Преступница

Теперь уже нет того переезда. Время смело его полосатые столбы, шлагбаум с красными фонарями, пост железнодорожной службы. На их месте взметнулся громадой металла и гранита железнодорожный мост.
Но до сих пор чудится, что вон там, где был переезд, виднеется этот жуткий холмик из шлака, из-под которого выглядывает пестрый краешек детского одеяльца...
А потом в цепенящей тишине переполненного зала суда судья зачитывал обвинительное заключение, и от этих слов, как от похоронного перезвона, шел мороз по коже.

"...Около 9 часов 15 сентября... с целью убийства своей дочери Ани, двух месяцев от роду, отнесла ее на окраину города и закопала в шлаке у железнодорожного переезда, где ребенок и был обнаружен еще живым... то есть совершила покушение на умышленное убийство...".

Из-за высокого барьера видна лишь голова юной женщины, сидящей на скамье подсудимых, в окружении конвоя. Это миловидная, вполне современная по одежде женщина, которой накануне рокового 15 сентября исполнилось двадцать лет.
Она краснеет и бледнеет, вытирает слезы. Страх перед людьми сменяется отчаянием, чувство вины за гнусное злодеяние - стыдом.

Только мельком скользит ее взгляд по переполненному залу: там родители, изведенные горем от содеянного дочерью; там он, ради которого она пошла на преступление; там крохотное существо, у которого она - мать хотела отнять жизнь, но помешали люди.
Там, за барьером, свобода, что-то для Антонины не совсем определенное, но страшно необходимое, благо, ставшее для нее недосягаемой мечтой.

За тем барьером гнев и презрение уставившихся на нее десятков людей.
Убийца своего дитяти! Преступница...

- Признаете ли себя виновной? - традиционный вопрос суда.
Зал замер. Все ждут. Антонина молчит. Лучше бы вскричала, лучше бы забилась в истерике, доказывала... что все происходило не так...
- Да, виновата, - ответила чуть слышно, - Но я не хотела, то есть...
Антонина замолчала.

Драма, главная роль в которой выпала на долю Антонины Андросик, разыгралась стремительно.
Еще недавно Тоня бегала в кино, на танцы с подружками, вела беззаботную жизнь хорошенькой девушки. Работала няней в детском саду, на большее не претендовала, никаких фантастических планов на будущее не строила. Но, как и любая другая, мечтала встретить рыцаря из сказки, принца мужественного и нежного, доброго и преданного, чтоб полюбить однажды и навсегда.
И... полюбила.

Был он парень бравый и ласковый - подружки завидовали. Но не знала девушка, что за доброй улыбкой может прятаться ложь.
Уехал он неожиданно, скрылся, почуяв, что быть беде, что он будет ее виновником.
И девушка впервые пережила горечь предательства, больного и унизительного. Воспоминания о клятве в любви и вечной преданности жгли стыдом, саднили жгучей болью.

Занятая своим горем, Антонина совершенно не придавала значения тому факту, что жили они с Александром как муж и жена, не думала о возможности забеременеть.
В таких случаях совет матери нечем заменить. Но дочь не смела поделиться с нею сокровенными мыслями, стыдилась и страшилась родительского гнева.
А еще было безразличие, обыкновенная беззаботность: мне сейчас хорошо, а дальше - хоть трава не расти.

В дни душевных мук жаждущая возврата любви Антонина встретила симпатичного молодого человека - из тех, за кем идут сверстники. Он сразу же ей больше, чем понравился. Однако терзалась мыслью: как расстаться с прошлым? Ведь того, что было, не зачеркнуть...
Как быть в такой ситуации? Рассказать бы парню обо всем. Хороший человек, поймет. Но у Антонины духу не хватило. Решила все скрыть, промолчать. Авось, все образуется.
Это и было началом беды.

Познакомились Антон и Антонина в день ее рождения, да еще в новогоднюю ночь. Вспыхнула любовь, яркая, как майский полдень, и чистая, как горный ручей.
Парень торопит со свадьбой, а девушку это радует: скорее бы оформить брак. А там - все страхи позади.

Свадьба состоялась в январе. А в феврале стало ясно, что Антонина беременна.
Страшная догадка, что ребенок не его, преобразила Антона: молодожен занервничал, срывался на грубость.

Антонина понимала причины этих перемен. Но опять не хватило сил признаться близкому человеку. В мучительных поисках выхода просила мужа разрешить прервать беременность. Но в ответ категорический отказ. На суде его спросят: почему?
- Я хотел ей доказать, что она меня обманывает.
Его спрашивали, зачем это надо было доказывать? Сам не знал. Просто в те минуты властвовало самолюбие - стремление изобличить, доказать, казнить.
Да и шушуканье со стороны: ребенок не твой, чего терпишь? Позор то какой!

В двух семьях накал страстей достиг предела.
В эти дни и родилась Аня.
Наконец, молодая мать призналась мужу: ребенок не его.
Муж ушел к родителям, подал заявление в суд об оспаривании отцовства родившегося ребенка.

Мать крохи приняла весть об этом, как должное, страдала жестоко и неутешно.
А молодой муж, уйдя от жены, терзал себя и всех близких. Искал забвения в вине, временами плакал, как ребенок.
Антон понял, что продолжает любить Тоню. Любит негасимой любовью, без нее жить не может. Узнав, что у жены пропало от переживаний молоко, примчался в больницу, принес документы, чтобы ребенка записать на себя.

Это был порыв благородства. Но не затух и эгоизм. Зная, что с мужем не сладить, что он не смирится с тем, что ребенок чужой, Антонина просила согласия отдать ребенка в Дом малютки или передать бездетным родственникам, умоляющим об этом..Но он отверг такую возможность с гневом и упреками.
Так и не разряжалась обстановка, пахнущая грозой.
Крохотное существо, предназначение которого дано самой природой - дарить любовь, радость материнства, надежды, гордость, оказалось лишним, ненужным. Никто не знал, что с ним делать.

...В тот день молодая мать повезла малютку в коляске на прогулку. Переполнялось ли материнское сердце заботой, чтобы ребенок был сыт и ухожен, здоров и согрет?
Нет. Ее мысль лихорадочно искала, как избавиться от малютки. Дошла до рынка, оставила коляску у входа, со стороны наблюдала. Полчаса, час. Кричит ребенок, укачивают его, задержавшись, прохожие, поругивают запропастившуюся мать. Им в голову им не приходит, что она подглядывает из-за угла. Уходят люди. Никто не берет.

Шла с коляской дальше.
Оставила коляску у входа в детскую больницу. Где-то слышала, что похищают оставленных детей. Может, повезет.
Результат тот же.

Добрела до окраины города. Железнодорожный переезд, горка шлака у холодной стали рельс.
Сознание будто отключилось. Лишь сильные, здоровые руки быстро заработали, копая яму в шлаке, потом те же руки положили туда ребенка в одеяльце.
Воровато оглянулась и, покачивая опустевшую коляску, будто ничего не случилось, спокойно зашагала от страшного места.

...Виктор Колосов, слесарь завода ЖБИ, чертыхался: не вывернулся, увяз в луже, мотоцикл заглох. На работу и так опаздывал. Соскочил завести, как послышался писк. Думал, что показалось, но писк повторился. Посмотрел на железнодорожную насыпь. Там холмик свежий и краешек пестрого детского одеяльца.
Обомлел, все тело похолодело. Неужели?!

Вскочил на мотоцикл, погнал к милиции. Перехватил первого попавшего милиционера, упрашивал пойти с ним, будучи не в состоянии объяснить, в чем дело. Когда примчался назад, Колосов заметил, что холмик увеличился, на нем появилась жестяная банка.
- Да, я вторично... приходила, - сбивчиво объясняла суду Антонина, - не хотела, чтобы кто-нибудь заметил...
Чтоб не заметили - и не спасли.

- Скажите, подсудимая, вы лицо ребенку закрывали, когда клали для захоронения? - спрашивает судья Антонину.
- Да, я закрыла кончиком одеяльца.
- Неправда это, товарищи судьи, - горячится Колосов. - Когда откопали ребенка... все золой было забито.
И мужчина вытирает слезы. В зале судебных заседаний тягостная тишина, люди, как будто в ступоре.

В судебном деле имеется заключение медицинской экспертизы: "...в результате захоронения ребенка живым зола попала в носоглотку, дыхательные пути...".
Жизнь малютки была чудом спасена. Это чудо совершили люди в белых халатах под руководством заслуженного врача республики Ю. Г. Будовой.

- Что же вы делали после захоронения ребенка? - спрашивают подсудимую.
- Позвонила домой и в милицию, сказала, что ребенок похищен из коляски возле рынка, - поясняет Антонина.
Сделав ложное заявление, поспешила в детскую консультацию, мастерски разыграла сцену горя матери, у которой похитили ребенка, разрыдалась, запричитала.
Забеспокоились люди, заработали телефоны.. Но из детской больницы сообщили, что ребенок найден...захороненным заживо у железнодорожного переезда.
Посетительница тут же рыдать перестала. Ее сковал жуткий страх перед разоблачением.

Потом первая встреча с человеком в милицейских погонах, кстати, с женщиной, тоже матерью.
- Вот тут распишитесь.
- Что это? - спросила Антонина настороженно.
- Санкция прокурора. Вы арестованы.

Когда загремела дверь и лязгнул засов, кинулись сокамерницы:
- Ты за что? Что у тебя?
Когда сказала, отпрянули, как от заразы. Мать - преступница, покусившаяся на жизнь своего ребенка.

Молодая женщина на скамье подсудимых - это горе родных и близких.
- Он знал, что ребенок не его, не мог ей простить. Почему он ее не оставил, не развелся? Почему он ее терзал? Чего от нее добивался? - рыдала на суде допрашиваемая сестра подсудимой.
- Это он ее довел, - кивала на зятя мать подсудимой. - Все твердил - ее любит, а ребенка не любит. Просили отдать ребенка людям, не давал. Извел всех... Вот и сдурела дочь...
И вот он перед судом.

- Да, я уходил от нее, потом вернулся. Не мог без нее. Думал, сумею себя побороть, будем жить. Не мог. Пошел в суд отцовство оспаривать. Зря это. Заявление забрал, но было поздно. Да что там, наделали делов! Виноват во многом сам. Прошу об одном: разрешить забрать из больницы ребенка. А ее буду ждать.
Судьбу ребенка на этом суде не решали, что и пояснили молодому человеку. Да и каков был бы тот суд, который доверил бы малютку этим двоим?

Объявили приговор суда: за покушение на умышленное убийство своего ребенка Антонина Андросюк приговаривалась к пяти годам лишения свободы.

...Улеглись страсти, утихли душевные боли тех, кого коснулась драма. Колесо повседневной жизни, полной забот и проблем, продолжало крутиться. Все стало забываться.

А как же Анечка, которой судьба предназначила дважды родиться?
- Малютка у нас, - заявили в городской детской больнице. - Ее судьбу решают компетентные органы.
Не папа, не мама.

А переезда того уже нет. Унесли ветры и смыли воды тот холмик из шлака. Рядом по громадному железнодорожному мосту день и ночь мчатся тяжеловесные поезда, громыхая металлом и сотрясая окрестности гулом мощных двигателей...

Вместо постскриптума:
Готовя сборник для переиздания, встретился с бывшим народным судьей, Мунтяном Владимиром Ивановичем, председательствовавшим по делу по обвинению Андросюк Антонины, ныне пенсионером, который сообщил, что осужденная отбыла наказание, вернулась в родные края, девочку забрала и воспитала, выдала уже замуж и внука имеет.
Жизнь идет своим чередом...