Почта. Не по собственной воле

В небе, за поволокой, ты вглядываешься в мой мир.
Ты подзываешь товарищей.
Вам интересно, минуту-другую – чем всё окончится.
Не дождавшись, Вы возвращаетесь к своей игре.
Странная она у вас.
Мне не докопаться до её сути.


СЮСИ-ПУСИ

Она мне сказала:
– Не буду я с вами дружить. Он у Вас неинтересный.
– А чем? – спросил я.
– Плохой у вас сайт.
– Ну чем? Скажите, чем он плох.
– Плох и всё тут!
– Потому что детский?
– Глупости! Я заходила на огромное количество детских сайтов! Все они чудесные! А ваш плох!
– Вы мне просто мстите. Я Вас осадил, Вы и мстите.
Сейчас в комнатке одного из музеев, которые я обходил сегодня, мы были одни.

За полчаса до этого я вошёл в здешний сумрак, поздоровался с тремя его обитателями и представился:
– Я директор организации «Детская газета». На нашем сайте мы совершенно бесплатно размещаем информацию о театрах и музе...
Эта толстушка не дала мне договорить.
– А какая у вас посещаемость? А на каком вы месте в рейтинге? Я про вас и не слышала!
– Простите, – сказал я начальнику этого научно-просветительского отдела, – можно я всё-таки договорю.
– Конечно, – мужчина виновато улыбнулся. – Дай договорить человеку.
Он даже не посмотрел в сторону толстушки.
– Присаживайтесь...
– И всё же!.. – вспыхнула тётенька.
– Вы знаете, – сказал я, плюхаясь на стул, – есть такая Проза.ру.
– Знаю, конечно! – дёрнулась в кресле толстенькая мегерка.
– Так вот на Прозе, – резюмировал я, – встречаются люди, которые и слова нормального не дают сказать, всё чего-то трясёт их. Не терпят общества.
Толстушка заскрипела креслом и больше не проронила ни слова...

…В комнатке мы были одни.
И зачем я вернулся сюда?
– Да кто вам мстит? – раскраснелась она. – Наши научные работники будут с вами работать, а вот лично мне ваш сайт до лампочки.
– Ладно, – подумал я вслух. – И всё же чем он плох?
– Да как можно иметь дело с сайтом у которого так много кнопок?! – вскрикнула она.
– Каких кнопок? – не понял я.
– Да кнопок, кнопок!
– А что же тут криминального? Ну дружим мы с людьми.
– Вот!!! А я ни с кем не дружила, и мой сайт «Мифов» ИМЕЕТ СВОИ ВОС-СЕМЬ ТЫЩ ПОДПИСЧИКОВ!!!
– Да что же Вы так злитесь? – спросил я. – Бросьте... Ну что Вы так?..
– И вообще! Вам пора оставить эту комнату! Иначе Вами заинтересуется охрана!!!
– Ну Вы даёте, – удивился я.
Я встал и открыл дверь в мрачный средневековый коридор.
– Счастливо, – сказал я.
Вдруг я увидел, как она съёжилась и тихо буркнула:
– До свидания...
– Ну-ну, – сказал я.
И вышел.


ВЕЛИКАЯ ШТУКА

Любовь – великая штука...
Сквозь ненависть она прорывается, да?
Сквозь обиды, сквозь страх, унижения и оскорбления.

Любовь к другу.
Любовь к женщине.
Любовь к врагу.

Да. К врагу.
Ненависть. Что это, как ни крайнее проявление любви.
Уши вянут от этого признания. Но это так.
Яростью переполняются сердце и душа. Но это так.

Ненависть-любовь, приди ко мне, возьми меня, оставь меня.
Ненависть-любовь. Прости меня.


ЗАВОЕВАНИЕ

...Дня три тому назад я зашёл в магазин купить Маринке бабаевского шоколада с миндалём.
Я встал за двумя алкашами – высоким и коротышкой, которые считали свои монетки, а денежек всё никак не хватало на покупку.
– Чего вам? – противным голосом обратилась к ним продавщица.
– Да бутылку «Буратины», – тоскливо ответил высокий. – Она ж пятнадцать уже стоит?
– Ну!
– А у нас только десять...
Коротышка с разбитым опухшим лицом обернулся и увидел меня. Он потянул высокого за рукав.
Высокий взглянул на меня и, пряча глаза, попросил:
– Браток! Нам бы два рубля...
Я протянул монету.
– Спасибо, браток!..
– Пять же надо, – развёл руками коротышка.
Я дал ещё три рубля.
– Спасибо, отец! – сказал коротышка.
Улыбались они мне, как-то стесняясь.
– Спасибо, браток, – высокий протянул мне руку и представился. – Андрей.
– Вовка, – сказал коротышка.
Я пожал им ладони. Немытые. Впрочем, у меня ладонь тоже вспотела...
– Спасибо, отец! Вот «Буратины» захотелось... Только, посмотри, какого она цвета!.. Жёлтого!!!
– Да, – согласился я. – Слишком.
– Вот и я о том! И чем народ поят?!! Сплошная химия!..
– Спасибо, браток, – высокий снова пожал мне руку. – Сегодня у нас нечем платить, завтра – у тебя...
– Да, – ответил я. – Конечно.
– Если что, – сказал высокий, – знай, мы рядом.
– Конечно, – повторил я.
Они взяли своего «Буратину» и бутылку пол-литры, и ушли.
Шоколада с миндалём в магазине не оказалось...

...Я стоял во дворе и оттирал пальцы грязным снегом. Мне почему-то было стыдно...

Остаётся добавить, что в Москве дождь.
А я вышел из театра «Вернадского, 13», где в душноватом, но тёплом зале, заполненном мамашами с детишками, только что сквозь дрёму прислушивался к весёлой беготне Братца Лиса за Братцем Кроликом, и где затем обговорил дела с милой администраторшей Татьяной о совместных конкурсах, об их страничке у нас на www.detgazeta.ru, а потом вышел в серую действительность, и пройдя метров триста, вдруг обнаружил, что промок до нитки, а в карманах куртки (ей, Богу!) плещется дождевая водичка...
А потом, несмотря, не превратности судьбы и насмешки московской погоды, я всё-таки заскочил на почту, чтобы побродить по Инету...


НЕБОСКЛОН

Он подошёл ко мне и сказал:
– Урод ты.
Я ничего не ответил.
Тогда и она подгребла.
– Привет, дебил! – помахала ручкой.
Я оглянулся на солнце.
Не было светила – стоцветной радугой воспарил над миром небосклон.
– Что это?!! – рассердились они.
Я рассмеялся.
Им не понять моего счастья.


МИЛОСЕРДИЕ

Можно биться в стену, а хороший знакомый неприлично рассмеётся за спиной.
– Дружище, – скажет он, улыбаясь невинно, – да что ты!.. Не расстраивайся...
И подумает: «Вот дурак!..»

Я знаю, что Вы больны.
Я знаю, что моё внимание к Вам излишне.
Я знаю, что Вас стоит пожалеть.
Я знаю, что Вы любите слыть ого-го каким!!!
Я знаю, что Вас нужно приголубить.

Почему я не милосерден до конца?


ЗАБОТА

Сижу в отделении связи. Пора домой. Да и почта закрывается. Тороплюсь.
Как всегда в цейтноте.

Мужчина – полный, пыхтящий (ждёт, когда передадут его факс куда-то за пределы Вселенной...) вдруг произносит за спиной, обращаясь ко мне:
– Вы зонтик не забудьте. Я их столько в троллейбусах посеял!
Я киваю...

Он, между прочим, продолжает фланировать за моей сгорбленной фигурой. И нет никаких гарантий, что он не читает эти мои излияния.
А вдруг ознакомится и по башке меня стукнет?


УТРО... ЁЛКИ-ПАЛКИ!

Около четырёх раздаётся звонок.
Лика впотьмах скачет к телефону. Через минуту возвращается со стоном.
– Кто? – спрашиваю.
– Какие-то идиоты просили принять факс. Ошиблись...
Чёрт!

Ещё через несколько секунд она трясёт меня за плечо:
– Половина девятого! Тебе не надо вставать?
– Зачем?!!
– В «Библио-глобус»?..
– Нет! Не надо! Мне же к двенадцати!..
И всё-таки поднимаюсь.

Старый пёс колотит хвостом по панельной стене.
– Тише, – говорю, – болван...
Лика спит.
Я заглядываю на кухню.
Горшок с гиацинтом валяется на полу.
Я реву.
– Поганец! – набрасываюсь я на пса. – Ты убил его!
Появляется Лика.
– Что такое?
– Да ничего... выживет...
Я вырезаю из гигантской пластиковой бутыли своеобразную подпорку для гиацинта.
Раненый цветок находит приют на подоконнике...

Чем я занимаюсь, собственно говоря?
Настроение – никакое...
Злюсь на мир, на деток, к которым должен спешить в книжный клуб, на пса, на Лику...
Дуюсь чего-то... Маюсь...
А чего так?
Утро ведь... В общем-то, забавное. Можно даже сказать, весёлое.


ТРИ МИНУТЫ

Что можно написать за три минуты?
Что-то толковое?

Каблучки телеграфистки стучат за спиной, а секунды тают, и мне пора покидать этот странный завораживающий виртуальный мир.


РОДИНА

В нашем доме есть консьерж – сутки через трое – Николаич.
Седовласый. Нос картошкой. Бывший приборостроитель.
Разговорились о Родине.
– У меня друг был – Сеня, – говорит дядя Саша. – Еврей. Отсидел, в своё время, как репрессированный. Рассказывал (врать не буду): «Саша, на Лубянке не били. Только вызовут ночью на допрос, усадят на стул. Руки – на колени. Лампа – в лицо. Не подпишешь, говорят, дадим столько – мало не покажется. Расписался за червонец... Ну вот... От звонка, значит, до звонка... Выхожу, работы никакой. Иду в синагогу. Говорю: «Ребе, выручай! Пухну с голоду!» – «Ну что же, – говорит. – Становись у входа, проси милостыню...» – Я ему: «А не пососал бы ты, ребе?! Я десять лет на зоне с протянутой рукой мудохался!..»
Николаич хмыкает и продолжает:
– Словом, устроился Сеня дворником. А потом говорил мне: «Саша, куда я поеду? В какой Израиль?!. Я единственный дворник-еврей во всей Москве! Я уважаемый человек! Я поеду, и снова стоять на паперти с протянутой рукой?!. Моя Родина здесь, Саша, вот здесь!..»
Я представил, как Сеня стучал кулаком по дворницкому столу, и мне вдруг стало спокойно.
Наша Родина здесь.


МОСКВА, 14.43

Пройдя по улицам,
умытым лишь дождём,
мы с городом втроём
вошли в трактир.
И тихий пир
наш разбудил охрану
слишком рано...

Спасибо, город,
я снова молод.


ОТНЫНЕ

Я брожу вокруг дома со своим старым псом. Он – такса.
Три девочки лет восьми-девяти играют на тротуаре в странную игру из моего далёкого прошлого: выводят мелом круги на влажном асфальте и наперебой выкрикивают:
– А какой твой любимый цветок?
– У меня нет любимого цветка!..
– А число?
– Восемьсот восемьдесят восемь!..
Мы с Гонзалесом фланируем мимо.
– Ой, таксик! – реагирует первая девочка.
– У меня был таксик... – замечает вторая.
Третья вовсе молчит.
– У меня был таксик, – повторяет вторая, и, взглянув на моего приятеля, невыразительно добавляет. – Это не такса.
– Такса... – нерешительно возражает первая.
– Такса, – киваю я.
Вторая неожиданно твёрдо и безапелляционно произносит:
– Нет. Не такса.
Мы ретируемся без лишних слов.
Отныне мой пёс перестаёт принадлежать к вышеупомянутой породе.
Что же тут поделаешь?


180 СЕКУНД

Одна за другой
банально и давят друг друга
А там за стеной
дождей круговая порука
И нечего ждать
лишь слабые всполохи счастья
и рифма простая
звонок из пустого ненастья


БЫВАЮТ ЖЕ ТАКИЕ ДНИ!

Бывают же такие дни – вокруг приветливые люди!
Они улыбаются мне, и я – в ответ.
А одна женщина в незнакомом автобусе сказала мне:
– Всего Вам доброго!
– А до метро я доеду?
– Да, – ответила женщина, – а когда выйдете из автобуса, идите двором, так быстрее...
Женщина смотрела на меня и улыбалась. Было ей далеко за сорок.
И я улыбался этой женщине.
Мы улыбались друг другу просто так. Без дурных мыслей.
А потом я вышел, и, прыгая через лужи, думал:
– Как мы хорошо улыбались.


Я ВСТРЕЧИ НЕ ИЩУ

Я встречи не ищу,
она найдёт сама – мой вздох, порыв, привет, мой преданный совет.
Бывает, я ропщу,
ну что ж, я просто – Я, я – Ты, я – Он, я – Все – Божественный Квартет.

Нам кажется – мы здесь, мы там, мы в прошлом вдруг.
Мы – за сто лет вперёд: умчи, умчишь, умчись!
За цепью цепь, и – круг простой печали рук.
Быть может, ты уснёшь, но всё-таки – проснись.


УСТАЛОСТЬ

Засыпаю мгновенно.
В метро, в автобусе.
Шутить не хочется.
И шутки идиотские не хочется выслушивать.

Хочется уснуть и проснуться на берегу озера. В избушке, что ли. В полном одиночестве.
Всю жизнь стремился к морю. Но отчего-то в голове возник образ этого самого озера с избушкой и не отпускает.

Что ж, озеро так озеро.
Высплюсь.
Встану, выйду на берег. Постою так, полюбуюсь туманом, незнакомыми птицами.

В полёте они касаются крыльями воды, и я замечаю каждую каплю, слетающую с их небесных рук, и вслушиваюсь именно в этот звук – звук падения капель на встревоженную поверхность озера.

Больше мне ничего не представляется.
Озеро, избушка, туман, птицы, вода и... в общем, всё.
Мне и этого хватает.
Что там, в следующем кадре? Какая разница...
Я сплю.


СТО СЛОВ О СЕБЕ

Меня зовут...

И когда меня зовут, я прихожу.
И очутившись в обществе зовущих-призывающих, я тщетно пытаюсь не поддаваться эмоциям, но складываю ладони рупором у дрожащих губ своих и шепчу:
– Эй... приди... я прошу... приди ко мне... я тоже нуждаюсь в Твоих словах и поступках, в Твоих глазах и улыбке, в Твоей брани и в Твоём молчании... Приди же...

Но меня зовут.
И я молод, как Ты, стар подобно Тебе, и всемогущ, и немощен, и меня зовут.
И помня все свои имена и все желания мира, я иду дальше, не останавливаясь там, где мог бы приостановиться.

Я иду к себе.


БЕССМЕРТНЫЕ СКАЛЫ НАШЕГО МОРЯ

Такая тишина меня манила в детстве.
Сверкая плыл по ней и небу помогал
меня понять, а жил я лет по двести –
да! всякий раз, когда в мечтах летал

над Раем и над всем, что виделось мне Раем,
где ангелам, смеясь, я крылья пожимал,
где край Земли казался мне бескрайним,
как эта тишина бессмертных скал.


ОН УШЁЛ...

Он ушёл.
Неужели навсегда?
Он кручинился без меры, он травил и травился собственным «фе», он бросался на женщин и беззащитных вояк.
Он сквернословил, он сам выслушивал бранную речь.
Он неожиданно для самого себя впадал в необъяснимую панику.
Он мечтал создать что-то невероятное, он грезил неоконченным боем, он укутывался в простыни, вырастающие в бессвязных снах в гигантские портянки-крылья.
Он стрелял и убивал – так ему казалось. Так хотелось.
Его убивали, и, как ни странно, любили.

Его нет.
Он ушёл.
Жаль.


ЗВЕЗДОПАД. 1978

звезда я
для белых покинутых звёзд
мечтаю
мальчишкой и в окна гляжу
то север
то юг
то запад-восток
и горы с луною величия ждут

величия страсти
бескрайность ума
возвышенность власти
с бутылью вина


СТО СЛОВ О ЖИЗНИ

Мы ведь и не понимаем, для чего появились среди себе подобных этим удивительным искрящимся днём, когда, прислушавшись к постукиванию в груди, с изумлением и испугом ощупываем странное поддающееся желаниям тело, вглядываемся в бездонные глаза – смесь Мысли и Слезы, Космоса и Рая, пугающего недостижимостью, непознанием...

Мы ведь и не догадываемся об истинном предназначении отпущенных лет, в упоении обтекающих потоком Случая наше бытие, наши мысли, потери и приобретения...

А затем мы соединяемся с пеплом.
С чем ещё нам удастся проделать это? Нет ничего проще – смешаться с пылью мироздания... Ведь мы...
...пришли не по собственной воле.


P. S.

по сосновым иглам
по воде болотной
по песку игривому
по макушке потной
я провёл ладонью
я забыл о прошлом
больше вас не трону
всепрощеньем пошлым