Сердце

С.Е.Р.Д.Ц.Е.
Ветер бежал наперегонки с листьями. Третье воскресенье осени дало о себе знать: как собака на луну, выл холодище. Но, словно бутафорские, шатры, что у КСЦа «Космос», доносили попсовую музыку, – шершавый асфальт отражал кляксовидный вихрь танцующих теней.
-Народ есть, - мелькнуло в голове у Серого. – Зайду-ка.
-Вход – тридцатка. – Плотный охранник у входа машинально «стукнул» печатью по руке, на которой тут же блестящей крапинкой засверкала монограмма.
Серый оценивающим взглядом обвел площадку. За столиками сидеть – холодно:
-Потанцевать, что ли.
Парень направился к танцующим: толпа дергалась в такт музыке, разгоняя резкими движениями тел прохладный воздух. Серый, протиснувшись в самую гущу, последовал примеру отдыхающих. Но зрачки глаз не отдыхали: рыскали по юным девичьим лицам, раскрашенным и загорелым, по фигурам. Но больше работал слух, пытавшийся уловить даже ели слышные реплики, случайно брошенное слово. Все внимание обратилось в слух. Тело стало слухом, мозг и глаза. Каскад музыки сопротивлялся и не давал слуху работать. Колонки около сцены гнали музыку по сентябрьскому воздуху.
-Я медляки не танцую, - состроив комичную гримасу, жеманилась юная любительница танцев. Парень, не очень расстроившись, устремился к другой.
-Пойдем посидим, - перекрикивая музыку, предложила девушка своим подругам - ровесницам.
Те, не желая упускать возможность быть приглашенными и тем самым познакомиться со своим «принцем», проигнорировали подругу. Не теряя надежды, девушка обратилась к одной, танцующей с ней рядом, - смуглой брюнетке со слезой прозрачной стекляшке в пупке:
-Свет, - орган слуха Серого тут же уловил колебание звуковых волн. Звуковые колебания воздуха, воспринимаемые барабанной перепонкой, передались дальше к анализатору слуха. Отсекая дальнейшую информацию, мозг зациклился на одной:
-Светлана… - вырвалось от радости и неожиданности у Серого.
Красиво улыбаясь, девушка обернулась на голос звавший её. Но среди людей были лишь незнакомые. Её глаза задержались на одном: красные кеды Adidas, татуированная креативным драконом рука и серьезное – не подходящее к обстановке – выражение лица. С жесткими глазами.
-Какой симпатяга, - подумала и, ещё пару минут поулыбавшись Серому, отвернулась.
Серый стоял, как вкопанный: надо было танцевать, – он не мог, Уперся глазами в спину девчонки:
-Она, - думал, не решаясь подойти. Первый раз всегда так – страшно.
-Я должен! – внушал. – Сейчас. – Регламент действий.
-Танцуешь? – почти робко предложил девушке.
Она засияла, засветилась, как лампочка, и, поправив свои отливавшиеся музыкой и нежностью волосы, шагнула навстречу Серому, прижалась своим воробьиным тельцем, ели доставая ему до подбородка. Серый сжал загорелые плечи. «Такая холодина, а она в майке», – мелькнуло некстати. Её шея светила голубые жилки вен, которые, ловя и отражая светомузыку, казались фиолетовыми.
-Я – Серый.
-А я – светлая, - юморнула партнерша.
-Что?! – опешил парень, но быстро справившись с испугом, исправился:
-Сергей.
-Света, - заморгала веером длинных ресниц девушка. – У тебя татушка клевая.
-Я сам набивал.
-Ух, ты! А мне сможешь?! – заигрывала.
Серый смутился: «Какая быстрая!»
-Да я не в салоне работаю, - отмахнулся. – Так…любитель, - протягивая.
-А мне нравится: только, говорят, больно?!
-Да нет, - и подумав, - хотя…
Музыка становилась тише и, несколько секунд пошептав, совсем замолчала.
Серый разжал руки, объятья растворились. Девушка вздохнула.
- Ты до конца дискотеки? – поинтересовалась.
«Сказать: да, чтобы ещё сюсюкать с ней час или уйти. Сразу», – дилемма.
- Собирался, - выбрав второй план действий, Серый решился его озвучить. – Может погуляем?!
Сердце Светы засверкало серебристым светом салюта, запело сольной сонатой.
- Да я не одна. С подругами…
- Ну… - уверенный в своей победе, Серый ждал.
- Ладно, пойду им скажу, - решилась.
Серый вдохнул. Воздух заплыл в полость носа и, очистившись от пыли, увлажнившись и согревшись, скользнул в носоглотку, скатился в гортань, перебрался в трахею, порадовал своим появлением бронхи и, наконец, обогатил неправильные с серо-черными краплениями конусы легких. Задержался. И громко, тяжело возвратился тем же путем назад.
За клеёнчатыми стенами шатра вечер дышал неуютной погодой, сквозняками, ночной прохладой. Разрезали тьму насупившихся от холода аллей и переулков. Спустя полчаса, Серый скорее сказал, чем предложил:
- Зайдем ко мне.
Девушка засомневалась:
- Мне завтра вставать рано. Даже не знаю.
Ветер, обнимая её голые плечи, насвистывал однообразную мелодию. Мурашки побежали по её телу.
- Замерзла?
- Чуть-чуть.
Обнял.
- Вот мой дом, - Серый показал в направлении девятиэтажного серого с розовыми балконами здания.
- Окна на девятом этаже. Видишь? Самые темные шторы.
- Почему там свет? Кто-то дома?!
- Просто не люблю возвращаться в темноту.
- Ты немного странный.
Лифт видимо уже спал. Поднялись по ступеням.
- Ты что даже дверь не закрываешь? – брови девушки взметнулись вверх, застыли в недоумении.
- Забыл, - улыбнулся, объятием приглашая войти.
- Чего-нибудь хочешь? – предложил, показывая свое гостеприимство, Серый.
В ответ – её смеющиеся глаза.
«Какая скромница! А с виду не скажешь!»
- Кофе пьешь? – крикнул из кухни.
- Буду.
В холодильнике ледяная корка инея зацвела на сине-голубой обертке мороженого «Пломбир».
- Кофе-глясе. Вкуснотища!
Серый соединил шторы. Включил бра, свет от которого обвел комнату желтым кругом полумрака. При таком освещении шепот казался криком. Очертанья заострились.
Девушка, закрыв глаза, откинулась на мягкие подушки дивана: её четко очерченная талия в объятьях золотистого загара, пупок со слезой золотистой стекляшки, нежно-фиолетовые струйки жилок.
«Красивая. Необыкновенно красивая», - остановился Серый.
Только ему не была нужна она. Со своей волшебной красотой молодости, со своей хрупкостью и непосредственностью. И всё, что она могла ему дать: буйную яркость мира, бездонность ощущений, и, – что уже точно было в диковинку - остроту и свежесть чувств. И даже в том случае, если бы она была самая интересная, самая непредсказуемая, самая яркая девушка на Земле, она не была бы ему нужна. Не могла бы быть нужна, стать его единственной.
Обхватив её рукой за кости ребер и упершись локтем в упругую мякоть дивана, Серый другой рукой стал стягивать полоску майки. Пытался обмануть время.
«Когда же заснет?» - начал нервничать.
Фенозепам действовал медленно, но верно. Что было важней. Лекарство, наконец, вызвало у Светланы состояние, близкое к естественному сну, и обеспечило достаточную его глубину и продолжительность.
Продолжительность сна длилась минуты. Время своими сухонькими пальцами отбивало их по Земле в мерно-сонном ритме. Серый накалил кухонный нож. Вернулся в комнату. Светлая спала. Её сердце сокращалось 64 раза в минуту. Резким движением твердой руки он воткнул нож в голую грудь. Ближе к правой, чтобы не задеть сердце. Сон оборвался, девушка умерла мгновенно. Серый попытался снять кожу, но, подумав, стал вырезать грудину, которая долго не поддавалась. Наконец, весь в чужой крови, механическими движениями, словно робот, он отделил от мешавших аорты, вен и сосудов. Сердце. Скользкое и шершавое, гладкое и с выемками, мягкое и упругое. Резиновое и живое. Здоровое. Без рубца на сердечной мышце. Осторожно, Серый положил орган в приготовленную накануне банку с формалином.
Вырвался глубокий вздох. Он присел на мягкие подушки дивана, которые из ореховых превратились в ореховые с разводами из ярко-красного, бордового, вишневого, грязно-алого. Парень размазал влажными ладонями пузатые капли пота, откинулся на спинку дивана, запрокинув голову к небу. Попытался расслабить сжавшиеся, сгруппировавшиеся, как перед прыжком, мышцы.
Но вместо мышц расслабился воздух, мебель, задернутые шторы и пожиравший глаза свет от пяти-рожкового каркаса люстры: плафонов не было. К Серому опять вернулась способность думать. Тело физически отозвалось на душевную боль. Заплакал. Смотреть на банку с формалином не хотелось. Но, когда знаешь, к чему стремишься, и цель ясна, на сострадание и жалось (прежде всего, к самому себе!) сил нет. Они нужны для другого.
Он заставил себе встать, пойти в ванную, принять душ.


***
Было забавно думать о том, как в первый раз за восемь школьных лет, она наденет вместо джинсов платье.
 – Вот Пашка удивится! – хихикала Таня, меряя легкое, как облако, воздушное, как ветер, платье, которое скроила и сшила она сама, (мама не помогала! Ну, хорошо, помогала. Но только самую малость). – Весна – лето 2007. Модельер Татьяна Тень, - дефилировала по комнате девушка. По случаю окончания девятого класса в школе устраивали бал, и всё обещало Тане, что этот вечер не обманет её ожидания.
Было безумно грустно знать о том, что она не пойдет. Предательски ползет вверх столбик термометра. Конечно, будь Танина воля, она бы пошла, – побежала! – на бал. Но как ослушаться родителей?
- Такое событие бывает один раз в жизни, и платье висит. Ему одиноко, - размышляла Тень (так называли девушку друзья), - пойду! Это же всего лишь простуда? И температура небольшая. Приду пораньше, родители и не заметят.
Таня действительно пришла рано, даже раньше, чем сама планировала. Веселье не веселило, музыка противно стучала по тяжелой голове, завывала в ушах. Таня не могла танцевать, ноги странно обмякли, и поглощающая слабость разлилась по всему телу. Но хотя девушка почти не танцевала, она постоянно потела и очень этого стеснялась. В груди что-то сжималось и мешало – и это было, пожалуй, самым неприятным. Ни веселый Пашка, постоянно ласкающий комплиментами, ни новое платье и радостная атмосфера праздника не могла задержать Тень.
- Иди ужинать. Таня! - позвала мама.
- Сил нет.
- Как ты себя чувствуешь? Температура не поднялась?
- 37,2.
- Горе с тобой. Ты же только болела. И две недели не прошло. От ангины выздоровела, а теперь что?!
- Да, мам, простуда обычная, - успокаивала больная, - просто слабость, усталость какая-то.
Температура держалась уже четвертый месяц. К недомоганию, слабости и частому пробуждению несколько раз среди ночи прибавилось учащённое сердцебиение…


***
Серый зашел в комнату с самыми темными шторами в доме. Они были не плотно задернуты, и свет от маленького прикроватного бра шептался со светом уличных фонарей, светом машинных фар, оконным светом домов.
Свет от бра освещал спящее лицо полулежащей на кровати девушки, опиравшейся на две вертикально поставленных подушки. Девушка тяжело дышала и её веки, как нежные крылья бабочки, подергивались – вот-вот проснётся. Но Серый знал, что это видимость. Тень всегда так спала, в неудобной для обычного человека позе, полулежа – полусидя. Неприкрытые одеялом отекшие с неприятно синюшным цветом кожи на пальцах вызывали у Серого острую нежность и ещё более острую, режущую боль в груди.
Он неслышно прошел к окну. Отодвинул смуглую ткань шторы. Одноногие фонари кидали грязно-желтый свет на дорогу, которая впитала и тепло листьев, и запах сырости. Редкие машины шинами колес глухо ставили печать на лужах. Наступившая ночь сегодня наводила уныние на Серого. Потому что он не спал… Но желтый свет фонарей в лужах напомнил о кляксовидном пятне солнца в море. Гурзуф. Такое пекло, что само солнце, как масло, растеклось на море-сковородке. Загорали только под зонтиками, по песку ходили – в сланцах, панамки – до подбородков. Читать – невозможно. Думать – тоже. Ели растаявшее мороженое, кидались друг в друга косточками от винограда, сыпали песок в трусы. Море, словно обгоревшее на солнце, не освежало. Только медузы, как облезающая кожа, медленно и лениво прибивались к берегу.
Это было самое счастливое лето в жизни Серого! Но понял он это в поезде. Ночью. На верхней боковой полке, обнимая укутанную в его джинсовую куртку, спящую девушку.


- Ты из этого вагона? – спросил Серый странную незнакомку с растрёпанными, выгоревшими прядками на солнце волосами, облезающим носом и словно разбросанными кем-то по её лицу смеющимися чудными веснушками. Серый сразу заметил её среди шумной пёстрой толпы, вокзальной какофонии и тяжести воздуха. Ремень от её разрисованной гитары натирал хрупкое плечо, вязаная сумка – оттягивала другое. И вся она, весь её волшебный образ в дневной суете, казался видением, переливался и слепил Серому глаза.
- Да, - чуть улыбнувшись, ответила девушка, - Нет. Нет, я не с этого вагона. У меня и билета нет.
- Провожаешь?
- Провожаю. Саму себя. Домой.
Серый внимательно посмотрел на самую необычную девушку в своей жизни.
- Можно и мне вместе с тобой тебя проводить.
- Провожай, сколько хочешь! Я уже пять дней здесь пропадаю. Билетов нет, в этом направлении, - махнула рукой в сторону поезда. И даже её жест выглядел каким-то расстроенным на фоне блестящих чистеньких вагонов, отдохнувших лиц. - До сентября, что ли мне тут торчать? Так надоело.
- Слушай, может СВ остались?
- Да никаких билетов нет. Вообще. До сентября. Меня уже все кассиры выучили. Одна надежда, может, кто сдаст билет.
- А проводники не берут?
- Нет. Я пыталась. И на третью полку соглашалась, и стоять. Лишь бы ехать.
- Так! – многозначительно затакал Серый. - Так.
- Так?! – такнула в такт девушка.
- Пойдем, - резко взяв за руку чудную незнакомку, Серый решительно повел её к вагону, и так же резко остановился. – Это все твои вещи?
Девушка утвердительно кивнула.
Показывая проводнику билет, Серый сказал:
- Это моя провожающая.
По вагону был разлит жаркий обволакивающий воздух, он не шевелился, не плыл – замер. Духота!
- Залезай на верхнюю боковую. Это моя. Ты вроде, стройная, двигайся ближе к окну. Я тебя сейчас замаскирую, - объяснял Серый свою идею девушке, не переставая улыбаться, довольный своей идеей. Пухлые, потертые сумки и рюкзаки Серого и его друзей, оказавшись на верхней полке, скрыли девушку. Кондуктор благополучно проверил билеты. В начале двенадцатого приглушили свет и Серый, сняв сумки, разбудил дремавшую незнакомку.
- Вставай, давай постелю!
- А ты где спать будешь?
- С тобой. Поместимся?
Полка оказалась безумно узкой, матрац все время норовил слезть с неё, но Серому, обнявшему чудесную спутницу, было удобно. Её загорелое солнечное лицо было так близко, что расплывалось перед глазами, и только голубые радужки глаз, как спирали, гипнотизировали и улыбались, мягкие пряди волос приятно щекотали шею.
- Как тебя зовут? - наконец спросил он.
Она сладко зевнула обветренными губами, забавно причмокнула и шепнула:
- Может, пожуем чего-нибудь?
Серый достал из рюкзака бутерброды, пару яблок и воду. И оба тихо захрустели в такт идущему поезду.
- А меня Таня зовут. Тень.
- Тень? Здорово. Никогда не слышал такое имя!
- Друзья придумали.
Они долго разговаривали, шепча друг другу на ухо слова. Успели обсудить несвежие шторы и пыль на окнах, туалетную дверь, которая не закрывалась, храпевшего с левой верхней полки мужика и его грязную пятку. Решили, какое пиво лучше и, какое средство эффективней от ожогов, вспомнили о ежиках и тараканах, погрустили от умершей от туберкулеза Пат у Ремарка;, помечтали о жареной картошке, поскучали о том, что лето заканчивается, в связи с этим вспомнили Кешу и песню «Лето красное будь со мной», школьные сочинения, школьный спортзал – и ещё много всякой ерунды.
Тень заснула. Тогда только, под храп соседа, Серый осознал, что не спросил, чем Тень занимается, чем живет и ещё много-много важного, но, конечно, не важнее того, что ОНА рядом. С ним. Серый вскоре заснул. Храп и стук колес убаюкивали. Но перед этим он обратил внимание на паутину пыли, лежавшую тонким слоем на раме. Её узор вырисовывал карту. Карту жизни. С изгибами и тупиками, виражами и прямыми шоссе, узкими улочками и яркими проспектами…
В пол одиннадцатого утра поезд прибыл на конечную станцию. Серый и Тень сошли вместе. С этого дня они не расставались.


Серый уперся лбом о стекло, оно приятно холодило. В висках стучало, и радостные воспоминания сменились настоящим – болью и переживаниями за любимую.
- В тринадцать ангиной переболела. Потом ревматизм. Температура месяца четыре держалась, а определить не могли, что такое. А теперь – порок сердца. Приобретенный. Так называемая хроническая сердечная недостаточность, - рассказывала Тень Серому. Он предложил ей жить вместе, и она решила, что он должен знать правду, чтобы у него был выбор.
- Я тебя свяжу. Таблетки, уколы… Не квартира, а больница будет.
- Хватит, - прохрипел парень. – Хватит. – Отвернулся. - Мне надо подумать. А ты пока вещи собирай. И можем вечером квартиру посмотреть.
Серый думал. Но не долго. О том, что касается здоровья и человеческой жизни – надо думать тщательно, взвешивая каждый шаг, но, как можно скорее. Каждая минута может оказаться последней. Он решил действовать. Тень была показана лучшим врачам города. Назначена лечебная диета и Серый сам готовил и ходил за продуктами. Все самое лучшее и свежее. Питание – регулярное и умеренное. Лечебная физкультура с личным инструктором. Серый оградил её от любых физических нагрузок. И никаких эмоциональных напряжений. На пляже долго не лежи. Парилка? Ты, что с ума сошла. В поход с девчонками? Самоубийца. Ты хочешь найти работу? Полный рабочий день – угроза переутомлению. Опять болтала по телефону полночи? Тебе надо ложиться в одно и тоже время, врач говорил. Это очень важно.
После такой опеки и внимания, Тень просто обязана была поправиться. Она и поправилась. Да.
А потом снова – с зарей – приступы, скорая, антибиотики. Страшные отеки и синие отметины на девичьей коже. Часто Тень оставалась в постели. Спала, в основном, полулежа: дышать было тяжело.
- Давай в Москву поедем. Борятинов говорил, врач один есть. Чудо – врач, хирург. Надо съездить, - уговаривал Серый.
- Нет, - твердо ответила девушка. Сама она была слаба, но голос, как кремень. – Мы уже потратили не один год. Теперь я хочу жить. Я ведь хорошо себя чувствую. Я хочу на природу. С тобой. Хочу рисовать. Помнишь мои модели? Шить. А что?! Мы можем развести цветы. А лучше я запишусь на какую-нибудь степ-аэробику. Да, буду ходить. Сама! А ты…Ты будешь меня встречать! Напьемся пива. И вообще больше спать по ночам не будем. Будем вместе. …Да что угодно. Милый, понимаешь?!
- Мы должны бороться!
- В этом и будет наша борьба. Мы будем вместе. Наслаждаться друг другом, людьми, этим миром. Я смогу делать что-то стоящее. Смогу быть кому-то полезной, помогать тебе. Это важнее всякой борьбы. Я в мире с самой собой. Эта гармония ни с чем не сравнится.
- Как ты можешь сдаваться? После всего, - Серый покраснел от негодования. Его слова, как тяжелые булыжники, срывались с губ,– Ты устала, я понимаю. Но мы справимся. Мы же вместе.
- Ты меня не слышишь! – голос Тени сорвался на крик. – Я не хочу!!!!!
- Знаешь, а ведь от тебя ничего не требуется. Ты только верь в меня. Я все смогу, - Серый говорил теперь спокойно и неестественно. Я был у одной э-э-э…женщины, ты знаешь, я в это не верю, но есть люди, которым она помогла. Буквально оживила. Так вот. Надо взять тот орган, который болит, и забрать его, только, конечно, здоровый, у девушек. Заглавные буквы их имен должны составить название этого органа.
- Что значит забрать? Пересадить?
- Нет. Забрать. Но это наш шанс.
- Ты шутишь? Очень глупо. Жестоко!
- Нет, какие шутки. Она сказала – это поможет.
- Ты сам веришь в то, что говоришь? Ты сумасшедший.
- Я готов сойти с ума, лишь бы тебе стало лучше. Не веришь? А вспомни Тасю и Булгакова;! Или ты в это тоже не веришь?
- Этот разговор был неделю назад. И с тех пор намерения Серого не изменились. Когда речь идет о любимых, намерения дорогого стоят. Серый боялся лишь не успеть. Опоздать. Где, например, найти девушку с именем на Ц? Цветана. Цыля? Ещё лучше!
Серый бежал с работы, из магазина. Звонил каждые полчаса под каким-нибудь предлогом домой.
- Не успею, - звучала в голове Серого навязчивая идея, фобия, неуправляемый страх. Небо отпускало звезды. Ночь за окном превращалась в раннее утро. В новую жизнь.
- Как это красиво! – замер Серый. – Как можно спать, когда такая красота. Если бы Тень видела.
Тут он вспомнил, что вот он, в комнате. На кровати спит его любимая. И все по-прежнему. И ничего не изменилось. Только ещё один рассвет ещё одного утра. И может все и обойдется… И скорая не понадобится…
- Успею, любимая. Успею!..
 Серый, стараясь не шуметь, закрыл смуглую ткань шторы. Обернулся. Тень лежала на кровати. Рот открыт. Ресницы, как крылья бабочки, сомкнуты. Лицо, словно вылепленное. Прозрачная красота…
Фонари угасали. Через неплотно задернутые шторы пробивался в комнату новый день…
 

13 апреля 2007