Убийцы поневоле

Зинаида Карловна просыпалась перед суточным дежурством в семь часов.Тяжело вставать в такое время зимой, особенно когда приходиться дежурить в больнице сутки через сутки.
Сейчас она преодолеет себя, встанет, разбудит Адьку, соберет его и отведет Адьку в детский сад. А потом быстро, быстро побежит по привычной дороге в свое хирургическое отделение, едва успевая на пятиминутку.
Утром в отделении, как обычно, одна срочная операция, затем беготня по палатам, осмотры, записи в историях и, наконец, к семи часам вечера, можно вытянуть ноги и хоть что-нибудь съесть.
Зинаида Карловна работает в этом женском хирургическом отделении с ординатуры. Она обычный, рядовой хирург без удивительных способностей и необыкновенного таланта. Она просто делает свое дело, чтобы у них с Адькой был кусок хлеба.
Личная жизнь Зинаиды Карловны, не то чтобы не сложилась, но оказалась непростой. Сначала учеба в медицинском институте отнимала все время Зинаиды Карловны, затем работа.Она пыталась выйти замуж, но все закончилось разводом.
Еще по молодости Зинаида Карловна в операционной застудила ноги, и это плохо отразилось на ее женском здоровье, она долго не могла родить. Но она не сдавалась и упорно продолжала лечение, и вот, наконец, когда Зинаиде Карловне было уже сорок пять лет и родился ее долгожданный Адька. С Адькиным отцом она сразу рассталась и остались они с Адькой вдоем.
Прошло время, она устроила Адьку в садик, а сама вернулась в свое хирургическое отделение, где и был ее родной коллектив.

Отдохнуть пришлось недолго. Как обычно, ближе к ночи начались операции. Оперировали до двух часов. Потом Зинаида Карловна попила чаю с печеньем, пожевала яблоко, которым еще на прошлом дежурстве ее угостла одна пациентка, сложила в стол истории и прилегла на диванчик.
Засыпая, она вспоминала, как вчера они гуляли с Адькой на детской площадке, и как одна из сидевших там старушек, стороживших своих внучат, сказала Адьке: «Какой хороший мальчик, а это твоя бабаушка?» И Адька гордо ответил: «Нет, это моя мама!» и начал бегать по площадке, держа за веревочку отчаянно грохочущую машинку из «Детского мира».
Ее разбудил стук в дверь. Это дежурная медсестра. Надо подниматься – срочный случай.
Зинаида Карловна ехала в лифте и пыталась мысленно отогнать сон – время три часа ночи.
В маленькой операционной ярко горел свет. Зинаида Карловна намыла руки, оделась в стерильное, и в ожидании, села на вращающийся табурет у кресла.
Немного погодя послышался шум открывающихся дверей лифта и шаги по коридору, и голос санитарки вперемешку с тревожным женским голосом.
Пациентка остановилась у открытых дверей операционной и Зинаида Карловна сказала: «Сюда идите, чего там стоите».
Женщина робко вошла корявой походкой под яркий свет. Она была молодая, с коротко стриженными светлыми волосами, еще недавно завитыми и налаченными, а теперь слегка взъерошенными. Одета она была в юбку, вязаную кофточку на пуговицах, из под которой выглядывала чистая застиранная футболка.
- Как тебя звать? – спросила женщину Зинаида Карловна.
- Эля, - ответила тихо женщина.
- Давай, Эля, снимай белье и быстро на кресло, ночь на дворе, - сказала Зинаида Карловна.
У женщина на лице отразились испуг и растерянность. Она не двинулась с места.
- Ну, что, Эля? Что стоим, чего ждем?
Эля ничего не говрила и не двигалась с места.
- Ну, что, Эля, что стоим? – Повторила Зинаида Карловна.
- Вы слышали, что вам доктор сказала? – спросила ординатор. – Снимайте юбку, белье и на кресло.
- Я не могу, - тихо ответила женщина.
- Почему?
Зинаида Карловна посмотрела на женщину поверх очков.
- У меня в белье, там, это, в белье, там...
- Что? Что? Давай быстрее. Мы устали, нас могут вызвать на срочную операцию.
- У меня в белье... в белье... там... это... ребнок.
- Го-о-осподи, - оторопела Зинаида Карловна, - Родила что ли?
- Да, еще дома.
- Ну так, а ты думала – ты будешь ковырять, а он не родится?
- Я думала, что все выскочит, а ребенок родился, а детское место оталось.
- Ну-ка покажи, что там у тебя.
Зинаида Карловна подошла к женщине.
- Ой, я не знаю, как раздеваться...
Женщина засуетилась руками, расстегнула и спустила юбку и замерла.
- Ну а дальше – показывай ребенка, - жестко сказала Зинаида Карловна.
Женщина медленно приспустила белье и там на пуповине показался маленький, в, два детских кулачка, жалобно скрюченный ребенок, с розово-синюшной кожицей.
- Ах! – вскрикнула Зинаида Карловна. – Ай, негодяйка! Ты его убила, своего ребенка убила!
- Ой, я не знаю... – Женщина зарыдала, и ее, держащие белье руки, с, подвешанным на пуповине, мертвым ребенком, затряслись.
- Ну, мерзавка, убила! Ой, надо же такое сотворить! – Кричала Зинаида Карловна.
- Ой, ой, - рыдала женщина и начала натягивать белье обратно.
- Куда! – завопила Зинаида Карловна, - быстро на кресло, мне некогда.
- Ой, я боюсь... как снимать белье, ребенок... он, это, он... болтается.
- Наверно, когда наковыряла, живого родила, дрянь?
- Да, потом умер.
- Естественно – умер, от холода. Ну негодяйка, ну негодяйка.
- Мне, наверно, больно сейчас будет?
- А как ты думала? За удовольствие заплатишь. Хорошо с мужчиной было – а теперь заплатишь.
- Ай, я боюсь. Можно хоть маленький укольчик? – лицо женщины было мокрым от слез.
- Ничего не получишь, по-живому буду ножичком, тогда узнаешь, как твоему ребенку было больно. Полезай.
Женщина стянула белье, и ребенок повис на пуповине.
- Ай, я не могу идти... ребенок болтается... – рыдала Эля.
- Возьми его в руки и иди. Или мне его до кресла за тебя нести?
- Как его взять, я не могу?
- А кто, я буду брать, или ординатор? Мы его не убивали. Бери его в руки и иди сюда.
Женщина робко, трясущейся рукой взяла ребенка и тут же отпустила.
- Не могу... – плакала она.
- Бери ребенка и иди сюда! – закричала Зинаида Карловна. – Первый он что ли у тебя?
- Первый...
- Еще и первый! Ну мерзавка!
- Ой, мама... – женщина робко взяла ребенка и на полусогнутых подошла к креслу. – Мама, я не хочу, - плакала она, остановившись возле Зинаиды Карловны.
- Ну иди отсюда, ходи с мертвым ребенком! Дрянь, убила ребенка и еще и вопит! – Зинаида Карловна хлестнула женщину по бедру.
- Ай, за что вы меня так?! Что вы как звери?!
- Ты добрая, убивать ребенка добрая, и в белье его нам приносить.
- Я не виновата! Ребенок не от мужа!Что мне было делать?!
- Еще и не от мужа, бесстыжая. Мы еще и мужу все расскажем.
- Ой, пожалуйста, не надо. Доктор, пожалуйста, не надо мужу рассказывать. Мне потом плохо будет.
- Нам от тебя плохо, ты смотри, принесла ребенка в белье, чудовище.
- Пожалуйста, не говорите мужу, только, пожалуйста, не говрите мужу.
- Скажем мужу, и ты поплатишься за свои удовольствия, как твой ребенок за них поплатился. Всё позволяешь мужчине, думаешь он за это будет тебя больше любить?

Зинаида Карловна приплачивала соседке, чтобы та, когда Зинаида Карловна дежурит, забирала Адьку из садика, сидела с ним и утром отводила в садик.
Сегодня вечером после садика Зинаида Карловна с Адькой сходили в «Детский мир», чтобы с получки купить Адьке новую машинку, затем купили продукты, настоявшись в очередях, и после этого, наконец добрались до дома и занялись ужином. Зинаида Карловна заподозрила у Адьки простуду, но, вроде, все обошлось.

Зинаида Карловна вошла в ординаторскую, где сидели врачи отделения и заполняли истории, и в сердцах бросила истории своих больных на свой рабочий стол.
- Что, Зинаида Карловна?
- Умерла.
- Алексеева?
- Да, двадцать пять лет, духгодовалый ребенок остался.
- Вы из реанимации?
- Да, позавчерашняя операция не помогла. Жестокий сепсис добил ее. Вот как сама себя избавила от беременности.
- Да, это ужасно.
- Надо говорить с заведующей, пусть вызывает телевидение.
- Прошлый раз вызывала, все равно не разрешают официальное прерывание беременности.
- Да, женщины себя калечат, умирают молодыми и никому нет дела.
- Не знаю, как мужу Алексеевой сказать, он умолял: «Спасите Наташу».
- Позавчера Ковалева умерла, знаете, Зинаида Карловна? Трое детей остались с престарелой бабушкой и отцом-пьянчужкой.
- Слышала.
- Тоже сепсис?
- Да, тридцать шесть лет женщине.
- Да, надо говорить с заведующей.
- Недавно Пращурова поступила, помните, Зинаида Карловна?
- Помню. Опять?
- Да, тридцать второе прерывание беременности.
- Господи, как кошка.
- Я ей говрю: «Вы хоть меры принимайте, нельзя же столько раз к нам ходить».
- Она говорит, что ей таблетки нельзя, то нельзя, сё нельзя.
- Я говорю: «Ну так мужчине своему скажите, пусть он меры примет». Так он ей говорит, что это ваши женские дела, не можешь – я другую найду. Я говорю, что Пращурова, вы считайте тогда. Она ответила: «Он не намерен соблюдать никаких дней».
- В следующий раз – без наркоза.
- Действительно, так и надо сделать, может быть тогда остановится.

Зинаида Карловна стояла в большой операционной, облаченная во все стерильное. На операционном столе лежала роженица, на всякий случай подготовленная к кесареву сечению.
- Сейчас будешь рожать, а если будут сложности, придется делать операцию, - строго сказал Зинаида Карловна.
- У меня слбость, мне наверно не родить, - ответила женщина.
- Еще бы не слабость – температура за сорок, сепсис.
- Может, сразу тогда операцию?
- Операцию – в крайнем случае, потому что сердце надорвано инфекцией, можешь операцию не выдержать. Сейчас ассистенты будут давить на живот, и попытаются выдавить ребенка, а ты будешь им помогать.
- Ой, как мне страшно, доктор, милая. Дайте хоть анальгин...
- Не дам. Ты хотела ребенка убить, теперь узнаешь, как ему больно.
- Доктор, вы стакой злостью говорите. Вы думаете, мне его не жаль? – Женщина заплакала.
- Значит, не жаль, раз хотела убить.
- Доктор, миленькая, что вы, у меня двое детей, я их люблю, что вы, доктор, что вы...
- Родила бы третьего, двоих ведь родила.
- Как родить, муж не хочет – жить негде, питаемся, одеваемся плохо. Отец у меня лежит парализованный. Младшего в школу не собрать, старшую дразнят, что плохо одета, во двор гулять не может выйти.
- Нет условий, муж не хочет – надо было принять меры, чтобы не беременеть.
- Так мне нельзя, а ему нет дела.
- Идешь у мужчины на поводу. Сейчас достанем живого ребенка, положим в посудину, накроем клеенкой и он будет, кричать, умирать, звать маму. Потом умрет от переохлаждения.
- Кричать?!
- Конечно. Мы убивать его не собираемся, как ты хотела. Будет сам умирать.
- Доктор, миленькая, что вы, я не хочу.
- Поздно, ты думала, ты будешь его убивать, а тебе ничего не будет? Зато в следующий раз на мужчину десять резинок натянешь, прежде, чем к себе подпустить.
- Доктор, вы же сама же женщина, поймите. Муж узнал о ребенке, побил меня, напинал ногами... Он, когда подвыпьет, такой злой.
- У вас увсех, то учеба, то заграница, то шестнадцать лет, то муж-пъяница. Что ж это за матери, если они не могут даже своих детей защитить.
- Доктор, может быть, я не знаю, может быть я уговорю мужа?
- У тебя сепсис. Или умрете оба, или ребенок. Ты его сама убила.
- Так, а сейчас я рожу, может, его можно выходить?
- Слишком маленький срок, да и притом, ты его заразила инфекцией. Мы таких не выхаживаем.
Женщина зарыдала в голос.
- Убила ребенка, бесстыжая, еще и воет, замолчи. Там беременные женщины ждут, которым плохо, и они хотят сохранить беременность, а мы тут с тобой время тратим.
Женщина не могла унять рыдания.
- Замолчи, слышишь, бессовестная, какая же ты мать?! Посмотри, чем ты вынуждаешь нас заниматься! - Зинаида Карловна хлестнула женщину по щеке.
Женщина притихла и до белизны сжала губы.
- Поменяйте мне перчатку, - сказала Зинаида Карловна. – А то, смотри, нищая она, детей ей не выкормить. Ты одна плохо живешь, а остальные жируют. У меня вот вообще мужа нет, мне тяжело, я работаю сутками, и ребенок маленький. А я ждала его столько лет, и рада-родёшенька была, когда он у меня родился. Сама недоедаю – ему отдаю! Легко мне?! Души у вас нет! Сердце каменное! Чтобы ни звука, понятно?
- Да, доктор, милая, простите меня...

Ребенок, вырожденный из чрева матери, или, наверное, не матери – непонятно, кто была ему эта женщина – был положен в миску, нкрыт клеенкой и отнесен в дальнее подсобное помещение. Много часов оттуда раздавался его тоненький, жалобный писк. Никакой не было надежды на спасение, он неминуемо должен был умереть.
Утром санитарка унесла миску в морг.

Адька выбежал из моря, счастливо перебирая ногами. В песке у него был сооружен гараж, и теперь Адька носил воду, чтобы рядом делать озеро. Зинаида Карловна сидела под зонтиком и читала книгу, пока Адька продолжал свои детские забавы. Впереди много солнечных отпускных дней.
 


Рецензии
Вика, как все плохо и печально в жизни. Думается, что эта молодая женщина не зделала бы так, если бы в России жили с надеждой о будущем. Но, увы...

Игорь Акользин   06.03.2009 12:25     Заявить о нарушении
Да, простой народ, как правило ни на что, в реалиях, прав не имеет, например, на достойную жизнь и большую семью, чтобы эта семья не самоликвидировалась.

Виктория Леонтьева   06.03.2009 14:52   Заявить о нарушении
Поздравляю Вас с праздником, хочу пожелать Вам, счастья, здоровье, любви и творческих успехов Вам Вика!!!

Игорь Акользин   08.03.2009 10:57   Заявить о нарушении
Спасибо вам, Игорь, за такое поздравление. Заходите, всегда рада вам.

Виктория Леонтьева   09.03.2009 09:32   Заявить о нарушении