Дальше, или Меланхоличный Дон Жуан

Он проснулся и посмотрел на спящую рядом молодую женщину. Да, здесь было все: и воздушные губки, и большие голубые глаза, и белоснежная шейка, и изящные линии спины, и округлая грудь и все остальное. И каждый раз, когда он так смотрел на нее, подперев голову рукой, он чувствовал, что любит ее. И каждый раз он чувствовал, что любовь куда-то ускользает и каждое утро ее становится все меньше. Вчера эти глаза и эти губки были более милыми, чем сейчас. Шея звала к страстным поцелуям, а грудь волновала до глубины души и распаляла воображение. Сейчас же была лишь милая грусть и нежность. Хотелось поцеловать этого взрослого ребенка, сказать приятные слова и попросить прощения за обман. Пора было уходить.

И он ушел. Не скрипел под ним пол, когда он спускался по ступенькам. Не застонала дверная петлица, когда выходил из дома. Земля не хрустела под ним предательски, когда он шел к дороге. Все было с ним заодно – ему пора покидать этот временный приют чистой любви.

И Цыган, который догнал его на повозке, тоже невольно стал соучастником. Он сам предложил подвезти, хотя его никто не просил. Сам предложил вина, которое лишь усилило тоску. А потом предложил ехать в табор и познакомить со своей семьей: женой, братом и сестрой.

И вдруг тоска прошла. Был смысл, и надо было ехать дальше.