Чем проще, тем лучше!

1.

И снова тишина, и ворох мелких бед,
и боль ничтожных слёз, и мёртвая луна.
Довериться - не грех. Быть может, мало лет.
Да... сладость наших грёз - иссохшая волна.

Здесь пыль водой течёт на раны скорбных душ,
на ссадины грехов и скопище обид.
По головам чужим скользит забытый луч
божественных стихов простых надгробных плит.

Нам нечего делить - пройдём и постоим.
Вздохнуть для главных слов - без суеты молитв.
В молчании прошу, не уходи к другим,
не покидай наш кров в предверьи белых битв.


2.

В Ереване у нас была старуха с палкой.
Как-то раз вломила мне - ёклмн!!!!!!!!!
До сих пор ляжка чувствительная.


3.

Я летал над маками. Над маковым полем.

Однажды мне было четырнадцать лет, я разбежался, оттолкнулся от каменного уступа, от древней скалы и взлетел над маковым морем.
Это был самый наивный полёт над полем из маков - с раскрытым зонтом в руке.
Зонт тут же вывернуло, я камнем полетел в красные маки, и даже больно шмякнулся спиной о
что-то твёрдое, но секунда полёта осталась со мной.
Секунда полёта меня над маками.

Ветер волной пронёсся по маковому гребню.
Куда там - "Девятый вал" Айвазовского?
Ему и не снилось такое.


4.

В типографии, где печатаются наши детские газеты, тётка одна, ну так отреагировала на моё "Я"...
- Вы понимаете, милейшая! - орал я. - Я в нашей газете за всё в ответе! Я! Я! Я!..
- Да чихать я хотела на Вас, - сказал она. - Сволочь...


5.

Что нас волнует в этой жизни на самом деле?
Покой.

Всякая небрежность, агрессия, выстрелы, сарказм, равнодушие, рыдания, излишества, хохот, ложь, цунами, правда, прыщи, болезни, вспышки на Солнце, крик, ночь, смерть, террористы, взрывы, метро, пенсии, национализм, водка, диэтиламид лизергиновой кислоты (ЛСД), друзья, тёща, родители, дети, армия, проституция, кометы, взрывы, катаклизмы, глобальное потепление, визы, перхоть, смена пола, мать-перемать! - словом, публицистика... жизнь, мир, Бог - нет нас не волнует всё это.

Нас теребит покой.
Его мы желаем.
О нём молимся.

Нынче я пью вино. Ставропольское. Из пакета.


6.

Я в этот момент присосался к бутылке.
Хреновое пиво. И почему в аэропортах всегда такое пойло?
Он подошёл к моему столику и сказал:
- Это ты, Гоги?
Я поперхнулся, закашлялся.
Он долбанул меня по спине, потом обнял.
- Гоги... - говорит.
Я с трудом произнёс:
- Отпусти!..
- Гоги, - он обдал меня перегаром и ласково пнул кулаком в плечо.
- Я не Гоги...
- Да ладно ввинчивать! - засмеялся он.
- Нет, правда, я не Гоги, я - Коля.
- Да брось, набичивар ты этакий! Ты Жоре Толстому лапшу на уши вешай, что ТЫ - не Гоги!
Я достал из ветровки паспорт и сунул ему под нос:
- Говорю, не Гоги!
- Ва! Ни-ко-лай Мхи-та-рянц... - прочитал он по слогам. - Это ты?
- Да, я.
- Ты не Гоги?
- Нет.
- Тогда ты его двойник!
- Может быть.
- Саша, - он протянул ладонь. - Бывший лётчик.
Мы обменялись рукопожатиями. Крепкая у него рука.
- Улетаешь или встречаешь? - спросил он.
- Провожаю, - ответил я.
- Дядю?
- Ну, в общем, да. Друга отца.
- Куда?
- В Ереван.
- Много вещей?
- Прилично.
- Я вас провожу прямо на поле, у меня книжка лётчика сохранилась. Меня здесь каждая собака знает. Я из Сухуми... Ты точно не Гоги?
- Точно.
- С какого года?
- С шестьдесят первого.
- Ва! И я тоже! "Я, фамилия-имя, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей..."
Он снова обнял меня и затих.
- Саша, - позвал я.
- Извини, - Саша открыл глаза, - две ночи толком не спал... Груз жду. "Мерседес".
- В аэропорту?
- Да. Сюда пригонят... А-а!.. - он засмеялся. - Ты подумал - самолётом? Нет, дорогой... По трассе. Просто здесь мы встречаемся. А я дальше, в Ленинград...
- Давно не летаешь?
- Как сбили. С войны... Меня этот пидор сам просил, я его послал. Говорю, отлетался Саша.
- Кто просил?
- Ардзинба... В траншею пришёл... Я даже пёхом повоевал... Говорит: "Саша, мы скоро ещё крылышки получим, лично для тебя..." Я ему: "Да пошли вы все! Они - свои, вы - свои! По кому стреляю? По себе? По отцу?!" Он повернулся и ушёл... От нашего дома... Жора Толстый видел, потом рассказал... две стены остались... В Сухуми был?
- Был, конечно.
- Питомник с макаками знаешь?
- Знаю, конечно.
- Мы рядом жили... Где мать, не знаю... Сестра - тоже... Отец в Лениграде, у друга... Ладно, пошли, я вас провожу... Где твой дядя?..

Мы нашли дядю Мартына с дядей Артёмом там, где я их и оставил.
Дядя Мартын нервно ходил вдоль своих чемоданов. Дядя Артём его успокаивал.
- Где ты, Коля?! - вскричал дядя Мартын. - Мы думали, ты потерялся!
- Да вот, друга встретил.
- Уважаемый, - сказал Саша, - не беспокойтесь, вас прямо на лётное поле провожу...

Когда пассажиров с дядей Мартыном погрузили в автобус и повезли к белеющему вдали Ил-у, а дядя Артём распрощался с нами, извинился и ушёл, Саша сказал:
- Ладно, друг, мне пора.
- Да, - ответил я. - А я подожду, пока самолёт взлетит. Спасибо тебе.
- Перестань... Ручка есть?
Я протянул ручку и блокнот.
Он что-то написал в нём и вернул записную книжку. Ручку он спрятал во внутренний карман куртки:
- На память, - улыбнулся Саша.
- На память, - ответил я.
Мы обнялись.

Самолёт взлетел в небо.
Я вышел к автобусной остановке.
В экспрессе я раскрыл блокнот и прочитал:
"Саша Петренко. Сухуми. Рядом с питомником. Спросишь, все знают".


7.

Что-то нежное, и из детства вдруг капнуло в душу...
Погоди-ка. Дай сосредоточиться...

Вот я стою на балконе нашей четырёхэтажной хрущёвки...
В небе самолёт...
Облако там... вдали...

Я поворачиваю голову вправо...
У нас перед домом много тополей. Если стоишь внизу, словно в лесу, сумрачно, можно от всех спрятаться...
Тополя шелестят... Я могу протянуть руку и погладить их по макушкам... понарошку...
Они далеко - метрах в десяти, у соседних балконов... Далеко...

Я их глажу рукой. По зелёным макушкам. Я их глажу.
Эти сумрачные тополя.


8.

Нас на этой планете больше шести миллиардов.
Мы двигаемся, едим, пьём, дышим.
Любим, ненавидим и прочее.
Через шесть миллиардов лет всего этого не будет. Как, впрочем, и планеты.
Солнца не будет. Быть может, и вселенной.

И всё-таки мораль существует.
Не смотря на то, что мы пренебрегаем, предаём, забываем, соглашаемся на убийство.
Не смотря на то, что рыдаем, корчимся в судорогах одиночества, жалеем только себя.
Не смотря на то, что Бог нас покарает. Шесть миллиардов жизней спустя. Во мраке - имя которому Вечность.


P. S.

Проще надо смотреть на жизнь.
Чем проще, тем лучше.
Один из моих любимых анекдотов, вот он -

Выходят из ресторана двое. Толстенький и худенький. Толстенький обнимает худенького и говорит:
- Пусть тебя выгонят с работы, жена от тебя уйдёт, сын станет бродягой, а дочка - проституткой, дом сгорит, машину угонят! Приходи ко мне в парикмахерскую, дружище! Всегда побрею и постригу бесплатно!