Что делать? Одноактная комедия о настоящей беде

Что делать?

Одноактная комедия о настоящей беде

Действующие лица

Директор филиала крупного и уважаемого университета, немолодая руководящая дама, прошедшая сложный жизненный путь от инструктора райкома КПСС до руководителя учебного заведения.
Главный бухгалтер, сравнительно молодая и сравнительно привлекательная дама, которая отпугивает мужчин своей внутренней сущностью; на директора имеет огромное влияние. Отдельные члены трудового коллектива считают ее настоящим руководителем.
Заместитель директора по внеучебной работе, многолетняя подруга директора, иногда опасающаяся вспышек нервозности «руководящего лица», но тайно сочувствующая доценту Иванову; не очень любит главбуха, а та – её.
Секретарша директора – молодая женщина, ни чем не проявляющая себя в сложной обстановке.

Бездействующее лицо

Заместитель директора по учебной работе Мухазянова, не пьющая много лет под предлогом аллергии. В отличие от главбуха даже не пытается походить на женщину.

Недействующее лицо

Доцент Иванов, добродушный юрист

Атмосфера

Внешнею среду в филиале доцент Иванов определяет несколькими фразами: «Власть в вузе захватили две училки и бухгалтер», «Вползли в маразм с чуть женственным лицом», «Мухазянова сочиняет для себя бестолковые инструкции и распоряжения, после чего шаг влево и шаг вправо от них считает побегом. И при этом искренне не понимает, почему же над ней смеются».

Место действия
(первого и последнего)

Кабинет директора с роскошной офисной мебелью. Работает большой телевизор.

Директор сидит за столом что-то читает, на лице видны следы явного раздражения. Входит главбух.
Главбух: Что случилось?
Директор: Опять Иванов… вот почитай (передает лист бумаги, сама хватает пульт управления телевизором и начинает нервно наживать кнопки. На экране мелькают изображения, иногда уровень громкости усиливается, и в кабинете врываются фрагменты передач).
Главбух берет лист бумаги и читает вслух:
Объяснительная записка. Копия ректору. Уважаемый директор, я рад, что Вы наконец-то вспомнили о моем существовании, и, может быть, теперь что-то изменится в той нездоровой атмосфере, которая сложилась в нашем филиале. Жаль, что для этого мне пришлось не прийти на собрание… надеюсь, что там и без меня скучно не было.
Главбух прерывается: Это он о чем?
Директор: Вчера не пришел на общее собрание трудового коллектива, я потребовала объяснения факта его неявки... ну вот и получила на свою голову. На хрена мне нужна была эта объяснительная? Ведь знаю я, на что он способен… Как послушаю Мухазянову, так влипну по самые уши в полное повидло… В филиале уже шепчутся, мол, опять директриса с очередной глупостью попала Иванову под горячую руку. А что это глупость не моя как объяснять? Ты читай, читай дальше, надо что-то делать…
Главбух продолжает чтение:
  В течение длительного времени, несмотря на мои неоднократные устные просьбы, Вы не решаете проблему систематических проявлений малокультурности заместителя директора филиала Мухазяновой, а она с весны публично не отвечает на мои приветствия. Как личности, мне это безразлично, но как представитель профессорско-преподавательского состава, который своим трудом обеспечивает возможность ежемесячного получения Мухазяновой высокой заработной платы, (то есть «поит, кормит и одевает»), я считаю это проявлением низкой деловой и общечеловеческой культуры.
Директор, прерывая главбуха:
Да наплевать Иванову на Мухазянову, он ее даже дурой не считает (на что та очень обижается). Сам говорит, что это - «приколы нашего городка». Но формально-то он прав: она действительно не здоровается с ним после того, как он весной на весь университет вы-смеял ее в исключительно вежливой форме.
Директор опять машинально нажимает на пульт управления телевизором, в кабинет врывается радостный голос квэнщика: «Я памятник тебе воздвиг литературный, а ты не хочешь…». Директор переключает телеканал и продолжает:
 Помнишь его служебную записку? Ну, когда мы все от Мухазяновой скрывали, она ходила по филиалу, улыбалась, ей тоже все улыбались... На каждой кафедре записку ксерокопировали, ухохатывались, Иванову руки жали. Мухазянова, после того как очухалась, бегала с криком «В суд подам», советовалась с юристами, да те сами ухмылялись: «С этим в суд идти нельзя - будет еще смешнее»... Теперь Иванов как ее увидит, так ехидно здоровается, и вопросик задает: «Когда в суд пойдем»? Я ему про ее нервный срыв, а он мне: «Что это у Мухазяновой при большой зарплате и такие сильные чувства? Может внеочередной премией подлечить»? Да ты читай, читай!
Главбух продолжает чтение:
Полагаю, что заместитель директора филиала, имеющий высшее заочное педагогическое образование, находящийся в нормальном состоянии, так поступать не может и не должен. В нашем филиале даже уборщицы и главный бухгалтер, не имеющие высшего педагогического образования, здороваются со мной.
Главбух с раздражением: Вот сволочь! - потом продолжает чтение:
Если Вы считаете мое мнение на этот счет необоснованным, то я готов выслушать Ваши аргументы или ознакомится с ними в письменном виде. Отсутствие Ваших аргументов я буду расценивать как Ваше молчаливое согласие с моей позицией.
Главбух: Какая наглость, какая сволочь!
Директор: Пришлось ему ответ писать… Теперь над моим ответом смеются…
Главбух: Не надо было писать! Надо было промолчать!
Директор: Я весной промолчала, так он вторую служебную записку написал и сатирический рассказ «Приступить к исполнению». Людишки еще месяц смеялись… пока в отпуск не ушли.
В кабинет без стука входит заместитель
Главбух: Сволочь и гад!
Заместитель: Кого сволочим, может я на что сгожусь?
Директор: Подожди, послушай.
Главбух продолжает чтение:
Считая, что далее сложившееся положение терпимо быть не может, я предлагаю Вам несколько вариантов решения проблемы:
1) издать письменное распоряжение, в котором (констатируя невозможность повышения культурного уровня заместителя директора Мухазяновой, либо признавая факт отсутствия культуры целом), разрешить Мухазяновой в помещении филиала, в городе и его окрестностях впредь до Страшного суда не здороваться с доцентом Ивановым в ответ на его устные приветствия. Во избежание непонимания либо неправильного истолкования этого вопроса с распоряжением под роспись ознакомить всех сотрудников филиала или
2) запретить доценту Иванову в устной форме здороваться с Мухазяновой, указав, что уступить в вопросах приветствия должен тот, кто умнее. Кроме того, в тексте распоряжения необходимо указать, что в случае его нарушения и последующих попыток Иванова здороваться с Мухазяновой такие действия будут рассматриваться как неподчинение приказу директора филиала, как проявление особого цинизма и как попытки причинить Мухазяновой особо крупный моральный ущерб и вред остаткам ее психического здоровья.
3) или в ближайшее время провести общее собрание членов трудового коллектива филиала с целью разъяснения основ деловой культуры и межличностного общения. После публичных извинений Мухазяновой перед Ивановым считать вопрос исчерпанным.
Заместитель директора, пряча улыбку: Да, лихо он… Вы еще не знаете, что народ говорит?
Директор и главбух разом: Что?
Заместитель директора: Народ развлекается. Говорят, что зарплаты у нас маленькие, дак хотя бы жить не скучно. Экономисты подсчитывают, сколько будет стоить установка возле филиала рекламного щита размером 3 на 6 метров со словами: «Почему она не здоровается? Может, она не здорова»? Программисты предлагают сделать сайт с круглосуточным чатом для обсуждения этой проблемы на просторах русскоязычного интернета. Юристы организуют комитет «За свободу Мухазяной от приветствий Иванова» или «За свободу от Мухязяновой» - я что-то не совсем поняла. И предлагают провести психолого-психиатрическую экспертизу...
Директор и главбух в один голос: Кому?
Заместитель директора: Ну не нам же… А вообще-то над нами смеются...
Главбух: Сволочи. Если бы мы им премию платили, можно было бы лишить...
Заместитель: Про премии лучше молчать, а то Иванов так и говорит, что это ректор или коллектив нам должен премию платить из заработанного, а не мы сами себе.
Директор: Я сама виновата.
Главбух и заместитель с удивлением смотрят на нее.
Директор: Весной Иванов хотел увольняться, так как у него срок контракта заканчивался. Ну, Мухазянова и осмелела. Он мне: «Урезоньте эту курицу, я еще не уволился, а то сам это сделаю. Вы меня знаете - по углам шептаться не буду, скажу так, что все услышат». Я его просьбе значения не придала, думала, что он шутит. А он тогда говорил серьезно, и лишь потом пошутил… Ну вы все помните… Пошутил и раздумал увольняться. Теперь развлекается за наш счет (бросает телепульт, потом снова хватает его). Вот неделю назад по телефону радостно сказал, что Мухазянова опять с ним не поздоровалась, и просил «решить проблему», иначе он-де вынужден будет что-то делать. Черт меня дернул за язык, и я со злостью ему ответила: «Делайте, что хотите». Вот он, получив разрешение, и делает «что хочет». А я не знаю, что делать? Работает Иванов нормально, уволить его не удалось, помириться с ним теперь не получится…
Заместитель: Почему? Ты же помирилась с ним весной, и он обещал, что больше так шутить не будет.
Директор: Да, помирилась. У меня зубы сводило от злости, а я ему улыбалась. Мы же тогда надеялись, что сможем его обгадить со всех сторон и уволить по окончанию контракта. А потом я летом его по полной программе перед проректором облила и обмазала…
Нажимает машинально кнопку телепульта. На экране сцена из «Севильского цирюльника. Базиль: «Клевета! Вы совсем не знаете, чем пренебрегаете. Мне приходилось видеть честнейших людей, почти уничтоженных ею».
Директор переключает канал и продолжает: Просила ректора не продлять с ним контракт.
Главбух: И что?
Директор: А ничего. Ректор все выслушал и сказал, что я ПЕРЕБОРЩИЛА, что такого количества недостатков на три филиала хватит, а мы все на одного Иванова навешиваем. Он мне все напомнил: и то, как за Иванова кафедра единодушно голосовала, и что половина совета филиала за него, и что я раньше его хвалила… Про Мухазянову спросил – «когда я ЭТО уволю»… Иванов все это давно знает, но пока улыбается...
Директор передергивается и нервно нажимает на пульт телевизора, На экране «Аншлаг», ведущий громко рассказывает окончание анекдота: «… Это что! Вот у нашей мамы внепапочная беременность, так папа маме сказал, что этот плод ей боком выйдет». Директор в раздражении переключает канал.
Заместитель директора: Я спрашивала у людей, за что его женщины любят и мужчины уважают. В ответ стандартный набор: «Не сдает своих, великодушен к чужим. Не продается и целует начальство… ниже спины, потому, что сам себе на хлеб зарабатывает. Не глупый и не жадный. Говорит, что думает, но думает, что говорит». Одна смелая нам упрек бросила, что мы, в отличие от него, «говорим одно, думаем другое, делаем третье, а получается четверное, и всегда случайно всё в свою пользу»...
Главбух, с раздражением перебивая: Но что делать-то будем? Может посоветовать Мухазяновой не выходить из кабинета пока Иванов на работе? Нет человека – нет проблемы. А то ведь будет вздрагивать от каждого «Здравствуйте».
Заместитель, углубившись в себя: Может все-таки в суд подать?
Директор: Ты думай, что говоришь – будет дело века: «Мухазянова против Иванова». О чем в суде спорить? Каким образом Иванов, говоря «здравствуйте», грубо оскорбляет Мухазянову? Ведь выиграет и позору будет на всю округу, да и по всему округу. Сегодня филиал хохочет над Мухазяновой, а завтра весь университет будет смеяться надо мной. –
Директор опять нервно нажимает на кнопку пульта: На экране комедия «Горе от ума», слышатся реплики: «Шутить и век шутить. Как вас на это станет» и «Не человек, змея». Директор снова переключает телеканал.
Заместитель: Может ему денег дать, чтобы перестал здороваться с Мухазяновой?
Директор: Каких денег?
Заместитель: Ну, премию выписать… с условием…, чтобы не здоровался…
Директор: Иванов денег не берет ни за удовольствие, ни за отказ от них. Он в наших деньгах вообще не нуждается, и правда, что в университет ходит «не из-за денег». Мне бухгалтера доложили, что зарплату нашу с карточки Иванов снимает два раза в год и шутит: «На выпивку есть, а на похмелье уже не хватит». Это мы других гнобить можем, кто у нас за деньги работает…
Главбух (очень решительно): Надо увольнять Иванова, наобъявлять ему замечаний за опоздания, прогулы, потом выговор…
Заместитель: А он опаздывает?
Главбух: Нет, да какое это имеет значение?
Директор: Мы ему замечание за несуществующее опоздание, а он документальный фельетон в газету, как мы с тобой на одну зарплату квартиры в Москве строим… Про бюджетные места, про аренду… или что похуже… Что делать? Что делать? Сама ему разрешила «делать что хочет».
Заместитель - главбуху: Кстати, он спрашивал, почему ты так плохо выглядишь: Мол, не заболела ли? Может, говорит, у нее интоксикация нашей зарплатой?
Главбух (делая вид, что не слышит, но с большой ненавистью): Не таких выхеривали, докторов наук выживали, не то, что доцентов. Вон философу не давали два года стола и сту-ла, платили копейки, сама ушла.
Директор: Да, ушла, а знаешь, что Иванов говорит? «Достоевский отбыл каторгу и стал великим писателем. Профессор Майская поработала в нашем филиале, теперь становиться большим ученым».
Постучав, входит секретарша, и обращается к заместителю директора: Там студенты Вас спрашивают. Они где-то достали пьесу «Что делать?» и хотят с Вами о постановке посоветоваться?
Секретарша уходит, оставшиеся в кабинете молча переглядываются. Через несколько секунд слышен телефонный звонок, директор берет трубку и одновременно машинально нажимает на кнопку телепульта. Слышен голос секретарши: Пришел факс из университета.
С телеэкрана звучит бессмертное гоголевское: «К нам едет ревизор».

Занавес