Тварь

 Тварь - см. "творить" -
давать бытие, сотворять,
созидать, создавать,
производить, рожать..."
 - толковый словарь В. Даля.

 Никаких реалий - только вымысел и
 ассоциативные фантазии.

 
 - Свет, Света..., - сопение на мгновение утихло.
 - А..., - ответила темнота на другой стороне кровати.
 - Ты меня любишь?
 - Да, - и ночное дыхание спящего тела вновь возобновилось также быстро, как и прекратилось услышав вопрос.
 - Свет, а бывает, что ты меня ненавидишь?
 - Да, особенно сейчас..., - "тело" повернулось на другой бок и прихватило с собой львиную долю одеяла.
 Он немного полежал в летней ночной тишине, сон не шёл. Не было ни холодно ни жарко, и поэтому утащенное одеяло не вызывало сожаления. Он встал и вышел на балкон. Сигарета, зажигалка, первая затяжка, глубокий выдох - привычные вещи, привычные движения. Вообще-то на плохой сон ему жаловаться не приходилось, а вот сегодня чего-то... Откуда-то из темноты на перила мягко шагнула соседская кошка. Он увидел её силуэт в призрачном свете одинокого уличного фонаря. Она сделала пару неуверенных шажков и уселась на пустой цветочный горшок, уставившись в темноту - в ту же сторону, куда уходил сигаретный дым.
 Он был равнодушен к кошкам. Когда-то, давным-давно, ещё в юности, у него дома жило подобное животное, до одного случая. Однажды, придя домой после неудачного экзамена в институте, он забился в свою комнату и с ногами залез на любимое кресло. Мучила несправедливость реальной жизни. В ступоре прошло какое-то время. Его вернул на землю ненавистный звук точащихся о мягкую обивку кресла кошачьих когтей. Это было невыносимо. С этим невозможно было бороться. Не помогало ничего: ни обрезание когтей, ни специально изготовленная "точилка", стоявшая нарочито поблизости с креслом, ни гонения, ни тыканье мордой - любимое место было всё изуродовано мелкими не зарастающими шрамами. Мгновенная вспышка ярости, адреналиновый взрыв, короткая погоня, больше похожая на бросок леопарда - и упрямое животное отчаянно цепляется за жизнь, расцарапывая в клочья его руки, стальным кольцом стиснувшие горло. После того, как тело обмякло, он несколько раз с диким криком стукнул его об пол, потом со всей силы швырнул в открытое окно с восьмого этажа. Очнулся только в ванной с окровавленными руками и бешено стучащим в висках сердцем. После перевязки его стошнило. Он вышел на улицу, чтобы подобрать тело, но кошки не было. Был только сбитый сугроб - место падения и маленькие красные следы, быстро бледнеющие на свежем снеге и исчезающие среди множества других. "Значит кровь только моя. Живучая, стерва! Ничего, вернётся," - буря, сметавшая всё на своём пути окончательно улеглась. Но она не вернулась. Ни через день, ни через месяц. Да он, собственно, и не переживал: в тот день у него что-то сломалось, и он стал абсолютно равнодушен к кошкам. Как будто его органы чувств перестали воспринимать этих животных за реальные физические объекты. Родители неделю после этого случая пытались выяснить у него, что же всё-таки произошло, куда подевалась их "Лялечка" и как теперь жить дальше без объекта приложения запоздалой "родительской" любви, но потом утихли, и всё вернулось в норму.
 Вот и теперь его глаза среагировали только на изменение света и тени. Её появление никак не отразилось на жизни ни единой клеточки его существа. Он думал о Свете. Без сомнения эта женщина была его настоящей, истинной и очень сильной любовью. "Почему именно она? Чем она его так зацепила?" - эти вопросы иногда всплывали в его сознании и он упорно пытался найти на них ответы. Почему, поставив крест на всей, относительно спокойной и свободно-весёлой холостяцкой на этом этапе жизни, ему очень захотелось жить с этой женщиной, спать в одной постели, дышать одним с ней воздухом, отвечать на её не всегда умные вопросы, потакать её капризам, ходить с ней по разным дамским магазинам и общаться с её подругами? И вдыхать, вдыхать её запах... Ещё и ещё... "Охомутала прозрачным хомутом" - так сказал бы Толик (Толик - его одноклассник и старый приятель). Иногда, если времени для размышлений было достаточно, он отвечал себе на подобные вопросы, но каждый раз по-разному, и никак не мог уцепить главного, самого важного и все объясняющего ответа.
 Света была молодой симпатичной зрелой женщиной, и он был тоже молодым и зрелым. Пубертатный период у них закончился лет пятнадцать назад, и поэтому секс в их отношениях не играл определяющую роль. По крайней мере, на этом этапе их совместной жизни. Скорее он был приятным дополнением, одной из немногочисленных нитей, которые удерживали этот союз. Они жили вместе достаточно давно, но и достаточно свободно и независимо друг от друга, для того, чтобы каждый из них мог в любой момент встать и уйти, и чтобы ничто физическое не могло этому помешать. Никто никому не изменял, потому что это просто не было нужно - они были во всех отношениях самодостаточной парой. О регистрации брака разговора как-то не получалось, о совместных детях - тоже. Они просто жили, всегда вместе. Такую жизнь никак нельзя было назвать по другому, как коротким, немного отдающим чем-то животным, словом "связь".
 Это была хорошая связь. Именно "хорошая", не "отличая" и никакая другая. Часто они понимали состояние друг друга по мимолётному движению, по повороту головы, по скрипу пола под ногами и даже по молчанию. Но также часто они не понимали друг друга, особенно в мелочах. Это непонимание приводило к бесполезным спорам, иногда к скандалам, заканчивавшимся всегда одним и тем же - Света обижалась и замолкала. Молчание её не было абсолютным, но находиться рядом с ней становилось не выносимым. От неё веяло космическим холодом. При этом в обыденной жизни ничего не менялось, и со стороны было совершенно не заметно это состояние "абсолютного ноля", но без скафандра под названием "терпение" находиться в этом безвоздушном пространстве ему было не возможно. Однако рано или поздно любой скафандр приходится снимать. Пространство, какое бы оно не было, всегда побеждает. Человек слишком зависимое существо. Раздевался и он - находил примирительные слова, пытался всё объяснить, извинялся. Света не пыталась ничего объяснить, молча принимала извинения, и всё возвращалось на свои места. По крайней мере, так казалось ему. И они дальше продолжали просто жить.
 Надо сказать, что Света - не первая женщина, повстречавшаяся ему на жизненном пути. Однако те другие не давали ему такую гамму переживаний и чувств, такой широкий спектр эмоций. Он испытывал к Свете иногда огромную нежность, заполняющую теплом каждую клеточку его организма. Порой его любовь напоминала страсть. Иногда ему её было жаль, как беспомощное животное или неумелого ребёнка. Иногда она раздражала его, особенно в стремлении любой ценой одержать верх. Редко, но он испытывал к ней ненависть, да, бывало и такое. Интересно было то, что Света никогда не пыталась сама вызвать те или иные чувства, то есть она ими не "играла". Она просто жила и как "чёрная дыра" поглощала и хорошие эмоции и плохие. Одни - со сдержанностью, другие - с безразличием. Те, предыдущие, были совсем другими. С ними складывались либо до приторного сладкие отношения, либо до противного гнусные. Всё было ясно и понятно. Вырабатывался стереотип и становилось скучно и не интересно. Света была песней с ассоциативным смыслом и абстрактным текстом, в котором всегда находишь что-то новое, созвучное твоему настроению и состоянию твоей жизни. Но ты никогда не будешь уверен в том, что автор в этой песне хотел сказать именно то, что послышалось тебе.
 Всё это было ему понятно. Но в своих размышлениях он всегда копал дальше и глубже. Искал смысл в этой песне. Почему в их отношениях он всегда шёл на компромиссы, а она - нет? Получается: он больше заинтересован в этом, чем она? Это - зависимость. Обидно... А любовь - это зависимость? А может он просто не замечает чужих компромиссов, потому что Светкина природная эмоциональная скрытность не позволяет этого? Но от чего же она боится показать свою зависимость от него, от своей любви к нему? Неужели... Неужели она боится того, что он воспользуется этим? Или обнаглеет и "сядет на шею"? Или это его эмоционально избалует? Недоверее... Опять обидно.
Сигарета давно потухла, а он опять не откопал чего-то главного. Всё не то, всё понятное второстепенно. Чёрт, опять вопросы, вопросы... Он прикурил вторую сигарету, замер, облокотившись на перила и вздрогнул от мягкого прикосновения - кошка неслышно прошла по перилам, развернулась, прислонившись своим хвостом к его руке, немного постояла выгнув спину, и вернулась на облюбованный горшок. Он проводил её взглядом и впервые задумался о кошках. Точнее об отношении людей к кошкам. А ещё точнее: почему люди так терпеливы к этим тварям? Ведь ни одно из домашних животных не ведёт себя так независимо и по-хозяйски небрежно с человеческими понятиями о чистоте, предназначении окружающих предметов и вообще самом понятии "кто в доме хозяин". И всё это - практически безнаказанно. За что такая людская любовь к этим безразличным ко всему людскому животным?... Вдруг он понял: кошки пускают людей в своё пространство и там люди как дети играют своими фантазиями о кошачьих чувствах и привязанностях к своим хозяевам. Кошки просто позволяют верить в истинность этих фантазий и никак не нарушают их иллюзорность. На самом деле всё не так. Они же бесчувственны. Они безразличны к людским фантазиям, желаниям, чувствам. Поэтому их пространство побеждает. Всегда. И глупые людишки оказываются в эмоциональной зависимости от своих "Лялечек" и "Пусичек".
 - Как всё похоже! - вырвалось у него. Кошка повернула голову на звук его голоса, безразлично повела ухом и вновь отвернулась, услышав какой-то шорох на улице. Он выбросил бычок, зашел в комнату и закрыл балконную дверь. Почувствовалась долгожданная усталость и предшествующая сну тяжесть в теле. Он лёг в постель и придвинулся к Свете. Её тело сразу же подалось навстречу и приняло нужные изгибы. "Как всё похоже!" - опять пронеслось в голове. Это была его последняя мысль не разбавленная сном. Он был спокоен и безмятежен.
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 Он бил её жестоко руками и ногами, яростно, не разбирая, куда придется удар. Он не чувствовал, как трескаются хрупкие ребра, и как с глухим звуком ломаются зубы. Он вообще ничего не слышал и не понимал. Он очнулся лишь когда Толик со всей силы ударил его ногой в живот. Удар не попал в солнечное сплетение, но его хватило, чтобы упасть на четвереньки в лужу. Холодная вода брызнула ему в лицо. Он поднял руки - они были в крови и грязи. Сердце бешено стучало в висках. Он оглянулся: Света сидела на коленях на краю лужи в трёх шагах от него. Тело её мелко дрожало, а лицо и часть головы было закрыто руками. Кровь проступала между пальцев и стекала на рукава куртки. Она периодически приоткрывала ладони и сплёвывала кровавую жижу на асфальт. Она не плакала, только мелко дрожала и сплёвывала. Его друг стоял над ней, одна рука его лежала на Светином плече, а в другой он сжимал телефон и судорожно пытался набрать какой-то номер. Она тоже дрожала, эта его вторая рука, как и Светино тело, как и всё вокруг. Он опять посмотрел на свои руки - как ни странно, они не дрожали. Он поднялся и медленно пошёл прочь. По дороге его стошнило. Потом стал возвращаться рассудок. Он начал вспоминать, что же произошло...
Они встретили Толика на улице возле подъезда. Он шел из магазина и в руках нес три бутылки пива. Одну Толик протянул Свете, а другую - ему, но он отказался. Настроение было мрачным от осенней погоды и от спора, который произошёл только что. Света, как ни в чём ни бывало приветливо поздоровалась с его другом, взяла протянутую бутылку и стала весело о чём-то переговариваться, не обращая внимание ни на него, ни на его настроение. Он сделал пару жалких попыток распрощаться с Толиком, но Света словесно вцепилась в друга мёртвой хваткой. Глаза её блестели и играли живостью. Она кокетничала. Со стороны можно было подумать, что она заигрывает с Толиком. Но это было не так. Она просто так себя вела со всеми мужчинами. Сколько раз он ей говорил, что ему не нравится это её мнимое кокетство. И дело вовсе было не в ревности. В такие моменты она забывала про его существование, про то, что он рядом и с ней, про его "нравиться – не нравиться". Это его унижало. Он видел, как другие мужчины начинают бросать на Свету заинтересованные взгляды, улыбаться в ответ, мобилезировать все свои интеллектуальные возможности в разговорном жанре. Глупые, они не знали, что всё это - лишь невинная игра Светкиной природы, за которой ничего никогда не последует. Это его очень сильно раздражало...
 Мгновенная вспышка ярости, адреналиновый взрыв...
 На лестнице между вторым и третьим этажами он остановился и посмотрел в окно. Было видно, как Света с помощью Толика поднялась на ноги и пошла прочь от подъезда, отстранив рукой его друга, оставшегося в недоумении стоять с телефоном в протянутой вслед руке. Его это не трогало. Он был безразличен к происходящему на улице. Что-то сломалось. Он повернулся и пошёл домой, дав себе слово никогда больше не связываться с равнодушными тварями.