знаю. От солнечного света, проникавшего сквозь них, комната была наполнена оранжевой теплотой. Диван с неимоверным рисунком аля каляки-маляки. Я долго пялился на него, пока не устали мои глаза.
 Потом я обошел всю квартиру. Она была огромной. Просторная светлая кухня, прихожая, плавно переходящая в огромную гостиную, спальня с огромной кроватью и ванная с огромной джакузи. Я хотел присвистнуть, увидев расписанный унитаз, но ничего не получилось. Черт возьми, я, похоже, попал в рай!
 В моей миске было полно наполнителя. Он мерзко пах, я чихнул. Больше не задерживаясь в туалете, я прошел в гостиную и запрыгнул на диван. Какой кайф! Диван был мягкий и приятный. Я развалился и уснул.
 Я проснулся от хлопка двери. Шелестели пакеты, на пол полетели туфли. Женский голос ойкал. Она скребнула ногтями по шкафу, видимо, держась за него, чтобы сохранить равновесие. Мое ухо дернулось, было очень неприятно.
 Потом над диваном возникла моя хозяйка. Она была блондинкой с красивыми голубыми глазами. Дальше ничего не помню, мой взгляд приковали огромные груди, готовые вывалиться из платья.
 - Тимоша, - томно проворковала она. – Ты ж мой сладкий.
 Она протянула ко мне руки и нежно обхватила меня. Она с легкостью подняла меня и прижала к груди. Я обхватил их лапами. Матерь божья, я буду самым лучшим котом в мире! Я прижался мордой к ее правой груди и замурлыкал. Оказывается, мурлыкать не так уж трудно. От нее приятно пахло. В следующую секунду ко мне приближались розовые губы, сложенные в бантик. Она ухитрилась чмокнуть меня в нос. Фу, какая гадость. Она обслюнявила мой нос. Потом она еще раз меня поцеловала. На этот раз в глаз. Ее помада воняла жутко, не знаю почему. Может, потому что у котов другое восприятие запахов. Я начал вырываться, и она опустила меня на диван.
 - Я тебе принесла вкуснятинку, - весело сказала она.
 В животе у меня заурчало, и мне очень захотелось вкуснятинки. Она повернулась и прошла в коридор. Я спрыгнул с дивана и встал рядом, наблюдая за ней. Моя хозяйка наклонилась, явив мне свои кружевные красные трусики. По моему телу прошла волна жара. Аллилуйя! Я попал в рай!
 Я кинулся за ней на кухню. Увидев стол, я вдруг осознал, что за ним мне не придется есть. Я увидел свои миски. Миска с кормом была красного цвета. Ненавижу красный цвет, но что я мог сделать. Миска с водой была фиолетовой.
 Я уставился на хозяйку. Она ковырялась в пакетах, что-то клала в холодильник, что-то в шкафчики. В холодильнике я увидел колбасу неизвестной мне марки и облизнулся. Вот от чего бы я сейчас не отказался. И сливки фирмы «Кубанская буренка». Их я обожал и мог пить до опупения. Но дверца холодильника закрылась, отделив от меня деликатесы, «вкуснятинки», как говорит моя хозяйка.
 Барби! Назову ее Барби! Это имя выскочило в моей голове и засияло разноцветными лампочками, между которыми колыхались ее груди, на которые я опять уставился.
 Барби выложила на тарелочку вкуснятинку и с улыбкой на лице поставила около миски с водой. Когда я увидел, что это, меня чуть не вырвало. Это был корм из пакетиков! Вонял он отвратительно, его густой аромат заставлял мой желудок сжиматься в позывах. Возникла легкая паника, что же я буду есть?
 Я отвернулся и пошел в гостиную. Соображая, как бы не умереть от голода, я устроился на мягком диване. Барби проходила мимо дивана, когда зазвонил телефон. Она села рядом со мной, приятно гладя меня за ухом. Я не удержался и снова замурлыкал. Но все это время слушал ее разговор, пытаясь услышать настоящее имя Барби. Но мне ничего не удалось. Она бросила трубку на диван и пошла в ванную. Я кинулся за ней, но она мягко меня выпроводила. Сучка.
 Желудок снова заурчал, и я вспомнил о той кучи говна, что звалась моим ужином. Что звалась «вкуснятинкой», вызывая рвотный рефлекс от одного только вида.
 Я прошел на кухню и выглянул из-за угла, надеясь на чудо. Но куча все так же лежала в тарелочке и все так же воняла. Я подошел к красной миске. Господи, как же было унизительно есть корм. Я взял одну хрустяшку. Она была жесткой, но хрустела сильно. Я пытался представить себе, что это сухари только с другой приправой. Чтобы хоть как-то сбивать неприятный аромат во рту, я часто пил воду. Вернее лакал, это было куда интереснее. Когда я поел, у меня разболелась голова. Было ощущение, что провел часа три в дребезжащем автобусе. Корм в желудке быстро набухал. Чувствуя легкое удовлетворение, я прошел в гостиную.
 На диване я отрыгнул. Изо рта снова завоняло кормом. Я уже засыпал, когда Барби вышла из душа и прошла на кухню.
 - Тимоша, почему ты ничего не поел? – спросила она, как будто я мог ответить.
 - Сама жри это дерьмо, - ответил бы я.
 Она заварила чай и села рядом со мной. Как же она его хлебала. С виду шикарная женщина, богатая, живущая в роскошном доме, а чай хлебает как невежа. Она включила телевизор, но смотреть сериалы я не любил. Я уснул под звуки монотонных речей.

День 2-й.
 Я проснулся утром. Мне хотелось в туалет. Я прошел к своему кошачьему туалету, для приличия выкопал ямку и присел. Я вывалился из миски, потеряв равновесие. Наполнитель мелкими зернами разлетелся по полу. Я снова вырыл ямку и, поерзав задом, уселся. Благополучно избавившись от содержимого кишечника, я закопал кучку.
 Барби застала меня за эти занятием. Выглядела она смешно, ее волосы белокурым нимбом торчали вокруг головы.
 - Доброе утро, Тимоша, - проворковала она и принялась убирать мой туалет.
 Я невольно задрал голову. Под пеньюаром ничего не было. Да, утро явно становилось добрым. Я довольный отправился на кухню и сел около холодильника. На столе что-то захрипело, и я испугался. Потом я догадался, это автоматическая кофеварка. Приятно запахло кофе, от кружечки которого я бы сейчас не отказался.
 Блондинка отпихнула меня ногой и открыла холодильник. Сливки были так близки и недоступны. Я поднял лапу, но она не увидела меня. Она включила тостер и насыпала мне новую порцию сухого корма. Я с угрюмым видом поклевал немного и пошел на диван.
 Барби ушла через полчаса. Наверное, на работу. Хотя мне было неважно. Я прошел на кухню и запрыгнул на стол. На дне чашки была черная жидкость, при виде которой у меня потекли слюни. Как же мне хотелось кофе. Я просунул морду в чашку, но не смог достать до кофе. От досады я ударил по чашке лапой, и она упала на бок. Я радостный принялся слизывать кофе со стола. Нализавшись кофе, я увидел кусочек поджаренного хлеба. Его я съел, запив последними каплями кофе.
 Вот теперь я чувствовал себя здорово. Я потянулся, зевнул и спрыгнул со стола. Мне захотелось пописать. Я и не подозревал, что из котов может столько выливаться. Наполнитель вокруг меня стремительно намокал, мои лапы промокли. Я оттряхнул их, как мог, но особого успеха это не принесло. Лапы я вытер о край ковра в гостиной, лизать их мне как-то не хотелось.
 Я пошарился в ее комнате. На комоде стояли фотографии. Она стояла рядом с мужчиной и женщиной, по-видимому, ее родители. На других она была одна в разных странах. На задних фонах были видны названия ресторанов. На других фотографиях были горы и веселая Барби перед ними. Фотографий с мужчинами в обнимку не было, похоже, Барби была одинока. Больше здесь ничего интересного не было. Огромный шкаф с огромными зеркалами, дамский столик, заваленный кучей косметики и высокое растение. Я прозвал его Пальмой.
 Вот Пальма и привлекла мое внимание. Я ощутил неимоверный зуд в лапах и выпустил когти. Неистово захотелось подрать что-нибудь. Искать когтедралку, а я не сомневался, что она где-то стоит, мне не хотелось. Хотелось прямо сейчас. Я подошел к Пальме и протянул лапы. Какое же это было блаженство, я даже замурлыкал от кайфа. Удовлетворенный я развалился посередине комнаты. Пальма выглядела почти как обычно, если не обращать внимания на мелкие царапинки и лохмоточки, свисающие вниз.
 Желудок опять заворчал. Я где-то читал, что кошки подходят к миске сорок восемь раз за день. Это было издевательство какое-то. Я прошел на кухню и поел немного корма. Вообще корм довольно быстро приносил ощущение сытости, когда разбухал. Но потом он быстро спухал, и есть хотелось снова.
 Я улегся на диване. Чем занимаются кошки? Спят, едят, играю, моются. Спать мне не хотелось, поел я только что, а играть было не с чем. Я решил помыться. Я лизнул лапу, это было довольно странно, но деваться было не куда. Пока я вылизал лапы, мой язык устал, и мыться мне уже не хотелось. Я раздвинул задние лапы и увидел свои темные кокушки. Лизать их мне совсем не хотелось. И я задумался над репродуктивной системой кошек.
 Как оказалось, возбуждаться не нужно было вовсе. Я мог просто выставить свой перчик наружу, и он был готов действовать. Не знаю, большой он был у меня или маленький, я никогда не видел кошачьи пенисы. В общем, разобравшись в этом вопросе, я лег спать.
 Разбудило меня желание в туалет. Миска моя источала неприятный запах мочи. Производители наполнителей явно врали. Хотя, может люди не чувствуют запах, но я точно чувствовал. К тому же миска была мокрая, наполнитель просто не смог впитать в себя столько жидкости. Поэтому я сходил по большому прямо посередине ванной комнаты. Повинуясь инстинктам, я попытался закопать кучу, но вовремя опомнился. Потом желудок потащил меня на кухню. Я подумал, что может вообще отказаться от еды, и тогда Барби начнет мне давать нормальную пищу? Я похрустел немного и отправился на диван.
 В гостиной было аж две Пальмы. Их я прозвал Пальмочка-один и Пальмочка-два. На подоконниках стояли цветы, но добраться до них я не мог, мешали шторы. Вдоль задней стены стояли книжные шкафы. А так же красивые стеклянные полочки, на которых стояли тонны безделушек. Здесь висели две картины. Непонятные абстрактные рожи подстать рисунку дивана. В коридоре я увидел когтедралку, не удовлетворившую меня на истребление чесотки в лапах.
 Барби вернулась поздно с каким-то мужиком. Он был неприятный на вид. Небритый, непричесанный со смазливым выражением лица. Моя хозяйка пошла на кухню, а я остался в коридоре. Мужик снял туфли, надо отметить красивые и налакированные до смерти. Потом он погладил меня.
 - Ну что котяра, - сказал он. Его голос был тихий и неприятный. – Сегодня я потрахаю твою хозяйку.
 Вот урод, подумал я.
 - Тимоша, иди на, - крикнула Барби.
 Я прошел на кухню, мужик прямо в куртке прошел за мной. Как заправский алкоголик, он вынул бутылку вина из внутреннего кармана куртки. Барби поставила ее в холодильник. Она убрала вчерашнюю кучу мокрого корма, которая успела подсохнуть, и положила мне свежую. Меня опять стало воротить.
 - Тимоша, почему ты не кушаешь корм? – спросила Барби и погладила меня по голове.
 - Обнаглевший кот, - подхалимно сказал он и наклонился, чтобы меня погладить, - меня бы такая хозяйка кормила, я бы все с ее рук ел.
 Барби расплылась в улыбке. Вот сам и жри это дерьмо, подумал я.
 Моя хозяйка накрыла на стол. Я чувствовал запах колбасы и обливался слюнями. Возилась с закуской она довольно долго. Мужику уже не терпелось, он снял куртку и повесил ее в коридоре. Я выходил из кухни, так ничего и не получив. Этот хмырь пнул меня и улыбнулся. Наверное, ему весело, грустно подумал я. Заболели ребра.
 Я устроился на диване, но этот козел спихнул меня на пол. Пришла Барби с широким блюдом. Мужик откупорил бутылку вина и налил в бокалы. Барби взяла маленький пульт и выключила свет. Под потолком зажглись голубые звездочки. Люстра была обалденная, я лег около дивана, глядя на потолок.
 Через полчаса они приступили к делу. Он хрюкал как довольный боров в загоне. Она тихонько стонала. Я не мог разглядеть ее груди, было слишком темно. Зато прекрасно видел его мерзкий язык, он облизывал ее грудь, словно огромный чупа-чупс, внутри которого лежал миллион долларов. Я захотел в туалет.
 Барби забыла поменять мне наполнитель. Миска воняла так, что резало глаза. Куча слегка подсохла, но все так же гордо лежала посередине ванной. И тут в мою голову забралась пакость. Я прошел в коридор и подрал когтедралку. Двое на диване продолжали свое дело. На меня, естественно, никто не обращал внимания. Я обнюхал его туфли. Они явно были новые, ну что ж, тем лучше. Я довольно долго не мог пристроиться, чтобы попасть прямо в туфлю. И все же я уселся и расслабился. Из меня потекло, как из крана. Я чувствовал такое облегчение, такой кайф. Кайф приносило отмщение этому уроду за то, что он меня пнул.
 Еще через час они вызвали такси. Мужик надел куртку, Барби стояла радом голая, облокотившись на шкаф и наблюдая за ним. Он влез в туфель, потом во второй. Его лицо отразило недоумение, от чего он стал полным уродом – Господи, что она в нем нашла? – потом он глянул на меня. Он снял туфель, его носок был мокрый.
 - Твой кот нассал мне в туфель, - сказал он раздраженно.
 Барби повернула ко мне голову:
 - Тимоша, как тебе не стыдно. Наверное, он ревнует меня к тебе.
 - Очень приятная ревность, - ответил он и ушел.
 Барби выключила свет в коридоре и пошла в ванную. Я кинулся на диван, но блюда там не оказалось. Я не мог понять, где оно, но явственно чувствовал запах колбасы, ветчины, сыра и чего-то еще. Оно оказалось за диваном с другой стороны. Она, оказывается, делала канапе! Я тыкался носом от канапешички к канапешичке, не зная, какую съесть первой. Они все были разные, хоть и было их три штуки. Перестав разбираться что к чему, я накинулся на них. Забыв о зубочистке, я больно укололся, но было терпимо.
 Я поел, может и не до отвала, но, по крайней мере, нормально. Я прошел в спальню Барби и забрался на ее постель. Мы пропали всю ночь в обнимку.

День 3-й.
 Я не слышал, как ушла Барби. Зато услышал вой пылесоса. Я осторожно выглянул из спальни. Женщина пылесосила в гостиной. Она выключила пылесос и взяла блюдо с крошками от канапе. Откуда-то она достала два бокала вина и бутылку. В одном бокале было немного вина, жаль, что я вчера не заметил, а то бы выпил.
 Женщина вернулась в гостиную и продолжила уборку. Потом она заглянула с пылесосом в спальню. Я лежал на постели и наблюдал за ней. Ей было около пятидесяти, она была невысокого роста, на голове жиденькие черные волосы, наверное, она их подкрашивает. Лицо довольно милое, сразу видно – она трудяга. Женщина заглянула во все углы и выключила пылесос. Потом она убрала его на место. В гостиной она стала напевать песенку, и я пошел к ней.
 Она вытирала пыль. Я сел и стал наблюдать за ней.
 - Что, котяра, интересно, как я работаю?
 Она посмотрела на меня и покачала головой.
 - Эх, ты. Ничего-то ты не понимаешь, - она вытирала плазменную панель. – Вот так вот горбатишься всю жизнь, и ради чего? Каждый день одно и то же. Хорошо, что твоя хозяйка платит мне хорошие деньги, - она покачала головой, будто рассказала мне секрет. – Хотя, - она скептически оглядела меня, - тебе-то все равно. Лежишь целый день, жрешь задарма.
 Она перешла к полке с кучей безделушек.
 - Мне все нравится в этом доме, - продолжила она.
 А я подумал, раз она понимает, что кот ничего не понимает, то зачем продолжает с ним разговаривать?
 - Хозяйка у тебя отличная. Хорошая женщина, добрая. И квартира у нее прекрасная. Но вот что я терпеть не могу, так это вот эту полку. Куча всякой срани, пока ее протрешь, рехнуться можно.
 Мне стало ее жалко. Там действительно было много чего наставлено. Я запрыгнул на вторую полку и столкнул небольшого слоника. Потом фарфоровый колокольчик.
 - Ах, ты мой милый, - она провела рукой по моей голове, - хочешь мне помочь? Сделать вид, будто это ты разбил их. Но ничего не получится, ковер слишком мягкий.
 Я поглядел на ковер, безделушки целехонькие лежали на нем.
 - Я уже сама пыталась много раз это сделать. Вот гляди, - она взяла статуэтку балерины и со всей дури кинула на ковер. Статуэтка не разбилась. – Понаделали небьющейся херомани, - и она начала их кидать одну за другой. В ее глазах появился нездоровый блеск, такой бывает у шизофреников.
 Я поспешил убраться, не дай бог она и меня так о пол жахнет. Женщина вдруг остановилась и уставилась на пол.
 - Ой, что-то я разошлась. Фух, - она помахала пыльной тряпкой перед лицом, - что-то жарко. Правда, котик? – она прошла к шторам и раздвинула их. Солнечный свет ворвался в комнату.
 Женщина открыла дверь на балкон, которую я только сейчас увидел. Она вышла, я вслед за ней. Балкончик был небольшим с коваными перилами. Я оглядел район. Красивые дома, шикарные зеленые газоны, по которым бегали дети и собаки. Вот бы где сейчас поваляться.
 - Ладно, я пошла убираться дальше, а ты, если хочешь, сиди тут, но смотри не вывались.
 Весенний воздух был приятным, теплым и ласкающим. А солнце так нежно пригревало, что я развалился посередине балкона и прикемарил. Через какое-то время женщина ворвалась на балкон.
 - Ах ты, паршивый котяра! - я от испуга подпрыгнул. Ее лицо была искажено злостью, и я попятился от нее. – Ну, сука, сейчас я тебя проучу, - она больно схватила меня за шкирку и понесла в гостиную.
 Я терялся в догадках, что я натворил, но, увидев дверь в ванную, вспомнил, что Барби так и не убрала мою кучу. Она поднесла мою морду к высохшей куче, которая в некоторых местах уже стала белеть.
 - Я нанималась убирать в квартире, а не твое говно, - она сняла тапок и больно ударила по спине. Я видел трещинки на какашках и думал, что сейчас она меня прикончит или сделает калекой. – Скотина такая, насрал и довольный ходишь?! - второй удар был больнее, я мяукнул. – Что, не нравится когда тебя ****ят? – удары продолжались и продолжались, пока я не вывернулся, почувствовав, что ее хватка ослабла.
 Я царапнул ее по руке, кстати, царапаться клево. И пулей кинулся в спальню. Я забился в самый дальний угол под кроватью. Спина болела вовсю. Неужели эта милая женщина способна так выражаться? Я не верил своим ушам. Она еще долго материлась. На какое-то мгновение ее матерный понос заглушил унитаз.
 Она еще долго убиралась в квартире, я наблюдал за дверью из-под кровати. Потом я уснул, свернутый в клубок. Боль стала стихать, она стала ноющей, но терпимой.
 Вечером пришла Барби. Она разбудила меня своими криками. Она звала меня, пока я не вышел в гостиную. Есть хотелось страшно. Я пошел за ней на кухню, вспоминая сегодняшнее утро. Барби заменила старое говно на новое и насыпала мне сухого корма. Я немного поклевал его, под звуки и ароматы жарящейся яичницы. Рот наполнился слюной. Я попил и пошел в гостиную, на мягонький диван.
 Барби села рядом, держа стакан сока и тарелку с яичницей. Она включила телевизор и стала есть. Я нагло забрался на Барби и полез в ее тарелку. Яичница была такой ароматной и умопомрачительной.
 - Тимоша, куда лезешь? – она спихнула меня на пол.
 Я снова запрыгнул на диван и опять полез в тарелку.
 - Хочешь яичницу? – я бы кивнул, если бы мог.
 Барби пошла на кухню, я хвостиком за ней. Она раскромсала половину яйца вилкой, положила на тарелочку и поставила на пол. Я кинулся на еду и съел все за секунду.
 - Тимоша, неужели тебе так нравится яичница? – она положила мне еще.
 Не хватало только хлеба и чашки кофе, тогда был бы полный кайф. Хотя я и довольствовался тем, что было.
 Поев, я почувствовал себя намного лучше. Я немного подрал Пальму в спальне и лег спать. Проснулся я ночью оттого, что жутко хотел справить нужду. Я напрудил в миску и создал кучу посередине ванной. Возвращаясь в спальню, я ударился головой о косяк, ночью я почти ничего не видел.

День 4-й.
 Я проснулся раньше Барби. Приласкавшись к ее сиське, я попытался уснуть, но не смог. Барби проснулась через минут двадцать, и мы немного полабзались. Правда, у нее воняло изо рта, зато я мог потрогать ее груди. Затем она собралась на работу и ушла.
 Мой желудок снова привел меня на кухню. Мои глаза чуть не выпали из орбит. В миске лежала порезанная кусками колбаса, которую я тут же съел. На столе я нашел огрызок хлеба, его я тоже съел. И в довершение ко всему в чашке было много кофе, я смог достать до него не опрокидывая ее. Охренеть, это был просто праздник какой-то!
 Настроение мое поднялось до потолка. Я умудрился оторвать мячик от когтедралки и стал гонять его по всей квартире. Мне стало жарко, и я пошел драть Пальмочку-один. Потом посмотрел на Пальмочку-два, что ж она обделенная моим вниманием будет стоять обиженная в углу? Пальмочку-два я тоже хорошенько подрал. Довольный, я аккуратно справил нужду в миску и отправился спать.
 Я проснулся ближе к вечеру. Поклевал немного сухого корма и вернулся в гостиную. Пульт от панели лежал на диване. Я нажал на кнопку, и она включилась. Из новостей я узнал о катастрофе на Черном море, что курс доллара продолжает падать, а евро – расти, о забастовке во Франции и землетрясении в Чили. Переключать кнопки было неудобно, но все же я приловчился. Я посмотрел сериал «Счастливы вместе», потом передачу «Такси» и выключил телевизор. Барби должна была уже вернуться, но ее все не было.
 Я доел корм и попил. В квартире стало темнее и тише. Скукотища навалилась на меня, и я тупо лежал на диване и учился махать хвостом.
 Барби пришла поздно с очередным мужиком. Но это мне понравился. Его лицо было квадровато, острые скулы, острый подбородок, и глаза, словно рентген, просматривающий тебя насквозь. Но в целом он был приятным. Он погладил меня, его руки были добрые. Восприятие людей кошками не такое, как у людей. Я вдруг осознал, что могу четко определить, хороший человек или нет. Этот дядька мне понравился. И выглядел он более серьезно и представительно, чем предыдущий.
 Они, не долго думая, сразу пошли в спальню. Я смотрел на дверь и думал, а как же я? Мне так хотелось есть, а Барби забыла обо мне. Красная миска была пуста. В фиолетовой еще осталось немного воды. А на тарелочке еще лежала нетронутая куча говна, покрытая корочкой. Я смотрел на звезды сквозь окно и думал, что люди за удовлетворением своих потребностей совершенно забывают о своих питомцах. Мне стало грустно, и я прилег. Рассматривая рисунок кафеля, я думал, не позвать ли мне гнома. Хотя ситуация пока была терпима.
 На кухне зажегся свет и вошел мужик. Совершенно голый. Его огромный болт болтался из стороны в сторону. Мужик открыл холодильник, достал пакет сока и отхлебнул прямо с горла. Бля, как у себя дома!
 Он поставил сок в холодильник и закрыл его. Сделав шаг, он посмотрел на меня и остановился. Он кинул беглый взгляд на мою миску.
 - Бедный кот, ты, наверное, голоден? – дядька вернулся к холодильнику.
 Уже лучше!
 - Хочешь сливок? – он потряс пакетом.
 Я приветливо встал.
 - Да, какой котяра не любит сливок? – она взял блюдечко и налил сливок. – А ветчинки хочешь? – он достал огромный кусок ветчины, я от радости чуть не пукнул, но сдержался. Хотелось выглядеть культурным котом.
 Он отрезал огромный ломоть ветчины и положил на другое блюдце. Оба блюдца он поставил около моих мисок.
 - Кушай, котяра, - он погладил меня от головы до хвоста и ушел, выключив свет.
 Я накинулся на ветчину. Он не догадался порезать ее на маленькие кусочки, но это все лучше, чем ничего. Съев весь кругляш вкуснятинки, я лакнул сливок. Они оказались прокисшими, но почему-то очень понравились мне. Когда я был человеком, я никогда не пил прокисшие сливки, они казались мне невкусными. Зато сейчас я лакал их за обе щечки. Да так, что на усах повисли белые капельки. Я поматылял головой и свалился на бок. Непривычно было это делать, но от капель я избавился.
 Я хотел пойти в спальню, но, услышав, что люди продолжили делать новых людей, решил лечь на диван, предварительно покарябав Пальмочку-два.

День 5-й.
 Ушел мужик на следующий день часов в двенадцать. Я за это время успел жутко проголодаться. Еще я подрал когтедралку, впервые за все время, что я тут обретаюсь. Она оказалась конченой и совершенно не унимала зуд в когтях. И, наконец, я пришел к выводу, что кошмарно хочу трахаться. Мой перчик то и дело вылезал наружу, словно говоря, привет хозяин, может, развлечемся? Но развлекаться было не с кем. Я хотел жрать и трахаться, а Барби пошла спать в свою комнату.
 Я пробрался на ее кровать и начал тыкаться мордой ей в лицо. Она попыталась прогнать меня, но не тут-то было. Я хотел есть, и только она могла дать мне еду.
 - Ладно, сказала она. Пойдем. – Она откинула одеяло.
 Аллилуйя! При виде ее упругих грудей мой перец вовсю вылез наружу, изводя меня. Барби взяла меня на руки и понесла на кухню. Я терся о ее грудь, и было так приятно. Около кухни я брызнул на сиську и почувствовал облегчение. Барби с ужасом посмотрела на мелкие брызги на груди и открыла рот от удивления. А что ты хотела, дорогая, у меня тоже есть член и к тому же он работает.
 Она кинула меня на пол.
 - Тимоша, как тебе не стыдно? – она схватила салфетку и вытерла капли. – Боже, какой ужас. Меня обкончал собственный кот! Никто в жизни не поверит.
 Так ты никому не говори, дура!
 Я сел около миски, чувствуя на одну потребность меньше. Барби насыпала мне сухого корма.
 - Тебе надо принести кошечку, - она взглянула на блюдца. – О, Вова тебя вчера покормил? – она поставила блюдца в раковину. – Правда, он милый?
 Ага, так мило пускает слюни в твой сок.
 - Хочешь ветчинки? – спросила она, открыв холодильник.
 Я почувствовал рвотный рефлекс. Нет, не от ветчинки. В желудке будто ком перевернулся и рвался наружу. Я выблевал на кафель ком шерсти с желудочным соком. В горле появилось жжение, а во рту мерзкий привкус.
 - Фу, Тимоша, не хочешь ветчину так и скажи. Какая гадость! – она положила ветчину назад.
 Нет, я хочу! Дура, просто иногда кошки сблевывают шерсть, которую глотают, когда моются. Особо я не вылизывался, только морду, но шерсти наглотался, будь здоров.
 Барби салфеткой убрала мою блевотину.
 - Все, ничего не получишь. Ешь свой корм, - она ткнула меня мордой в миску. Было очень неприятно.
 Барби пошла в ванную, а я пошел в спальню, подрать Пальму. Я постарался на славу, она стала похожа на лохматую палку. Потом я поел и улегся на диван.
 Выйдя из ванной, Барби позвонила подруге и договорилась, что та привезет мне кошку. О том, что я обкончал ее сиську, она ничего не сказала.
 Ближе к вечеру я нассал посередине коридора за то, что Барби не убрала мой туалет. Она жутко взбесилась и пару раз меня ударила. Ей следовало бить себя, раз она забыла убрать мой туалет. В отместку я надристал посередине ванной. Очко жгло так, что у меня чуть не повылетали глаза из орбит. В животе начался ураган. Он урчал, ворчал и сильно болел. Я закинул немного корма и попил воды. Это немного успокоило желудок, и я уснул.

День 6-й.
 Днем приехала подруга. Она была взбалмошная и орала так, будто продавала семечки на вокзале. Ее ребенок выглядел словно ангелок. Белокурая девчушка с завитыми в мелкие кудряшки волосы в голубом платьице была воплощением идеального ребенка. В корзине они привезли кошку сиамской породы. Кстати, я тоже был сиамским котом, и, надеюсь, симпатичным.
 Как не пытался, поговорить с кошкой я не смог. Видимо, клоун Тофик не дал мне этой возможности. Возможно, он и не предполагал, что мне придется общаться с кошками.
 Барби, ее подружка и ребенок удалились на кухню. А я остался наедине с кошкой. Она все время мяукала и задирала задницу. Я почувствовал запах, о которого мой перчик вылез наружу. Мне так захотелось засадить ей, но заниматься этим с кошкой? Хотя я и был котом, но в некоторой степени это попахивало зоофильством. Стараясь унять свое возбуждения, я улегся на диван. Но запах кошки распространился, и мой перец готов был лопнуть от жара.
 Я подумал, какого черта? Все бывает в первый раз, все надо попробовать. Я спрыгнул с дивана и слета засадил кошке. Я умудрился попасть с первого раза и тут же кончил. Кошка заверещала так, что у меня екнуло сердце. Я испугался и отпрыгнул.
 - Молодец, Тимоша! – крикнула Барби.
 - Мама, а что они там делают? – спросила девочка.
 - Ничего, милая. Кушай пирожное.
 Кошка завертелась, как юла. У меня отлегло от сердца, она просто кайфанула. Чуть-чуть отдохнув, я снова засадил, и снова, и снова. Пока мой колышек не заболел, и я, наконец-то, вдоволь натрахался. Кошка улеглась под Пальмочкой-два и уснула.
 Я тоже засыпал, когда на диван со всего маху приземлилась девочка. Она приземлилась на меня, чуть не раздавив. Я попытался уйти в спальню, но не тут-то было.
 - Привет, кися, - прошептала она, и мое сердце облилось кровью.
 Она больно схватила меня за уши и стала тыкаться своим лицом в мою морду. Я попытался увернуться, но она дернула меня за хвост. И погладила против шерсти. Меня аж передернуло, я заскрипел зубами, как же неприятно это было.
 - Кися, - повторила она и двинула меня по голове.
 Из глаз брызнули маленькие белые точки. Мозги превратились в кашу, телепающуюся по всему черепу. Она изображала, будто я танцую и мне весело.
 В конце концов, мне это надоело, и я здорово поцарапал ей руку. Она тут же заревела и снова треснула меня по голове, я чуть не потерял сознание, и зашипел.
 - Катя, что случилось? – крикнула из кухни ее мама.
 Катя зло посмотрела на меня и снова замахнулась. Я ударил ее по кулачку, содрав приличный кусок кожи. Новый взрыв рева вырвался из ее горла.
 Прибежала ее мама, а я побежал в спальню.
 - Ты опять мучила кошку, дрянь такая! – крикнула Катина мама, от чего Катя заревела на тон выше.
 Под кроватью я обнаружил кошку. Она испуганно таращилась на дверной проем. Мне стало жалко ее, терпеть маленького монстра каждый день, я бы сбрендил на ее месте. И еще больше стало жалко котят, которых, Катя, наверное, будет швырять о стены.
 Вечером удалились все трое. Подруга Барби, ее ребенок – маленький дьявол – и кошка. От всех переживаний у меня снова случился понос. Я задристал всю миску и перепачкал лапы. Я снова вытер их о край ковра, за что Барби меня поругала. Но не била.

День 7-й.
 Утром Барби откуда-то извлекла корзину и запхала меня в нее. Она привезла меня в ветеринарную клинику. Я слышал, как отчаянно лаяли собаки и испуганно мяукали коты и кошки. В кабинете истерически не то, что мяукала, а просто орала кошка. У меня затряслись поджилки, я округлившимися глазами наблюдал за зверьем сквозь щелочки в корзине.
 Процедура оказалась унизительной. Барби сказала доктору, что я уже два раза надристал, и доктор воткнул мне в задницу градусник. Я стал отчаянно вырываться, но его сильные руки крепко держали меня.
 - Тимоша, потерпи, все будет хорошо? – сказала Барби, гладя меня.
 Хорошо? По-твоему градусник в жопе – хорошо?
 Мой кишечник начал сокращаться, а когда доктор вынул градусник, я громко бзднул. Барби покраснела.
 - Ничего, такое бывает, - сказал доктор, глядя на градусник. – Температура нормальная. А чем вы его кормите?
 Барби рассказала ему, что я в последнее время плохо ем кошачий корм. И кормит она меня едой со стола.
 - Ни в коем случае нельзя кормить животных со стола. Для них же есть специальный корм, - ответил он.
 Полный придурок, тебе же сказали, я его не ем.
 - Ему надо поставить клизму, а потом дадите эти таблетки. Одну сегодня вечером, вторую завтра утром. Растолките их в ложке и залейте с водой.
 Клизму? Мама ставила мне однажды клизму, когда я был маленький и в образе человека. Но чтобы мне ставили клизму в образе кота? Это нечто. Хотя сам сказал, все нужно попробовать, тем более по взгляду Барби я понял, деваться не куда.
 Она купила у него маленькую клизмочку, какой-то раствор и две маленькие таблеточки. Сегодняшний вечер обещал быть эмоционально интересным.
 «За то, что он вставил мне градусник в задницу, я подеру диван, за клизму – обои, а за таблеточки – обе Пальмочки», - думал я, когда Барби посадила меня в корзину.
 Как только мы приехали, Барби переоделась и принялась за дело. Она выгребла из моего туалета наполнитель и посадила меня. Сопротивляться не хотелось, лучше быстрее пережить это.
 Клизма больно ворвалась в мой задний проход, и толстую кишку заполнил раствор. Мне хотелось быстрее опорожнить кишечник, но Барби не вынимала клизму.
 - Ничего, милый, скоро тебе будет лучше, - мягко сказала она.
 Я вспомнил, как кончил ей на грудь. Это было весело. Еще веселее будет, когда я отомщу ей за все эти унижения.
 Барби вынула клизму, и раствор вышел наружу. Она подмыла мне зад и лапы и вытерла полотенцем.
 Потом она пошла на кухню и убрала все лишние тарелки.
 - Больше ты ничего не получишь, кроме корма, - сказала она.
 Больше я не получу вкуснятинку, подумал я и тут же получил растворенную в воде таблеточку. Какая же она была горькая! От неожиданности я проглотил эту гадость и кинулся запивать. Ловкая скотина, подловила меня! Ну, держись, несдобровать твоим Пальмам.
 Я примилейше поел корм, изображая кота, которому стало намного лучше. На самом деле мне было очень херово. Меня унизили, со мной обращались, как с животным, а не как с любимым питомцем.
 Ночью я ободрал Пальму до полусмерти. Потом немного подрал Пальмочки в гостиной. Приложил когти и к дивану, который очень легко рвался. И напрудил лужу посередине ванной, закопав ее полотенцем, лежим на полу.

День 8-й.
 Утром Барби отметелила меня за Пальму и пошла на работу. В ванной было чисто, а туалет был наполнен свежим, но вонючим, наполнителем. Я навалил жалкую кучку на пол и пошел есть. Погрыз сухого корма, запрыгнул на стол и полакал кофе. Кружку я столкнул со стола, и она разбилась.
 Довольный я немного подрал диван и лег спать. Я проснулся днем, опять поел и посмотрел телевизор. Все то же самое, ничего интересного. Единственное, что меня вдруг порадовало – Барби забыла дать мне таблеточку. Меня передернуло от воспоминания вкуса таблетки.
 Я вышел на балкон, дверь была чуть-чуть приоткрыта, пришлось лапой открыть ее пошире. На зеленой лужайке играли дети. Они со смехом бегали друг за другом, некоторые качались на качелях. Я вспомнил о своих друзьях и очень удивился. Целых восемь, по-моему, дней я о них не вспоминал. Может, это кошачья шкура так меня изменила. Вспомнил институт, всех одногруппников. Вдруг очень захотелось к ним. Пытаясь вспомнить имя клоуна, я уснул.
 Я проснулся от жуткого голода. По-видимому, кишечник восстановился и теперь требовал еды. Я догрыз остатки сухого корма и через силу заставил себя лизнуть корм из банки, уже подсохший. Вкус его был отвратительный, я часто пил воду. От чего напрудил огромную лужу в миску, и лапы мои опять промокли. Я с наглой рожей вытер их все о тот же край ковра.
 Истязая Пальму, я все пытался вспомнить имя этого треклятого гнома, да так увлекся, что Пальма упала на бок, и земля рассыпалась по ковру. Шерсть ковра была высокой, так что Барби придется трудно, когда она будет выгребать ее. Ах, да! У нее же есть домработница, я и забыл совсем. Видеть ее совсем не хотелось, особенно ее глаза.
 Вечером Барби отмутузила меня за Пальму, но убирать ничего не стала. Только лишь поставила Пальму и поправила ей листья.
 Когда Барби меня мутузила, я опять был наречен титулом – скотина.

День 9-й.
 Сумасшедшая домработница не поскупилась на тумаки. Утром Барби рассказала ей, что я натворил. Правда, Барби утром убрала мой туалет, так что за него мне не пришлось отдуваться.
 Я просидел под кроватью весь день. А вечером снова поел корм из банки и почувствовал себя плохо. Обильное количество воды не помогло, меня стало мутить, и ближе к ночи я распрощался с ужином. Барби, ахая и охая, убрала на кухне – именно там я это сделал, когда очередной раз пошел попить воды. Я думал Барби меня опять побьет, но она нежно взяла меня на руки и обняла. От нее приятно пахло, что нельзя было сказать обо мне. И Барби это почувствовала.
 - Милый, ты воняешь, - она вытянула руки, рассматривая меня. – Какой же ты ленивый, надо умываться.
 Барби посадила меня на диван и ушла в ванную. Вскоре я услышал шум воды. Я пришел в ванную и потерся о ее ногу.
 - Сейчас будем купаться, - довольно сказала она.
 Я был только за всеми лапами.
 Барби набрала воды и опустила меня. Ощущение было весьма необычным. Необъяснимым, но приятным. Я довольно барахтался в воде, а Барби восхищалась тем, что мне понравилось купаться. По окончании всех процедур, Барби высушила меня феном. Я стал таким пушистым и мягким, что самому приятно стало. От меня приятно пахло шампунем, правда, почему-то от блох.
 Барби дала мне ветчины, но много есть я не стал, боялся, что меня опять вырвет. Чувствуя, что в организме все утрясается, я заснул под грудями Барби.

День 10-й.
 Сегодня я отомстил Барби за клизму, таблетку и за градусник. Я хорошенько подрал край дивана, Пальмочки один-два, я нассал такую лужу в ванной, что промочил не только лапы, но и всю задницу. Хотя у меня не было задницы, но вы поняли, что я имею в виду. На меня напало какое-то стервозно-дьявольское настроение, да такое, что я метался по квартире, обдирая все. Остановился я примерно через час.
 На одном шкафу были конкретные полосы. Мне удалось разбить статуэтку львенка. Сначала я столкнул слоника, а на него львенка. Он разбился на три части, чем сильно порадовал меня.
 Чувствуя всю полноту отмщения, я поел сухого корма и разбил чашку. Кофе в ней не оказалось.
 Барби била меня так, что из глаз моих летели звезды. Пытаясь увернуться от ее гневных ударов, я вспоминал имя гнома. Я вырвался и убежал под кровать. Там я лихорадочно вспоминал имя гнома.
 Пуфик? Тофик? Карлик? Как же, мать-его-так, звали?
 Барби продолжала бегать по квартире и ругаться матами. Я опять был скотиной, причем неблагодарной.
 Тоник? Гомик?
 Долбанный гномяра, кто тебе дал имя, которое хрен запомнишь?
 Тупик?
 Точно! Этого гнома звали Тупик! Я так обрадовался, что подскочил. А потом с ужасом сел – как же я позову гнома, я не умею говорить. Я долго старался, пока у меня не разболелся язык.
 Меня затрясло, мне уже было по хер на Барби, на ее крики и маты, я хотел снова стать человеком, но не знал, как. Это начало сводить меня с ума и от бессилия я замяукал.
 Барби прибежала тут же, обеспокоенная. Она вытащила меня из-под кровати и приласкала.
 - Бедный Тимоша. Я сильно тебя побила, - она поцеловала меня в лоб, но легче мне не стало. – Что я могу для тебя сделать?
 Позвать гнома, подумал я. Но как это сделать?

День 11-й.
 Я пролежал всю ночь, придумывая способ, как заставить Барби произнести имя гнома. Я надеялся, что это сработает. С сожалением понимая, что никакого способа нет, я впал в апатию.
 Я пролежал весь день без движения. Есть не хотелось, только справил нужду и все.
 Вечером Барби стала марафетиться. Мне казалось, что она пойдет куда-нибудь, но к нам пришел доктор. Тот самый ветеринар, что вставлял мне в задницу градусник.
 Блин, меня отымел градусник!
 Я нахмурился. Идиотская мысль, но ведь это было. И еще он прописал мне клизму. Вспоминая все гадости, причиненные мне доктором, я мысленно расплывался в улыбке.
 Изображая самое милое существо на свете, я подошел к доктору и потерся о его ногу. Она взял меня на вытянутые руки.
 - Привет, Тимошка, тебе уже лучше? – радостно спросил он.
 Я радостно ответил ему, хорошенько пернув. Не знаю, как так вышло. Просто именно в тот момент мне захотелось это сделать. И я подумал, а почему бы не повеселиться, ведь доктор такой веселый парень.
 Он глянул на меня с каким-то легким оттенком ужаса и отвращения. Барби стояла красная, как рак. Повисло молчание, и появилась неловкость. Чтобы придать динамичность застоявшейся ситуации, я снова пукнул. В этот раз намного слабее, но все же они услышали.
 - Ты ему таблетки давала? – спросил он и поставил меня на пол.
 - Давала, - соврала Барби и посмотрела на меня взглядом: «Ничего ему не говори», будто я умел говорить.
 Стонал доктор как бешеный клоун. Я научился даже немного улыбаться. Пока этот клоун низвергал из себя нечленораздельные звуки – интересно, что думала Барби по этому поводу – я напрудил в его кроссовок. Со вторым я немного поиграл, шнурки были действительно забавной штукой. Обувка была подрата кое-где, только ленивый не заметил бы.
 Я сел на диван и стал ждать окончания их совокупления. Вскоре оно закончилось, я тихо глумился, прячась за спинку дивана. Доктор сделал вид, будто не заметил подратую кроссовку. Зато во второй он нашел сюрприз, о чем тут же сообщил Барби. Она как-то странно хихикнула.
 - Он меня ревнует, ты не первый, кому он это сделал.
 - Очень рад, - с каменным лицом ответил он и ушел.

День 12-й.
 Весь день я изводился, как заставить Барби произнести имя гнома? И еще в голову закралась раздражающая мысль – гнома звали по-другому. Теперь я старался думать в двух направлениях.
 Гномик-гомик, зачем я вообще согласился на такую дурость? К вечеру у меня разболелась голова. Барби опять отругала меня за все Пальмы и за шкаф. Затем, увидев диван, вытащила меня из-под кровати и добавила пару тумаков.
 Я совсем расстроился из-за всего. От расстройства, чтобы мне как-то полегчало, я нагадил в ванной, сделал все дела на пол.
 Когда ночью Барби наступила на мои экскременты, я спрятался за комодом. Там она меня не смогла достать. Уснул я в неудобной позе, но немного довольный.

День 13-й.
 Барби не оставила мне еду, сказав, раз я не умею ходить в туалет правильно, но есть я не буду. Я запрыгнул на стол, в надежде разбить чашку, но ее не было. Не было и тарелки.
 Совсем ошалев от голода, я разогнался и со всего маху запрыгнул на шторы. Блин, было так весело, гонять по вертикали, а потом, цепляясь, падать на пол. Через час шторы имели совсем иной вид, нежели прежде. Теперь их можно было повесить в курятнике или в бомжарнике.
 За шторы мне влетело, как никогда еще не влетало. Болело абсолютно все. Но и я не остался в долгу, Барби окончила бой с укушенной и расцарапанной рукой.
 Вечером Барби так и не насыпала корма. А корм из банки успел высохнуть.

День 14-й.
 Утром Барби все же дала мне корма. Весь день я горевал по своей человеческой жизни. Неужели мне придется жить в шкуре кота, тарахая облезлых кошек. И всю жизнь жрать этот чертов корм. В рекламе производители всегда говорят, что он стал теперь намного вкуснее. Они что, спросили у животных? Или сами ели? Чертовы уроды, даже не понимают, какая же это дрянь. Может, в ней и напичкана куча полезных витаминов и минералов, но жрать это совершенно не возможно!
 От переживаний у меня случилась икота. Я проикал полдня, живот снова разболелся, а при каждом сокращении живота болели ребра.
 Тофик? Жопик? Как же тебя звали, чертов гном?
 Чертов долбанный на хрен гном!
 Не хочу быть котом! Больше не хочу быть котом!
 Ты слышишь, вонючий гомик, я больше не хочу быть котом!
 Не хочу быть котом, не хочу.
 Я повторял эту фразу, как заклинание, пока не услышал свое имя.
 - Эй, Андрей, что с тобой? – меня начали дергать за плечо.
 - Не хочу быть котом? – повторил я.
 - Каким котом? С тобой все нормально?
 Я открыл глаза. Потолок, я видел свой родной потолок и люстру. Надо мной стояла Ирка, моя девушка.
 - Не хочу быть котом! – выкрикнул я.
 - Да успокойся, никто тебя не заставляет. Сколько ты выкурил? – она начала снимать шарф и куртку.
 - Э…, - пепельница была полна пепла, - немного.
 - Немного, - передразнила она меня и пошла в ванную мыть руки.
 - Где ты ее достала? – крикнул я.
 - У Гнома, - ответила она.
 Я подумал, что мне показалось, и просил снова.
 - У Гнома! – крикнула она и выключила воду. – Глухой что ли? – она вошла в комнату, поцеловала меня в щеку, села рядом и обняла.
 - У какого Гнома?
 - Дед в деревне живет, мелкий такой. Вот и прозвали его Гномом. Что, хорошая трава?
 - Пипец, какая хорошая, - ответил я, глядя на шмаль, лежащую в пакете из-под носков, произведенных производственным объединением «Пупик».