Глубокое небо

На него прямо и просто смотрело небо. Облака остановились и кутали взгляд. Дедушка Парамон отошел от лошадей и лег на пожню, к стогу головой. Он теперь лежал и смотрел на небо. Умиралось.
Дед сказал своему напарнику, молодому еще мужику, - дескать, беги-ка в деревню, помирать буду… Напарник сначала то ли не поверил деду, но потом глянул на старика и...
- Сейчас. Парамон Михайлович, сейчас. Подожди… - и, воткнув вилы, побежал по гулкой набитой дороге.
- Я подожду, - сказал ему старик и лег под стог.
Он не знал, сколько прошло времени. Он просто лежал на земле и думал. Смерть – это, оказывается, не то, что всю жизнь себе представлял. Смерть проста, как жизнь. Когда видишь ее всю. Она легко видится. Будто издалека – с неба, такого, оказывается, глубокого-глубокого. И честного. Слово-то какое… Слова такого нет.
Где-то сейчас у дочки заболело сердце – знал старик. Младший сын сейчас встрепенется – это тоже знал, как знал, что старшие сыновья в больших заботах. Деду Парамону было спокойно умирать – последний его стог было кому закончить, а лошади его были накормлены.
Небо задержало дыхание, оно тоже ждало младшего сына. Сверху небу видно: в деревне бродят собаки, похожие на поросят, одуревшие от жары и от безделья, визжат дети у красочного детсадовского забора. Темнеет прямоугольник земли между желтыми солнечными соснами общего погоста.
Старик еще не умер. Он обещал подождать сына. Небо тоже ждало.
Далеко внизу, по тяжелому пыльному проселку, неуклюже спешили трое мужчин. Небо не удивилось тому, что с ними не было старой женщины. Она там, где темнеет прямоугольник меж солнечных сосен. Это знало небо.
У головы отца присел сын.
- Отец, - сказал он. – Отец… - и понял, что нужно сесть рядом и подождать для отца смерти.
Дед Парамон нам ничего не сказал.
… По проселку в телеге, в духмяном теплом сене, везли в село старика. Трое мужчин шли молча. Радостно гвоздила ноги в дорогу соловая кобылка.
Небо на них смотрело честно. Слово-то какое… Небо на них смотрело просто… Вздохнуло. Тронулись облака. Людям внизу нужно было жить, возить с полей сено и стариков. Они еще оставались жить, жить долго…